Часть 3 (1/1)

Весь следующий день Джаред не выходил из дома, просидел до темноты в комнате отца. Почти не ел, игнорировал вопросы миссис Круз о его самочувствии, буквально выставил за порог Моргана, который пришел с бумагами о покупке еще не родившихся жеребят. Джаред был подавлен вчерашними событиями: при воспоминании о своем поступке он так краснел, что чувствовал жар на своих щеках и кончиках ушей. Чтобы хоть как-то отвлечься, он пролистывал семейный альбом – смог наконец-таки открыть его. Джареда бесил каждый снимок, каждая улыбка его отца, каждая улыбка маленького мальчишки на руках у красивого молодого человека с темно-русыми волосами той же длины, что и сейчас у Джареда. Отец никогда не говорил ему, но Джей был точной копией своего второго родителя. В глазах предательски защипало, просто потому, что все эти счастливые фотографии из прошлой жизни были как будто фальшивыми. Джаред ведь даже не успел прочувствовать этого счастья, не успел запомнить голос своего папы, не успел запомнить его запах и его прикосновения. Он даже не помнил, как тот выглядел, если не считать этих фотографий. Было чертовски обидно за то, что отец, Падалеки-старший, лишил его полноценной семьи, лишил ласки и тепла. Куда ему было до сына, когда строилась эта ферма – главное его детище, когда не было времени даже на сон. Джаред сто раз задавался вопросом: стоило ли заводить семью, если не было возможности ею заниматься? А потом, когда Джей подрос, и дела на молодой ферме пошли в гору, отец стал настойчиво требовать от сына поклонения этому месту или любви к нему. Чего именно, Джаред так и не понял. Они мало говорили о прошлом, но отец всегда отвечал, что так нужно было, так было правильно, а печальный исход… ему тоже больно и одиноко. Это врачебная ошибка, это времена были лихие, это чертовски не хватало денег, это не было страховки. Почему? Потому что времена были такие, Джаред. Да, не развратные семидесятые, но подступающие девяностые. В общем, всегда находились какие-то причины, отговорки, обиды, только бы не признавать собственного равнодушия. А ведь именно Падалеки-старший настоял на том, чтобы его муж сделал аборт. К чему нам еще один ребенок? Денег нет. Нужно поднимать ферму. Потом, в следующий раз, милый. Он даже не родился, он сейчас размером с горошину, стоит ли о нем жалеть, когда мы сможем еще. Ты хочешь? Конечно, и девочку. Только потом, когда дела пойдут на лад. Сейчас не время, совсем не время, милый. Джаред только помнил обрывки разговоров родителей, он был совсем корохой, ему и пяти лет не стукнуло. Помнил, как папа уехал и больше не вернулся. Жаль только, Джей не успел запомнить его самого. Теперь было очевидно, что аборт делали не в тех условиях и не те люди. Ну конечно, отец же не хотел огласки, когда на его детище работало столько людей, которым нечем было даже заплатить. Так Джаред и остался сиротой. Воспитывался на книгах, потом пришла миссис Круз – сорокалетняя вдова, - и стало вроде бы легче. Но с возрастом Падалеки-младший стал понимать, что не может любить это место, потому что это из-за его перспектив умер папа, пожертвовал не только собой, но и новой жизнью, что носил под сердцем. И теперь в глазах стояли слезы. Джаред погладил по неведомому наитию кожаную обложку, как будто она помогала вернуть воспоминания об умершем папе, положил альбом обратно и зарекся, что, когда в следующий раз будет открывать его, то обязательно с улыбкой на губах и наполненной счастьем душой. Видеть никого не хотелось, но чувство вины и стыда до сих пор жгло откуда-то изнутри, а еще эти чертовы недовоспоминания.Если бы он повел себя иначе вчера с Дженсеном, то сегодня мог бы хотя бы перекинуться с ним парой слов или послушать его о делах на ферме. Дженсен успокаивал; с ним хотелось просто посидеть в молчании, соприкасаясь коленями. А еще Джаред понял, почему его так тянуло к этому мужчине: в отличие от его отца, он не бросил (не убил) своего ребенка, не смотря на то, как нелегко ему было. А Эклзу было нелегко, это он просто из привычной мужественности сказал об этом как ни в чем не бывало, но на самом деле воспитывать ребенка одному… тяжелая задачка. Дженсен был так похож на Падалеки-старшего – буквально до любимого сорта пива, - но отличался от того чуть ли не по всем статьям. Вот так формально похож на отца Джареда, но внутри – тот образец отца, о котором Падалеки-младший всегда мечтал. И если он когда-нибудь осмелится завести своих собственных детей, так только с таким мужчиной, как Дженсен. Нет, одернул себя Джаред. Только с Дженсеном. На следующий день он встал и как-то резко решил, что больше не будет холить и лелеять свои детские обиды и травмы. Лучше займется делом. Займется отцовской фермой. Тому назло.