8. (1/1)

Эндрю пришёл на следующий день. Высокий и худой, с растрёпанными длинными каштановыми волосами, сероглазый, с трубкой в зубах, он прошёл через зеркало так обыденно, словно шагнул из комнаты в комнату. — Привет, — улыбнулся он, сверкнув белыми зубами. — Знаете, вот ситтин вызывает меня сделать кому-нибудь документы регулярно, а вы едва ли не в первый… а нет, не в первый раз. Я ещё на пару мелких Сефиротов когда-то документы делал. Они на Клеа ушли?— Давным-давно, — кивнул Грен. — Привет, Эндрю. Чаю, кофе?— Кофе с черным перцем и мускатным орехом, — сказал Эндрю. — Без сахара и сливок. О, пирогами пахнет? — принюхался он. — Уже в духовке, скоро будут готовы, — кивнула Тами. — А где ваш Дэн? На работе? — Да, — ответила она. — Документы нужны Бену. Он наш сын, его к нам за неделю до Йоля выкинуло. Он с этой Земли, но жил девяносто лет назад.— Петля времени? — удивлённо спросил Эндрю, опускаясь в кресло. — Редкость какая. Чудо, что живой. Бен рассматривал мага… первого настоящего мага, который тоже выглядел не так, как ожидалось. Никаких волшебных нарядов, посохов или палочек — обычный среднестатистический молодой мужчина.— Я сам не понял, что произошло, но Тами сказала, что Эшу может разобраться. — поделился Бен. — Скажите, Эндрю, а мне можно будет взять другую фамилию?— Любое имя, любая фамилия, любая дата рождения, — сказал Эндрю. — Возраст можешь оставить свой, тут лучше не чудить. Я сделаю тебе паспорт гражданина США, номер социального страхования, водительские права и открою счёт в Калифорнийском государственном банке. Кину на него какую-нибудь символическую сумму. Мне будет нужно сфотографировать тебя, взять отпечатки пальцев, ну и имя с фамилией и датой рождения. — Дата рождения пусть будет шестнадцатое декабря, мне двадцать семь лет, имя — Бенджамин Тодд, а вот фамилию я бы хотел взять кого-нибудь из моих новых родителей.— Шестнадцатое декабря две тысячи семьдесят четвертого года, — записал в смартфон Эндрю. — Новый Эккенер? Они с тех пор как поженились, все Эккенеры. Значит, Бенджамин Тодд Эккенер. Бен слушал Эндрю, а сам катал на языке новое имя, такое необычное, но оно ему нравилось. Потом его сфотографировали на смартфон, туда же отсканировали отпечатки пальцев. Всё было настолько буднично, что не верилось, что этот мужчина маг, и каким-то образом он впишет его в нынешнюю государственную систему. Но раз все говорили, что это совершенно надёжно, то Бен не собирался ни с кем спорить. — Сейчас рождественские и новогодние каникулы, — сказал Эндрю, убрав смартфон и принимая у Грена чашку с кофе. Он принюхался к ароматному пару и смешно сморщил чуть вздернутый нос. — Так что ждите дрон где-нибудь через полторы недели. Бен, ты как, будешь жить с родителями или планируешь со временем отделиться? — Нет, я останусь с ними, буду заботиться о доме и о гостях. Мне нравится здесь, — чуть смущённо улыбнулся Бен. — Я сирота, и у меня никогда не было настоящей семьи.Эндрю понимающе кивнул. А потом поставил чашку на столик и прикрыл глаза. — Бенджамин Тодд Линкольн, — чуть глуховато произнёс он через некоторое время. — В системе усыновления с пяти лет. Сменил восемь приёмных семей. Закончил университет Небраски. Пропал без вести двадцать третьего августа две тысячи двенадцатого года. Мать — Марица Буку, из Молдовы. Отец — Георгий Финкельштейн, тоже из Молдовы. Мать погибла в автокатастрофе в тысяча девятьсот девяностом году, сразу после эмиграции в США из Германии. Отец сразу после эмиграции семью бросил. Сыном не интересовался. Бенджамин при рождении был назван Борисом, имя сменили после того, как ребенок попал в систему. Бен сидел не дыша, и чувствовал себя так, словно его молния поразила. Так значит, его не бросила мать! Она погибла, поэтому-то он и остался один. Нет, от отца он ничего и не ожидал, но всегда его грызла мысль, что он был настолько никчемен, что женщина, родившая его, не смогла выносить его присутствия рядом.