Глава XXIII (1/1)

Двери на широкий мраморный балкон имения распахнулись резко, с такой силой, что, казалось, разъяренная госпожа Добровольская разобьет стекла и даже не услышит их жалобного звона.Ее голова была занята совершенно иными мыслями. Нежданная гостья была куда важнее, чем какие-то стекла в балконных дверях.Теплый сухой ветер ударил ей в лицо, а длинная фата причудливо изогнулась под его воздействием и вновь упала на пол. Туго затянутый корсет давил на тело вместе с сильным волнением, являвшемся следствием пережитого несколько минут назад потрясением, но Алекс ничего не оставалось делать, как пытаться в таких условиях восстановить дыхание, снять нервное напряжение хотя бы частично и подумать о том, как выгнать отсюда Лидию.Варианта оставить ее молодая женщина даже не рассматривала и рассматривать не желала.—?Не боитесь, что вас гости потеряют? —?раздался за спиной слащавый голос Шефер.Мысленно чертыхнувшись в ее адрес, Александра выпрямилась, бесшумно вздохнула и повернулась лицом к нежеланной визитерше, попутно натягивая на лицо милейшую улыбку.В тот момент невесте киевского помещика Добровольского казалось, что эта улыбка вытягивала из нее все жизненные силы?— настолько она была ей самой противна.—?Не потеряют, не беспокойтесь. —?с той самой нежелательной улыбкой пропела Александра. —?Я уже совсем скоро вернусь к ним.—?Правда? —?изогнула смоляную бровь Лидия. —?Что ж, это прекрасно! А то ведь как мы там без вас, ежели только вы своей красотой освещаете все празднество…Александре казалось, что эта женщина в открытую насмехалась над ней, отчего она больше не смогла контролировать лицо и улыбка сползла с ее лица, оставляя на лице глубокие следы ненависти и обиды.—?А вы, я смотрю, не можете пройти мимо чьей-то радости! —?с укором произнесла Александра, подходя к ней ближе. —?Душит вас зависть!Самообладание исчезало также быстро, как исчезали в качестве наследства деньги. И хотя тот процесс успешно замедлялся, то здесь она уже вовсе не хотела сдерживаться, а желала обнажить гнев и высказать этой женщине все, что о ней думала.—?Заявились в чужой дом, без всякого приглашения! Да и к кому заявились? —?продолжала парировать Александра. —?К человеку, которому смерти денно и нощно желали! Вам бы сидеть дома тихо, Лидия Ивановна, а вы…?Кто теперь из нас место свое позабыл?После всего сказанного у виновницы торжества было ощущение, будто она целый лес пересекла бегом без перерыва. Столько слов, которые ранее она сдерживала в себе чтобы не нарваться на беду сейчас разом вылетели из ее рта и достигли ушей адресата. Лидия несколько минут не могла ничего ответить ей?— настолько подобный выброс негатива в ее сторону ее поразил.Ведь прежде никто и никогда не позволял себе так с ней вести. Лицо ее побелело, глаза, казалось, сейчас выпадут из орбит, губы сжались в нитку и мелко подрагивали. Шефер судорожно подбирала ответ, но выглядела в тот момент так, что хотелось броситься наутек с балкона.Однако, Александру что-то продолжало держать при ней. Внутри нее, подобно вулкану бурлили, кипели нерастраченные гнев, обида и злость на эту женщину. Сколько раз она окуналась в сладкие фантазии, касающиеся мести женщине, которая погубила ее ребенка, представляла, как та умоляла бы ее о таком щедром даре как смерть. Но госпожа Добровольская, несмотря на свою новую и довольно миролюбивую фамилию, еще долго бы не соглашалась на такой приятный подарок.Наблюдать за муками и страданиями человека, который когда-то также безжалостно и с наслаждением пытал ее?— высшая из наград для Александры.—?Да как ты смеешь против меня свой рот открывать, холопка?! —?Лидия своим неожиданным возгласом выудила невесту из мыслей.