Глава 25. Игра в кошки-мышки (1/1)

— Никто не узнает, поверь… Лиза снова услышала этот тихий и родной голос. Вновь почувствовала на губах соленую влагу. Как и тогда, девушке захотелось кричать от безысходности. Всякое желание бороться пропадало от разъедающего душу чувства безнадеги. — Что бы ты ни делала, все будет так, как предопределено. От судьбы не уйдешь, не сопротивляйся…— Шепот вкрадчиво вползал в сердце, въедался в мозг, заставляя расслабиться и забыть обо всем, впуская внутрь абсолютную холодную черноту. Тварь ликовала, буквально повизгивая от злобной радости. Лиза всем своим естеством чувствовала приближение монстра, уже полностью уверенного в своей победе. — А вот хрен тебе! — неожиданно для самой себя выкрикнула пленница. Облачко пара выплеснулось изо рта, оседая мелкими искрящимися кристалликами на каменной замшелой стене. Только сейчас Лиза поняла, что вокруг сгустился жуткий холод. Пальцы окоченели, почти примерзнув к заиндевевшим скобам. Прерывистое дыхание вырывалось изо рта белесым туманом и тут же разлеталось на тающие в полутьме клочки. Фонарик светил тускло-тускло, словно на него накинули мутную серую пленку, не дающую свету пробиться наружу. — Ты всегда любила спорить. — Шепот обволакивал девушку, пытаясь заставить ее сдаться. — Ну, что ж? Можешь спорить и сейчас. Это ничего не изменит. — Это мы еще посмотрим! — Лиза упрямо поджала губы и возобновила свой спуск на дно. — Я лучше сдохну, чем сдамся тебе, поняла, тварь?! Монстр беззвучно взвыл от бешеной злобы и рванулся вслед за девушкой. Пленница подняла лицо. Светлого проема наверху больше не было видно – пространство над Лизой занимала клубящаяся тьма, тянущая к загнанной жертве свои черные щупальца. Девушку захлестнуло очередное видение.***

… — Скорее! Мы должны успеть пробраться в логово Зверя раньше, чем виконт хоть что-то заподозрит! — жарко шептал своим собратьям пожилой мужчина в сутане. В вытянутой над головой руке ярко полыхал факел, освещая узкий тоннель. Отсветы пламени плясали на испуганных, но, тем не менее, полных решимости лицах монахов. Еще несколько дней назад избранные даже не подозревали о том, что они избраны. Их жизнь текла размеренно и привычно. Двенадцать сынов Божьих и помыслить не могли о том, что Орден Пресвятой Богоматери в ближайшем будущем отправит их уничтожить демона, обитающего буквально под боком Церкви. И вот теперь отряд блуждал в запутанных катакомбах, находящихся глубоко под особняком местного виконта, то и дело натыкаясь на многочисленные холмики. Любопытный брат Яков разворошил одну из таких возвышенностей своим посохом и с криком отскочил прочь, когда из земли показалась полуразложившаяся детская рука. Святые отцы перекрестились и направились дальше, стараясь не глядеть на могилы. Смрад разложения заполнял помещения подвала. Постепенно монахи привыкли к этому сладковатому запаху и почти не замечали его, бредя по многочисленным переходам. Время уходило, словно мелкий речной песок, сыплющийся сквозь пальцы. Надежда на успех таяла с каждой секундой. В сердца Воинов Света медленно вползало отчаяние. Их искали. Из темноты пройденных коридоров часто доносились крики проклятого семейства. Монахи спешили вперед, испуганно оглядываясь и невольно вслушиваясь в доносящиеся откуда-то угрозы и окрики. Совершенно неожиданно коридор закончился тяжелой кованой дверью. Предводитель отряда толкнул преграду, и она медленно подалась в сторону. За дверью оказался огромный зал, сплошь заставленный горящими черным свечами. В центре возвышался каменный алтарь, а рядом с ним небольшой постамент, на котором стояла мерзкая кривляющаяся фигурка темного божества. — Мы почти у цели, братья! — Монах вбежал в зал и, схватив идола, устремился к темнеющей в полу дыре. — Нам надо закрыть врата, изгнав демона в его мир! Святые отцы окружили колодец, в нерешительности заглядывая внутрь. Оттуда доносилась жуткая вонь. — Логово Зверя… — прошептал один из монахов. В следующий момент из дыры пахнуло нестерпимым холодом, замораживая Воинов Света, не давая им сделать ни единого движения. Затем из колодца потекла клубящаяся темнота, накрывая замерших в ужасе монахов.***