Смотри, отец, я не сломался. Смотри и гордись мной. Морган сообщил, что ветеринар из Лоуренса приедет вечером и осмотрит кобылиц: жеребят ждали со дня на день. Он перезванивался с ?лошадиными? покупателями, но те хотели говорить с хозяином фермы. А еще надо бы уже собирать кукурузу и подготовить хранилище. И скупщик уже интересовался объемами урожая. Да, и еще на днях на ферму поступили новые рабочие, на время сбора кукурузы. Надо бы, кстати, договориться с поставщиком кормов: лошадкам на зиму. Голова лопалась от потока информации, а ведь еще пару минут назад Джаред чувствовал необычайный прилив сил. - Хорошо, с кем обычно вел… э, дела отец? На счет кормов, я имею в виду? - Я положил папку с контактами вам в кабинет, - ответил Морган, улыбаясь озадаченности Джареда. – Там же и потенциальные покупатели жеребят. Нужно бумаги оформить как можно быстрее, чтобы они потом не смогли забраковать лошадок. Они такое любят – выкупят всех, а потом возвращают якобы негодных для скачек уже подросших коней с требованием возместить ущерб. Так что бумаги – первое дело. И жеребята у нас отменные. На счет сбора кукурузы не беспокойтесь, у меня Дженсен на подхвате, он уже собрал бригаду новеньких для чистки и сушки хранилищ. Да, Дженсен еще просил передать, что с конюшнями теперь проблем нет. Осталось только уладить вопрос с техникой. - Дженсен должен позаботиться? – предвосхитил Моргана Джаред.- А… да, - замявшись, ответил тот. – Жаль, при вашем отце такого работника не было. - Спасибо, Морган. – Джаред на миг замялся. – Значит, за мной остаются формальности и оплата? Ты договорился о сумме с новыми работниками и ветеринаром?Джефф согласно кивнул.- Морган, - Падалеки нервно потер переносицу. – Где можно найти Дженсена?- Он только вернулся – отвозил дочь в школу. Отлично, лучше и не придумать: он пойдет и попросит прощения за свое неподобающее поведение, за одно и спросит что-нибудь о делах насущных. Хотя, Морган был так натаскан в фермерских делах, что лично проверять что-то смысла не было, тем более что Джаред в этом практически ничего не смыслил. Может, удастся хотя бы под приличным предлогом понаблюдать, как Дженсен работает…Джаред дошел-таки до хранилищ, поприветствовал новых работников, немного пооколачивался рядом, старательно изображая деловой вид, потом, наконец, не выдержал и спросил-таки, где Дженсен, мать его, Эклз. Работники, оказывается, не знали – то ли не освоились еще на ферме, то ли Джен такой деловой ускакал уже по другим делам. Зато знала Амелия, которая как обычно работала на клумбах.Тот был в гараже для сельхозтехники и возился с комбайном. Джаред даже опешил как-то, потому что в сущности ничего о нем, то есть о комбайне, не знал и уж точно не знал, что он есть у него на ферме. Дженсен гремел какими-то инструментами и даже не заметил, как пришел Джаред.- Привет, - скомкано поздоровался Падалеки и, прежде чем Дженсен успел что-то сказать в ответ, протараторил, почему-то совершенно теряясь рядом с этим мужчиной. – Я хотел попросить прощения за тот вечер. У меня нет правдоподобного оправдания. Прости. - Доброе утро, - Дженсен мягко улыбнулся. – Ты уже извинился тогда, Джаред. - Как Сэм? – Джей смутился и чувствовал себя выпускником-школьником, который настойчиво клеится к взрослому мужчине. Дженсен что-то с силой дернул: по гаражу разлетелся тяжелый металлический звон и неприятным отзвуком засел в ушах. Джаред вздрогнул. А Эклз ударил (кажется, молотком) по чему-то там на самом ?заду? комбайна и редко дернул на себя: конструкция ответила довольным щелчком. - Ну, вот, красавец, - Дженсен сошел со стремянки, скинул рабочие перчатки и похлопал ладонями друг о друга. – Надо было давно тебя почистить. Он подошел к Джареду ближе и, облокотившись о массивную полуприкрытую дверь, погасил свет.