Пусть она возмущалась негромко, но тон ее был полон злобы: резкий, как острый камень; она будто бы подобрала его и неожиданно для всех полоснула противницу острым углом по горлу.—?А я больше не ваша крепостная! —?в один шаг разъяренная молодая женщина преодолела расстояние между ними и стала говорить твердо, с нажимом?— кричать из-за большого количества чужих людей в доме не хотелось?— и ярко выраженной победой в голосе. —?Я вольная женщина, жена богатого помещика, признанная дочь потомственного дворянина и хозяйка сего имения, чей балкон вы сейчас оскверняете своим присутствием!Вот теперь сосуд, полный обиды на Лидию, был пуст и можно было спокойно уходить к гостям, которые, возможно, уже потеряли ее.—?Даже если бы ты стала императрицей, ты все равно осталась бы низкого и недостойного происхождения. Этот темный след всегда будет за тобой и также будет и твоим слабым местом! —?Лидия отошла к ограде балкона и стала небрежно, спокойно осматривать Червинку. —?И ты никогда не будешь настоящей дворянкой, сколько бы денег и влияния у тебя бы не было! Это недосягаемо для барского ублюдка вроде тебя!Последние слова подействовали подобно хлысту, который управляющие имений носят за поясом. Она хорошо помнила толстый и длинный, напоминающий ядовитую змею хлыст, который носил при себе Захар. Что касалось Якова, который служил в Червинке, то сама новая хозяйка запретила использовать подобную форму наказания на ее землях, поэтому подробностей об этом инструменте пыток у Якова она не знала.Якова тогда, помнится, едва не разорвало от злости.Все его полномочия теперь свелись лишь к надзору за работающими крепостными да возможности предлагать и помогать пани в делах поместья, что не было ярким проявлением его власти над крепостными.Лидия продолжала стоять и наблюдать за вечерней Червинкой. Она молчала и слегка улыбалась, радуясь тому, что последнее слово в их ссоре было за ней. Александра же более не имела сил спорить и просто стояла поодаль.Стояла поодаль и наблюдала за стоящей к ней спиной ненавистницей. Она стояла так близко к краю, практически вплотную к ограде балкона, что в голову госпожи Добровольской закрадывались опасные мысли.Чего ей стоило просто взять и столкнуть Лидию с балкона вниз? Что ее останавливало от такого радикального и смелого шага в их противостоянии?Полный дом свидетелей и маленькая высота?— вот что ее останавливало. Лидия бы только покалечилась, упав с высоты второго этажа, что не мешало ей после рассказать о том, кто покусился на ее жизнь.Мадам Добровольская развернулась на каблуках и направилась в сторону зала, решив оставить обидчицу позади себя.?Надеюсь, она вообще более не вернется и преспокойно уедет домой!??— думала Александра.Пропажу молодой жены заметили только лишь ее муж да отец. Увидев, что она возвратилась в зал возбужденной и обиженной, оба немедленно пристали к ней с расспросами и убеждениями вполне схожего характера.—?Мы уж думали, что вы выцарапали друг другу глаза на том балконе. —?саркастично заметил Григорий, аккуратно, стараясь остаться незамеченным, продвигаясь к ней и оставляя Катерину наслаждаться музыкой в одиночестве.Благо, та была настолько поглощена игрой музыкантов, что отсутствия мужа не заметила.—?Зачем ты туда вообще пошла? —?раздраженно поинтересовался Анатолий. —?А если бы эта сумасшедшая что-то с тобой сделала?—?Смею заметить, муж мой,?— с улыбкой ответила ему Александра. —?Что это я бы скорее сбросила ее с этого балкона, ежели бы только условия позволяли.В ответ на ее слова лицо Анатолия Павловича озарила улыбка, больше походящая на добрую усмешку.—?Как она тебя раздраконила, однако ж… Чем же она тебя на сей раз обидела?