«Монахи? Здесь были монахи? — пронеслось в голове у Лизы. В следующий миг жуткая догадка пронзила ее мозг. — Неужели?.. Да нет, их было двенадцать, а стражей тринадцать. Нет, не может быть…» Пленница каждой клеточкой тела почувствовала беззвучный торжествующий хохот твари. Монстр ликовал, показывая ей это видение. Словно бы намекая, что надежды нет. Что может сделать она, Лиза, если даже святые монахи не смогли уничтожить мерзкую тварь? — Сдавайся. Не надо сопротивляться! Я подарю тебе невероятную власть! Ты сможешь вершить чужие судьбы! Ты, только ты, будешь решать, кому жить, а кому умереть! Ты станешь преданно служить мне, а я смогу защищать тебя. Мы будем счастливы вместе! — Ага, сейчас! — со злостью пробубнила Лиза, внезапно ощущая под ногами твердую поверхность и приходя в себя. Дно колодца оказалось засыпано сырым, пропитавшимся застарелой кровью песком, тихо поскрипывающим от каждого движения. «Когда в последний раз сюда стекала кровь жертвы? — мимолетно подумалось девушке. — Кто это был? Та самая девочка, помогающая мне сейчас или кто-то другой?» Запах разложения пропитал все вокруг, но девушка, привыкнув, почти не замечала этой сладковатой вони. Теперь Лизе было понятно, откуда в подвале взялся неприятный смрад. Так пахла не пряность, как подумалось сначала пленнице, нет, это был аромат смерти. Зловоние многочисленных трупов, когда-то закопанных в закутках подвала и успевших почти разложиться под действием времени. Лиза посмотрела себе под ноги и заметила в песке редкое шевеление. Приглядевшись, девушка поняла, что там копошатся белесые толстые черви. Правда, их было немного. «Наверное, хозяева дома иногда спускались сюда, чтобы чистить колодец от грязи и засыпать пол свежим песком, — догадалась пленница. — Именно для этого и предназначались проржавевшие скобы!» Тут же, возле ног, валялась небольшая фигурка идола, по которой уже ползало несколько личинок. «Так вот что кинула эта девчонка! — Лиза нагнулась и подхватила божка, стряхивая червей. — Мерзкий какой…» На ощупь божок действительно казался неприятным. Вроде бы сделан из камня и в то же время теплый и сырой. Из статуи постоянно сочилась тягучая липкая влага. «Фу, гадость!» — Девушка чуть не отбросила от себя идола, но вовремя сообразила, что он ей, скорее всего, еще понадобится. И в этот момент сверху опустилась тьма, полностью поглощая свою пленницу.***

… — Ну, что, глупцы? — Виконт презрительно скривил губы, оглядывая дрожащих монахов, замерших возле колодца в самых нелепых позах. — На что вы надеялись, святые отцы? — последние два слова хозяин дома произнес с невероятной издевкой. — Мой Бог сильнее вашего, и вы в этом убедились сами. — Святотатство… — чуть слышно прохрипел предводитель Воинов Света, попытавшись рвануться к виконту. Это ему не удалось, и монах только чуть сдвинулся в сторону, словно преодолевая сопротивление нескольких тонн воды. Виконт расхохотался, глядя на безуспешное сопротивление. Проклятое семейство весело вторило смеху своего предводителя. Через минуту хозяин дома поднял руку вверх, и в зале тут же наступила тишина. — Я же сказал, что мой Бог сильнее вашего! Уведите и заприте их, я займусь этими монахами чуть позже. И выясните, кто их пропустил внутрь особняка. Предателя ждет страшная участь, впрочем, как и Воинов Света, — насмешливо произнес виконт. — Я заставлю их вечно охранять того, кого они так стремились уничтожить...***

Тварь отступила, словно играя с пленницей в кошки-мышки, но отвратительный хохот давно умершего виконта все еще раздавался в мыслях Лизы. Девушка тряхнула головой, окончательно прогоняя нахлынувшее видение. Ей следовало спешить, воспользовавшись передышкой, подаренной монстром. Прижав к груди мерзкого божка, пленница развернулась и побежала прочь от монстра по узенькому коридорчику. Мельком бросая взгляды вокруг, Лиза с удивлением отметила, что стены прохода словно выплавлены из какого-то материала. Казалось, под напором высочайших температур камень спекся в одно целое, превращаясь в тесный лаз, петляющий под землей. Через равные промежутки в стенах виднелись специальные пазы, в которых держались факелы, сами собой загорающиеся при приближении Лизы. Это было бы жутко, если б за девушкой по пятам не следовала страшная тварь, беззвучно ревущая в нетерпении. Холод то и дело окутывал пленницу, заставляя ту вздрагивать и ускорять и без того быстрый бег. Огонь факелов колебался, то притухая, то разгораясь вновь, когда холод отступал прочь. Лизе вдруг подумалось, что этому безумному кроссу никогда не наступит конец.***

