Паркер (1/1)

Сэму нравится в Национальном театре. Не то слово! Нравится быть частью этой странной семьи, чувствовать себя полностью включенным в жизнь коллектива таких же фанатиков театрального искусства, как он сам (это уже не первая его роль здесь, и он знает, о чем говорит: они все фанатики!) Нравится, как Фрэнсис?— сама Фрэнсис де ла Тур! —?по-детски радуется, оказавшись в ?цветнике? из красивых ?мальчишек?, и при каждом удобном случае норовит приобнять кого-то из них. Как Алан?— сам Алан Беннет! —?смущенно хихикает в ответ на дерзкие реплики своих непутевых?— но каких талантливых! —?юных актеров. Как Ричард?— сам Ричард Гриффитс! —?тепло усмехается, когда в коридоре по пути в Синюю столовую его обгоняют, едва не толкая, молодые мужчины, деградировавшие под предлогом работы над ролью до гиперактивных тинейджеров. Как Купер нервничает и кусает губы перед выходом на сцену, как разглагольствует Корден, как Тови придумывает всем прозвища… Как улыбается Паркер. У него миллион, наверное, разных улыбок, от заговорщически-хитрых до бессовестно-соблазнительных?— а есть по-настоящему открытые, искренние и душевные, в которых светится его доброта.С Паркером их, конечно, с самого начала связали музыкальные номера. Тогда, на первой читке еще толком не дописанной пьесы, роль Скриппса читал Бен*, а Паркер?— Джеймс, лучше Джейми —?читал роль Раджа, что странно представить теперь. Но Алан вдруг захотел послушать, как Сэм споет песню, будучи в образе: ?Может кто-нибудь подыграть ему, ребята, если не трудно?? Паркер взял ноты, задумался на минуту, разминая руки перед инструментом, мягко коснулся клавиш?— и Сэм, стоя ближе всех, увидел, как озарилось его лицо, как заблестели глаза, как точны и выразительны были движения пальцев. Джейми читал с листа без запинки, и петь было легко. Но еще легче вдруг стало оставаться в образе выступающего перед классом мальчишки. Под конец Сэм даже поймал лукавый взгляд аккомпаниатора?— тот чуть ли не подмигнул! —?и с уверенностью почувствовал, что?— свершилось. Проскочила искра, сложился пазл, и перед ним за стареньким пианино сидел именно тот, кто и должен был там сидеть. Вот только игра на фортепиано не очень вязалась с образом спортсмена Раджа. Не то чтобы было уместным с его стороны давать советы автору или главрежу… но они, вероятно, и сами что-то такое почуяли, и вскоре к труппе присоединился Тови, а улыбчивый Джейми стал штудировать роль Скриппса, ставшего кроме христианина и начинающего писателя еще и музыкантом. Сэм этому повороту событий до сих пор не может нарадоваться.Паркер вообще-то выглядел старше восемнадцати лет, да он и был старше большинства ребят в труппе, но в образе он вытаскивал наружу того мальчишку, которым, наверное, в глубине души был до сих пор, и ему невозможно было не поверить. Милее всего было его?— вот совершенно мальчишеское?— умение шевелить скальпом, так что взъерошенные волосы сдвигались ко лбу в выражении веселого изумления. При этом голос, доставшийся Скриппсу от Паркера, был ни капельки не детским, глубокий голос молодого мужчины. Сэм встречал мальчиков с такими голосами в школе, конечно, и они всегда волновали его, и образ Скриппса волновал его сейчас, когда доводилось взглянуть на него со стороны, не глазами Познера. Стоит ли говорить, что творилось в музыкальной душе Сэма, когда Джейми пел? Ему поначалу даже хотелось записать этот бархатный голос и слушать его в наушниках, чтобы не скучать по нему так сильно, пока нового товарища нет рядом… Потом прошло. Очевидно, и к таким чудесам, как голос Джейми Паркера, можно привыкнуть. И потом, они на самом деле виделись очень часто.