Увидев его выражение лица, Александре захотелось ударить его по нему при всех, уже не стесняясь свидетелей. Если бы только Анатоль знал о том, что именно ей сказала Лидия…Как бы это не было горько для осознания, но в чем-то Лидия была права: у нее могли быть несметные богатства, в ее друзьях могли ходить влиятельные люди, чиновники, да кто угодно, но истины ее происхождения это не могло изменить?— она оставалась плодом греха и человеческой невежественности. И даже если сам отец признал почти пред всей губернией ее своей законной дочерью, это вряд ли могло что-то изменить.Ее объявляли, признавали, а с ребенком, рожденном в законном браке такого никогда бы не могло произойти.Лидия победила ее в этой словесной схватке. Это Алекс поняла после того, как все гости разъехались и молодожёны ушли в свою спальню, заранее приготовленную для них. Она несколько часов, с того самого их разговора, держала в себе, думала о себе и понимание правоты Лидии заставляло слезы подкатываться к горлу, больно сдавливать его изнутри, а после и чувствовать, как те самые слезы сбегают вниз, по щекам, оставляя горячие дорожки на них.—?Она права, Анатоль! Она, черт возьми, права! —?оставшись наедине с мужем, женщина позволила себе расплакаться и высказать все, что ее тревожит.Молодая жена нервно мерила спальню шагами, заламывая руки от бессилия. Это бессилие перед Лидией сейчас поглощало ее в кратчайшие сроки, она словно все дальше и дальше опускалась на дно океана, укутываемая цепкими водорослями, которые вовсе не собирались после вновь отпустить ее на поверхность воды.Мужчина, все это время молчавший и слушавший ее, резко преградил Александре путь. Она от неожиданности ойкнула и медленно подняла голову, обращая свой покрасневший от горьких слез взор на его спокойный и уверенный лик.—?Она тебе завидует, пойми же! —?начал Анатолий Павлович, положив на ее хрупкие плечи свои руки, тем самым выказывая всю любовь и поддержку. —?Она не обладает такой же силой, чтобы возродиться из пепла и стать такой же могущественной как ты, Алекс.—?В чем выражается мое могущество? —?последнее слово запутало женщину, что заставило раздражение прорасти в душе и пустить листки. —?Я не богаче Лидии и уж точно не влиятельнее!Заметив, как буйство вновь начинало брать верх над женой, Добровольский сжал ее плечи, указывая тем самым на необходимость оставить эмоции позади и выслушать его.—?Ей все досталось по праву рождения. А тебе пришлось пройти длинный и трудный путь от бесправной крепачки до хозяйки огромного имения, плодородных земель, полтысячи душ и, самое главное, любящей семьи. —?на последних словах его губы тронула легкая улыбка. —?Того, чего у Лидии Ивановны не было никогда. К тому же, далеко не каждый имеет такую силу духа, дабы воспротивиться судьбе, поднять бунт против собственного положения в обществе и встать на ступень, а то и на несколько выше, чем полагается.Анатолий говорил вдохновенно?— он оказался в своей тарелке. Защищать чьи-то права, кого-то освобождать и строить что-то новое?— вот что было его стихией. И во многом их интересы совпадали, отчего они почти никогда не бранились и жили душа в душу.Он был неплохим оратором, но явно без опыта, лишь смекалка и сообразительность помогли ему сейчас убедить Алекс в его правоте. Она расслабленно уронила голову ему на плечо и, обняв, закрыла глаза.—?Скажи, ты и впрямь влюбился в меня в первый же вечер? —?она вновь открыла глаза, в коих стояли слезы. —?Таких куртизанок, как я, у тебя было, наверняка, много… Почему именно я?—?Таких, как ты, у меня никогда не было. —?покачал головой Добровольский. —?Они все были дешевле, были более открытыми и вульгарными. А ты была им полной противоположностью. Я видел в тебе то, до чего этим развратницам было очень далеко. Ты была элегантна, спокойна, держалась изящно. Ты вела беседу подобно светской даме, а не куртизанке…В голосе его была мечтательность, такая знакомая, с коей он разговаривал с ней и прежде, с первых минут знакомства и она так нравилась Алекс, что она продолжала слушать, затаив дыхание.