… — Я люблю тебя, пап… Слезы крупными каплями катились по впалым щекам Лизы. За пару месяцев девушка превратилась в бледное подобие человека, выглядя едва ли не хуже больного отца. Худая и изможденная, с чернотой вокруг глаз, но все еще пытающаяся улыбнуться. Даже сквозь слезы. Даже зная, что сейчас она сама, своими руками, совершит нечто ужасное, непоправимое. Нечто, после чего Лиза уже никогда не станет прежней. — Я… тоже… тебя… люблю… — выдохнул отец сквозь постоянную боль, поселившуюся в его теле. В последнее время эта мука стала практически нестерпимой. Она скручивала тело, вгрызаясь в мозг горячим сверлом и прогоняя все мысли. Оставляя лишь ощущения. Боль, боль, боль, боль. Только боль. Наркотики почти не помогали и, даже забываясь в коротком наркотическом бреду, отец постоянно стонал, отдавая дань разъедающей тело болезни. Надежды не осталось никакой. Сегодня утром Марк Моисеевич, с удивлением качая головой, сказал, что рак практически сожрал все внутренние органы отца. Подивившись жизненной силе мужчины, врач с сочувствием предложил Лизе быть стойкой. — Странно, что Ваш отец до сих пор жив, все его внутренние органы давно уже должны были отказать, — Марк Моисеевич вновь покачал головой. — Но они до сих пор работают… Врач вдруг осекся, повернулся и, чуть покачивая головой, побрел по коридору прочь, но затем, словно что-то вспомнив, развернулся к Лизе: — Кстати, прибор, следящий за его сердцем, сломался, так что не удивляйтесь отсутствию привычного писка. К вечеру нам обещали привезти новый. Марк Моисеевич отвернулся, воровато пряча глаза, и скрылся за дверью ближайшей палаты. Лиза постояла еще немного в пустом коридоре онкологического отделения и направилась к палате отца. Надежды никакой. Девушка подняла подушку, жадно всматриваясь в потемневшее лицо папы. Почему это происходит с ними? Кто распорядился дать им такие судьбы? Почему все сложилось именно так, а не иначе? Зачем? Многочисленные вопросы роились в голове, прогоняя самую главную мысль, не давая осознать то, что Лиза собиралась сейчас сделать. — Лиза… — вновь выдохнул отец, не открывая глаз. — Не тяни… Девушка опустила подушку на лицо мужчины и с силой надавила на нее. Папа не сопротивлялся. Он лежал, совершенно не шевелясь, а Лиза все давила и давила. Прижимая белую ткань наволочки к краям постели, девушка беззвучно и отчаянно плакала. — Папа, папочка, папуля… — шептала она, облизывая соленые потрескавшиеся губы и совершенно не замечая, что слезы разъедают нежную кожу, образуя мелкие саднящие ранки. Потом Лиза долго сидела возле постели умершего, бездумно глядя в его отрешенное лицо. Так умиротворенно отец не выглядел уже очень давно. И только смерть вновь подарила ему это спокойствие, прогнав, наконец, боль. Спустя час в палату заглянула медсестра и, охнув, тут же исчезла за дверью. Еще через пару минут вокруг Лизы суетливо забегали какие-то люди. Они натянули на мужчину одеяло, полностью скрывая отца и оставляя лишь общие очертания фигуры. Потом каталку развернули и вывезли из палаты прочь. — Я не решился Вам сказать сегодня утром, но… — Марк Моисеевич положил горячую ладонь на омертвевшее плечо безучастно сидящей Лизы. — Ваш отец должен был вот-вот умереть. Со вчерашнего дня все его жизненные органы стали постепенно отказывать. Видимо, выработали весь свой ресурс… — Что? — вдруг очнулась девушка. До нее постепенно доходил смысл сказанного. — Что Вы сказали? — Ваш отец… — судорожно сглотнул врач, испугавшись выражения, проступившего на лице Лизы. — Он уже умирал, ему оставался от силы еще день, именно поэтому его и мучили такие сильные боли…