2.1 dark! Куалькуа/Пётр, пре-ксенофилия, канон-ау (1/1)

Петра тошнит. В груди разливается оцепенение – такого он не мог и вообразить. Сильные расы повержены. И кем – послушным маленьким исполнителем Куалькуа. Незаменимым и всеведущим. О, симбионт не зря скрывал настоящего себя. Куалькуа единственная армия, способная на настолько безукоризненную скоординированность – у Сильных не было ни шанса.Они хотели уничтожить твою расу. Твою планету.– И что? Я должен желать им смерти? – потерянно спрашивает Пётр.Он обнажён. Он сидит у мелко подёргивающегося, распластанного тела хиксоида и ничем не может ему помочь. Даже не знает, действительно ли хочет помогать конкретно этому – ответственному за Землю. Куалькуа воссоздал тело Петра здесь, на Цитадели, когда практически всё было кончено.Трудно лишаться привилегий, особенно настолько агрессивным существам. Парадоксально агрессивным для своего уровня развития. Чтобы прийти к миру, надо к нему стремиться.Петра пробивает на нервный смех – Куалькуа и правда вольно цитирует геометров?– Ты задумал геноцид, Куалькуа, – говорит он. – Такое я одобрить не могу. Не то чтобы моё мнение что-то значило, но я не назову тебя правым.Жаль. Я думал, ты поймёшь. Пётр осторожно кладёт ладонь на покрытую панцирной коркой лапу наконец-то затихшего хиксоида.– Куда уж мне.Иногда во Вселенной гибнут целые планеты разумных существ, но это никогда не становится настоящей трагедией для живых. Ты знаешь хоть кого-нибудь из ушедших? Лил ли по ним слёзы, как по найденному в детстве умирающему котёнку?Это даже немного смешно – как легко кто-то, заклеймённый как слабый, уничтожил первых среди Сильных.– Что теперь будет с Землёй?Ничего. Меня не интересует власть.– Только месть, – кивает Пётр. – Если ты и так всё контролировал, к чему этот глупый заговор?Мне было интересно, как далеко вы сможете зайти. Пусть на мгновение, но ты пожелал всем им смерти.– Не я их убил, – с неожиданной ненавистью говорит Пётр.Он не позволит делать из себя соучастника.Я всегда хотел разделить их крах с не-собой, – будто бы не услышав, продолжает Куалькуа. Эксцентричное желание для асоциальной формы жизни, но я хотел.Перед глазами темнеет. Пётр приваливается к хиксоиду и, кажется, обдирает бок, но не чувствует боли – они возвращаются.Не думал, что это будет человек, да ещё и такой доброжелательный.Называл бы уже прямо – идиотом.Я докажу свою правоту, – шелестит Куалькуа. Это меньшее из зол, поверь.Пётр не хочет слушать, но не может перестать. Хотел бы прикрыть уши, но не может и этого. Пётр упустил контроль. Нет – у него никогда его не было. За ним всегда стоит кто-то ещё, и вечно этот кто-то оказывается вовсе не таким доброжелательным, как он сам.