—?Я сразу понял, что дело с тобой нечисто. —?вздохнул Анатолий. —?Не могла такая мадемуазель попасть в дом терпимости по своей воле.—?И поэтому ты пошел к мадам Макаровой, дабы упредить, что отныне я принадлежу только тебе. —?завершила за него Алекс. —?Ты же затеял игру с масками для этого…—?Но ты раскрыла меня раньше! —?он усмехнулся. —?Ты нашла то письмо от моего друга и боевого товарища Бартошевского. И даже не испугалась меня!Перед глазами молодой его жены замелькали картинки их совсем не образцового прошлого. Если бы только многочисленные гости знали, отчего глаза молодых так горели… Многим из них неведомо, что же такое любовь, ведь многие браки в этом слое общества заключались по договоренности между родителями, а ни о каких взаимных чувства речи и быть не могло. Семейная жизнь у таких пар была лишь простым словосочетанием: многие жили как соседи, чужие друг другу люди, хотя по-настоящему и были друг другу чужими.Алекс часто понимала, как ей повезло, ведь рожать детей ей придется не с отвращением и противным долгом пред семьей она не будет удавлена.Если только она еще сможет родить…—?И с чего же у вас столь печальные мысли?! —?удивился пару месяцев Ипполит Андреевич, когда его вызвала к себе хозяйка Червинки, дабы узнать, сможет ли она после потери этого ребенка иметь еще детей. —?Вы молода, вам нет и двадцати! К тому же, выкидыш ваш был спровоцирован сильными переживаниями, а не падением или, к примеру, ударом.Тогда ее эти слова успокоили, но маленький и блеклый червячок сомнений нещадно грыз, изгрызал душу и сердце. Понимание того, что доктор тоже имел право на ошибку и неосознанная глубокая вера в то, что вероятность ошибки могла быть очень высокой, жевали ее безжалостно и яростно, будто моль новенькие меха или дикий зверь вожделенный кусок свежего мяса.После стольких лет, наполненных испытаниями судьбы ее на прочность Алекс разучилась доверять миру и надеяться на лучший исход. Она понимала, что за жизнь, свободу, положение, счастье и любовь надо бороться, пример Анатоля был перед глазами. Ее любимый муж тоже не сидел сложа руки и шел против политики государства, выгрызая лучшее для себя, для своих любимых и для народа.Его поведение вдохновляло юную жену и толкало на тот же путь.—?Ах, mon cher! —?он театрально схватился за голову. —?Я совсем забыл вас поздравить!—?Да с чем же еще сегодня меня поздравлять? —?его наигранные жесты, тон знатно позабавили молодую супругу и она, не выдержав, рассмеялась.Улыбка резко сползла с его лица и молодой супруг резко двинулся к ней. Не медля ни секунды, Анатоль заключил Александру в объятия, но совсем другие, не те, что были еще пару секунд назад: более страстные, требовательные и крепкие. Молодая женщина предчувствовала скорую кульминацию и блаженно закрыла глаза, забывая обо всем на свете.—?Я поздравляю вас, Александра Григорьевна с тем, что вы отныне мой самый любимый алмаз в мозаике новой империи! Самый яркий, самый важный, самый… Самый совершенный!***—?Петр Иванович, вам письмо-с! —?объявил лакей, один-единственный, которого чета Червинских держала в своей просторной петербургской квартире.В руках, облаченных во всегда чистые белоснежные перчатки, лежал бумажный конверт, плотно запечатанный. Вытянутый как по струнке, лакей в нежно-голубом сюртуке напоминал своему хозяину искусно выпиленную ледяную фигуру.—?От кого письмо? —?Петр небрежно прикрыл хрустящую свежую газету, кою только сегодня утром ему положили в почтовый ящик, и с интересом приковал взгляд к бумажному прямоугольнику в руках статного лакея.