- Сэмми хотела в твою библиотеку: вернуть книгу и взять другую, - сказал он, выдыхая как-то тяжело. – Смущается немного. - Пусть приходит. В любое время, - Джаред неловко улыбнулся, когда кравшийся по двери лучик перескочил Дженсену на лицо, отчего мелкая россыпь веснушек рыжими пятнышками проступила на его точеном носу и скулах, играя в тон с рыжеватой щетиной. – Не замечал, что они такие яркие, - завороженно пробормотал Падалеки, теребя отвороты на карманах светлых брюк. - Что, прости? – Дженсен скрестил руки на груди, марая запачканным запястьем джинсовую рубашку. - Веснушки, - Джаред сделал страшное лицо, как будто сморозил самую нелепую глупость в своей жизни. – Ой, прости. Дженсен рассмеялся, слегка откидывая голову назад: кадык резким углом обозначился на шее, морщинки на тонкой коже под подбородком проступили еще четче. Джаред инстинктивно подался вперед – хотелось поцеловать эту крепкую шею, обвести языком кадык и оставить засос на этих морщинах. Даже явная разница в возрасте казалась Падалеки чертовски возбуждающей. - Это подарок техасского солнца, - отсмеявшись, сказал он, глядя в глаза мужчине напротив: Джаред выглядел очень мило и как-то наивно что ли, совсем не верилось, что это он не далее, как позавчера, пытался отсосать Эклзу. Когда тонкие губы уголками опустились вниз, обозначая то ли смущение, то ли заведомо проигранную битву, Дженсен сдался, мягко проговорив. – Мне мама говорила в детстве, что веснушки – это подарок техасского солнца. Называла меня прехорошеньким мальчиком. У Сэмми тоже есть, но не так много. Смешно: теперь-то ?рыжики? не смотрятся на мужике средних лет. Джаред хотел сказать что-нибудь в манере Дженсена – как будто не всерьез, - но не смог ничего придумать, кроме как с жаром возразить, мол, нет, идут тебе веснушки. Очень даже к лицу, и не суть, что ты работяга без высшего образования, все равно идут тебе солнечные ?рыжики?. Весь этот разговор, как чувствовалось Джареду, начал уходить куда-то в сторону легкого флирта с намеком на откровенности. А Падалеки очень не хотелось снова попасть впросак, поэтому он поспешил ретироваться, приглашая Сэм и ее отца вечером на ужин, теперь подразумевая этим только книги. Весь день Джаред провисел на телефоне, весьма успешно, кстати говоря. Все-таки адвокатом он был хорошим, умел правильно и красиво излагать, а главное – знал все заковырки торговых отношений. Вечером лично встретил ветеринара, выслушал вместе с заправляющим конюшней Чадом прогнозы на ближайшие лошадиные роды. Чад сказал, что будет следить за кобылами и чуть что сразу же вызовет ветеринара вновь. Что сказать: работники на ферме отца были вымуштрованы что надо. Ужин Джаред распорядился накрыть на веранде: хотелось подышать холодным сентябрьским воздухом и посмотреть на звезды. В присутствии Дженсена и его дочери, он был уверен, будет уютно и тепло. Сэмми болтала как заведенная, рассказывала о школьных успехах и новых друзьях, поделилась впечатлениями от прочитанной книги и в лоб спросила, друзья ли теперь они – Дженсен и Джаред – раз они уже второй раз ужинают у Падалеки, хотя ее отец всего-навсего простой работник фермы. Девочка прекрасно улавливала суть своего социального положения, но была уверена, что это не помеха для каких-то других отношений. Джаред замялся, но на помощь пришел Дженсен. Как отец, он умело замял тему, отправив дочь за книгой. - Ты не против, что Сэм будет шататься по твоему дому? – спросил он, отказываясь от виски. – Лучше чай. - Нет, что ты, - Джаред улыбнулся. – Резвая девочка. - Приходится быть нагловатой, - пожал плечами Эклз. – Мне всю жизнь, как одинокому отцу, приходилось быть настойчивым, вот она и усвоила это от меня. Только пока плохо ориентируется в ситуациях. - Саманта хорошая девочка, она правильно все понимает для своего возраста, - Падалеки посмотрел на Дженсена, пытаясь… быть честным с ним. Сэм в самом деле нравилась ему. Она чем-то напоминала его самого в юности, только вот с отцом ей повезло больше. - Джаред, эм, - Дженсен уперся локтями в столешницу, приближаясь. – По правде говоря, Сэмми представляет, что между нами есть что-то большее. Ты ей понравился. - Это плохо? – искренне спросил тот, грея пальцы о чашку с горячим мятными чаем. - Я… - от понизившегося тона голоса Эклза прошибло теплой волной. – Я не привык ходить вокруг да около. Джаред, я не знаю, чего ты хочешь. Но я простой механик, я работаю физически. Мне тридцать семь. У меня дочь, с которой только начинаются проблемы. Я не знаю, как общаться с такими, как ты. - У тебя хорошо получается, - ляпнул Джаред, глупо улыбнувшись неожиданной откровенности.