Бен уткнулся лицом в ладони. Столько всего с ним произошло, но известие о матери просто разрушило все выстроенные давным-давно защитные стены. Он столько лет убеждал себя, что не хочет ничего узнавать о родителях, которые предали собственного ребёнка. И вот теперь почти всё оказалось не так, да, отец был типичным козлом, но вот мама...Тами присела на диван рядом с Беном, обняла его за плечи, поцеловала в затылок. — Эндрю, — мягко сказала она. — Пришли Бену фотографию его мамы, хорошо?— Да, — чуть замедленно отозвался Эндрю. — Да, пришлю. Её сбила машина, она была на улице без документов, с ребенком… Сразу насмерть. Ребёнок не говорил по-английски, он вообще почти год потом не говорил. Ему дали имя и пристроили в семью. Потом выяснилось, конечно, кто он и откуда, но родственников не было, и имя менять не стали. — Я… мне надо побыть одному, — сдавленно прошептал Бен. — Я умоюсь и потом вернусь, несколько минут, извините.Он поднялся, обнял Тами и быстро скрылся в своей ванной, включил воду и без сил осел на пол. Зубы свело от попыток сдержать крик, столько всяких эмоций накатило, что Бен не знал, как смолчать. Он долго дышал, со всхлипами, тяжело, уткнувшись лицом в колени. — Бедный ребенок… — тихо сказал Грен. — Зато он пришёл домой, — встряхнулся Эндрю. — Кстати, он наполовину цыган, наполовину еврей, а значит, наверняка дорожник. Вы, как освоится, поводите его по Дороге. — Дэн поводит, — сказала Тами. В кухне звякнул таймер духовки, и Тами ушла вынимать пироги. Бен спустился через полчаса, уже успокоившийся, но всё ещё бледный.Все пили кофе, Эндрю доедал пирог.— Как думаете, та защита, мама могла её наложить, раз оказалось, что я был ей дорог?— Раз она цыганка была, — Тами налила Бену кофе, — могла и защиту поставить. Но я в цыганской магии ничего не понимаю. — А я и подавно, — вздохнул Грен. — У цыган устная традиция, — добавил Эндрю. — Музыка, ремесло и Дорога. Так что проверишь с Дэном, дорожник ли ты. Скорее всего, да. Цыгане все дорожники. — А разве способности не по мужской линии наследуются? — спросила Тами. — Да без разницы, — покачал головой Эндрю. — Кстати, Бен, отец твой явно был из колена Давидова. А то был бы ты кудрявый носатый черноглазый брюнет. Бен невесело рассмеялся.— Даже и не знаю, радоваться мне этому или нет. Но я точно не хочу быть похожим на этого козла. — Гены пальцем не размажешь, — усмехнулся Эндрю, облизывая измазанные в черничном соке руки. — Но то, каким ты будешь, зависит исключительно от твоего личного выбора. — Это радует, — вздохнул Бен. — Уж не знаю, будут ли у меня дети, но точно бросать их не буду.— Вот и выбор, — сказал Эндрю. — Тами, спасибо за пироги, я пошёл. Про фотографию не забуду. — Надо же, мама цыганка, я не ожидал такого, — задумчиво произнёс Бен. — Поэтому мне и говорили, что у меня такое лицо, что-то похожее на европейцев, но не совсем понятно, на кого. А тут такая смесь — ещё и еврей. О! Так я могу быть и дорожником, как мама? Значит, я не зря тогда открыл тот портал в другое измерение, это целиком моя вина. Ужас. Если бы мама была жива, ничего такого бы не произошло. Она бы мне всё рассказала и научила бы, что Дорога — не забава.— Думаю, всё было не совсем так, Бен, — Грен покачал головой. — И если твоя мама была из оседлых цыган, а она, скорее всего, была из оседлых, о Дороге она могла и не знать. Ничего. Эшу придет, и мы его расспросим. Он обещал заглянуть на днях. — Всё-таки такое облегчение узнать, что я не просто был брошен, — вздохнул Бен. — Хоть мама и погибла, но всё равно меня теперь греет мысль, что она меня любила.— Конечно, очень любила, — кивнула Тами. — Думаю, она и в США эмигрировала, потому что думала о твоем будущем. В Молдове тогда скверно было… ни работы, ни денег, ни возможности нормально учиться. Молдаване во все стороны света разъезжались работать. А она увезла тебя сюда. — Теперь уже и не узнаем, — снова вздохнул Бен. — Хорошо, что я выпал к вашему дому, что бы этому ни предшествовало, но я рад, что оказался у вас.