—?От пани Шефер, из Черниговской губернии. —?также безэмоционально и ровно ответил лакей.От упоминания бывшей соседки Петру Ивановичу едва не сделалось дурно. Он более не желал не только иметь с ней какие-либо дела, но и попросту слышать ее имя. Она обманула его, доставила множество проблем. И хотя Червинский-старший предпочитал думать, что корнем его незадач была именно нежеланная внучка Александра, но в то же время осознавал, что и Лидия своим излишне жестоким к ней отношением подпортила ему жизнь.—?Сожги это письмо. —?металлическим тоном проговорил Петр, вновь углубляясь в чтение газеты. —?И запомни: слышать имени этой женщины я в более в своем доме не желаю!—?Петр Иванович… —?замялся лакей. —?Но мне сказано было…—?Ты плохо расслышал? —?грозно зашипел Петр, только разве что не меча молнии из глаз. —?Я же приказал тебе?— не произносить этого имени в моем доме! Не приносить писем от этой мадемуазель в мой дом! И не сметь обсуждать мои приказы!—?Письмо срочное… —?тяжело выдохнул лакей. —?Но раз так…Он решительно направился к кофейному столику, на котором стоял канделябр и спички к нему. Когда черные и кривые фитильки всех трех свечей в канделябре загорелись, мужчина уже хотел послушно поджечь конверт, как был неожиданно остановлен своим пожилым хозяином.Письмо мгновенно оказалось в его тяжелых руках, а лакей был выгнан прочь из гостиной.?Многоуважаемый Петр Иванович,Пишет вам ваша некогда приятельница, Лидия Ивановна Шефер. Прежде, чем начать рассказ о событиях последних дней, будоражащих мой разум и сбивающих мое мировоззрение с ног, я бы хотела поговорить с вами о вашем последнем визите в мое поместье.Я, право слово, не понимаю до сих пор, что вас так обидело в моих словах! Насколько мне известно, мы всегда с вами придерживались одних и тех же общественных мыслей, осознавали всю необходимость расслоения современного нам общества. И мне непонятно, отчего вы резко отказались от такого ощущения действительности? Разве вы не понимаете, что если крепаки начнут проникать в благородное общество, в мире начнется хаос, а после?— крушение государства?А вы только потворствовали этому…Но будет нам еще, эти рассуждения я оставлю вам для самостоятельных размышлений. Теперь перейду к тому, что послужило причиной моего письма вам.Несколько дней назад, двадцать пятого дня, мая месяца, тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года, ваша единственная внучка, Александра Григорьевна Червинская вышла замуж за ранее объявленного ей и всему свету губернии Анатолия Павловича Добровольского, посему теперь она?— мадам Добровольская. Насколько я смогла узнать, это довольно уважаемый род, богатый, но не миллионник. Триста душ, даже меньше, чем у вас в Червинке. Муж ее содержит один из самых дорогих игорных домов.И любит ее до безумия!..Более того, она официально приняла ваши дела и ныне является законной хозяйкой Червинки. С февраля она всем заведует на своих землях и?— видит Бог?— у нее огромные амбиции! Они раздуваются с пугающей быстротой и Александра Григорьевна напоминает мне все больше опухоль на теле традиционного и давно сложившегося, с устоявшимися традициями, высшего общества. Эта опухоль поражает все, что видит и всех, кого видит на своем пути!Она?— болезнь, которую, к счастью, еще можно излечить! И я прошу вас образумиться, вновь постичь ваши прежние идеалы и помочь мне вылечиться от этого недуга!Поверьте, вам же это будет во благо. Вы приобретете спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Может, не так много, но если мы пустим все на самотек, потеряем и то, что имеем.Л.И. Шефер.?