- Я не добился в жизни ничего, чем мог бы гордиться, - продолжил Дженсен, крепко держа взгляд мужчины напротив: в ореховой радужке Джареда проскальзывало, кажется, отчаяние. – Все, что у меня есть, это моя дочь. Прости, если я что-то сделал не так. Работу свою я знаю и, будь уверен, хорошо с ней справлюсь. Только не заставляй верить Сэм во что-то, чего никогда не будет. Джаред выдохнул. Эклз был серьезен, это чувствовалось. Неужели он думает, что Джей просто играет, просто ищет секса или чего-то еще, что могло бы позабавить его. - Дженсен, - он поднял вверх ладонь, давая понять, что ему нужно сказать что-то важное. – Мы знакомы всего ничего. Но ты мне нравишься. Я понял, что злюсь на отца за ошибки прошлого, понял, что не совсем годен для этой фермы. Но когда я смотрю, как ты работаешь, я успокаиваюсь. На этой ферме столько хороших людей, что, я уверен, у нее будет будущее. Несколько дней назад я думал продать ее. Но теперь я понял, что пока рядом такие работники, такие люди, как ты, Дженсен, ферма будет жить и процветать. Мне неважно, какое у тебя образование, сколько тебе лет и сколько мозолей у тебя на руках. Я вижу Сэм, и мне нравится, что у тебя есть дочь. Ты ее вырастил, значит, ты сильный, и на тебя можно положиться. Ты мне нравишься, Дженсен, - совсем шепотом от подступающего волнения закончил Джаред. Даже на защите диплома в университете он так не волновался. Теперь он точно знал, что это – то, что он чувствует в Дженсену, - настоящее. – И я хотел бы, чтобы Сэм оказалась права. С минуту они просидели в молчании. В другой ситуации Дженсен бы подумал, что все слишком быстро для чего-то серьезного, но не сейчас. Сейчас он смотрел на Джареда, который был молод, который кутался в какой-то моднявый джемпер и держал чашку в руках с толком, с изяществом. Он заправил за ухо прядь темно-русых волос, и Дженсену захотелось это ухо поцеловать, прикусить. Мужчина надеялся, что Джаред достаточно умен со своим образованием, с опытом жизни в формальных кругах городской верхушки, с начитанной мудростью, чтобы понимать, что он, Дженсен Эклз, говорил серьезно. - Тебе не хочется обнадеживать Сэм понапрасну, я понимаю, - первым заговорил Джаред, неминуемо краснея. – Но мне спокойно рядом с тобой. Я знаю, Джен, что ты не станешь играть. Тебе это уже не нужно, - он наклонился чуть вперед, пытаясь разглядеть самые мелкие движения лица Эклза. – Я смущаюсь и при этом наглею только потому, что хочу тебя, Дженсен, мать твою налево, Эклз. Тот многозначительно хмыкнул, умело пряча довольную улыбку. - Сэмми завтра в школу, пора ей уже ложиться.- Тебе отвозить дочь, - заметил Джаред, не в силах спрятать лукавую улыбку. – Надо хорошенько выспаться.- От меня не убудет, - отрезал, как дверью хлопнул, Дженсен. Через полчаса Дженсен зажимал Джареда в его же ванной, потому что это относительно безопасное место в доме. Трахаться в подсобках, конюшнях или гаражах не хотелось – места экзотические, но не удобные и легко отзывающиеся на любую возню. Да и не хотелось экстрима в первый раз. Поэтому ванная была самым подходящим местом. Душевая была просторной, а ласкаться под теплой водой – святое дело. Губы у Джареда были сладкими, вкусными – а может, так только казалось изголодавшемуся по настоящему сексу Дженсену. Он торопился, горел и был несколько груб. Джаред отдавался с не меньшей страстью, но, когда любовник был готов перейти к главному, отстранился, запечатывая в памяти слипшиеся от воды ресницы Дженсена и его казавшиеся как-то особенно глубоко зелеными глаза.- Постой, не торопись, - прошептал Джаред, отчего-то решив сохранить в относительной тишине этот момент. – Я хочу медленно, чтобы запомнить все.