Сразу после прочтения письмо вновь оказалось в уже порванном конверте. Сперва маленький и нерешительный огонек вскоре стал смелее и вот уже горящая неистовым пламенем бумага оказалась на пустом серебристом подносе, превращаясь в кучку пепла.Петр осознавал, что потерял лишь время, проверяя какие-то свои совсем уж детские догадки. В тот момент, когда по его приказу лакей собирался сжечь это письмо давно уж сошедшей с ума дамы, в разуме Петра Ивановича Червинского проскочила яркой искоркой поистине шальная мысль?— все-таки прочитать письмо.Он смутно догадывался, о чем, точнее, о ком в нем пойдет речь и теперь испытывал нечто похожее на смесь разочарования с насмешкой над самим собой.Нет, он давно уже все для себя решил. Петр считал себя слишком старым, чтобы лечить эту ?опухоль?. Ежели ему на роду написано умереть от ее рук?— он умрет и не воспротивится.—?Трифон! —?он кликнул лакея. —?Неси перо, чернила и бумагу.***Первый выстрел?— всегда страшно. Даже если он был сделан в сторону яблока или другой самодельной мишени.Выстрел револьвера у многих?— если, конечно, не у всех?— ассоциировался со смертью. Чаще всего, со смертью молодого, пышащего жизнью и источающему флюиды безграничного честолюбия и точно такой же искренней и не знающей границ вере в то, что он способен изменить мир до неузнаваемости.Воспитанные на романтических поэмах представляли себя именно на месте такой жертвы. Воспитанные на идеях реализма чаще желали быть на месте стрелявшего, но не застреленного, так как прекрасно осознавали всю серьезность представленной ситуации, всю ее безысходность.Александра вновь зарядила револьвер. Прищурила один глаз, в который настойчиво лезло июньское солнце и с силой надавила на курок.К звукам стрельбы мадам Добровольская так до сих пор и не привыкла и всякий раз вздрагивала, когда слышала выстрел так близко. Хотя, это было прогрессом по сравнению с тем, что было всего лишь неделю назад. В первый день она совсем не была готова к такому серьезному шагу и попросту отказалась учиться.—?Ты сама этого захотела, а теперь бежишь назад?! —?возмущался ее муж.—?Я как захотела, так и перестала хотеть! —?плаксиво отметила Алекс.Стараниями Анатоля мололая женщина поборола страх перед странным?— для дамы ее эпохи?— увлечением. Сама идея обучиться стрельбе из револьвера пришла в ее голову спонтанно, из ниоткуда. В один из дней Александра попросту увидела в перевезенных в Червинку личных вещах мужа большую лакированную шкатулку, бликующую на летнем солнце как-то таинственно и даже запрещенно. В темно-зеленом бархате лежал револьвер и какие-то приспособления для ухода за ним.Он был идеален, блестел, подобно бриллианту и излучал опасность и силу. То, что считала главным для себя Александра, то, что желала приобрести в себе. Пусть Анатоль и заявлял, что сильнее женщины он не встречал никогда, Алекс тянулась к большему.Этот сияющий револьвер казался ей символом этих страшных качеств, олицетворением такой власти над людьми, какой располагал только Господь Бог.Иной раз ей казалось, что она попросту начинала сходить с ума. Из мира расчета и хитростей она уходила в мир, где балом правили чувства и идеи. Но, видимо, она не была расположена к безумству полностью, поэтому ей удавалось одергивать себя и продолжать жить так, как привыкла и как ей было удобно.Но желание научиться стрелять из него все равно не покинула разум Александры. Когда она неуверенно и тихо попросила об этом мужа, явно стыдясь своей странности, она услышала только миролюбивое и поистине солнечное ?Я согласен на твою авантюру, mon'amie?…—?Сколько на этом револьвере жизней? —?однажды ?в лоб? спросила мужа Алекс.—?Ни одной. —?не думая ни минуты, заявил Анатолий.Она была сильно удивлена таким ответом. Борец за правду, за свободу?— и на нем до сих пор нет крови!Разве возможно такое?—?Но дуэли были. —?продолжил он, подходя к жене ближе. —?Однако, мне попросту не хотелось отнимать жизнь у единомышленников и друзей, только и всего!Ее вытянутые руки, в коих заключалось оружие, оказались в его руках. Голова мужа была на ее плече, а сам он внимательно смотрел за тем, как Александра целится в красное наливное яблоко.—?Это помогает мне сосредоточиться на делах. —?прошептала Алекс после пары минут молчания. —?А когда я стреляю, я представляю, что внезапно летящая в яблоко пуля?— решение всех моих вопросов.Новый выстрел в летнем зное показал, что Алекс решила внутри себя еще какую-то проблему. Поправив черный пиджак поверх легкой белой блузки с массивной блестящей брошью на воротнике, она высвободилась из объятий мужа и положила револьвер в коробку.—?Нам пора ехать. —?смотря куда-то в одну точку, задумчиво произнесла Добровольская. —?Я пообещала Елене Александровне, что заеду сегодня к ним, в киевское поместье на обед.***Небольшое агентство господина Молибоги, который, несмотря на внешние скромность и учтивость был мастером и ярым любителем всяческих интриг, подковерных игр и прочих бесчестных дел, располагалось в самом центре Киева и все же немного не вписывалось в целые аллеи роскошных особняков, заботливо окруженных высокими заборами с вензелями и прочими показателями материального достатка. Барельефов или замысловатых колонн у здания, где находилось агентство Молибоги, не было, но, тем не менее, оно не было аскетичным, а вполне соответствовало нынешним модным тенденциям в архитектуре.Для поклонника различного рода игр с человеческими жизнями, честью и репутацией это было только на руку.Когда к зданию прибыл изящный экипаж, Молибога как раз стоял у окна, блаженно попивая чай со свежими эклерами. Сомнений у этого человека не было?— его клиент.Клиентка, как позже поправил себя сей господин. Миниатюрная дама в белоснежном платье, которое, казалось, светилось, как солнечный диск в летнем свете, легкой бирюзовой накидке со средним рукавом и модной на протяжении долгого времени шляпке-капоре, с которого на плечи спускались две лиловые атласные ленты.—?Господин Молибога, я рада нашей встрече! —?заявила эта молодая женщина, когда ее впустили к нему. —?О вас ходит молва, как о великолепном детективе и я, ни минуты не раздумывая, бросилась к вам!?Очередная юная супруга, которая хочет узнать о темных сторонах своего муженька!??— недовольно подумал Молибога, продолжая мило улыбаться брюнетке.Да, это было совсем не тем, чем ему хотелось бы заниматься. Чужое грязное белье его нисколько не интересовало, но приносило неплохой доход и потому, сморщившись, Молибога делал предложенную ему работу.—?О вас бы мне не дали такой изумительной рецензии, если бы вы не были знатоком своего дела. —?продолжала рассыпаться в комплиментах Александра Григорьевна Добровольская, загадочно щурясь и улыбаясь ему. —?И потому я уверена, что вы справитесь с любым делом!—?И с чем же вы ко мне приехали, мадам Добровольская? —?в тон ей спросил Молибога.Вместо ответа на стол плюхнулся пухлый конверт, полный ассигнаций, отчего у Молибоги чуть глаза не полезли на лоб, а дыхание стало сбитым и рваным и он, как мог, конечно, скрывал свое возбуждение.—?Вы должны найти мне неопровержимые доказательства зверств одной нежинской помещицы?— Лидии Ивановны Шефер. —?наконец объяснила ситуацию его клиентка.На столе тут же оказалось еще несколько ассигнаций.—?Я буду молчать о вас, как рыба! —?заверил женщину Молибога, протягивая уже руки к деньгам.—?Я знаю. —?кивнула с прежней хитрой улыбкой Алекс. —?Но надбавка не за это. Надбавка за то, чтобы вы постарались и нашли такие доказательства, чтобы у вершителей правосудия не было иного выбора, кроме как смертная казнь за ее злодеяния…