Глава 14 (1/1)

Катерина отложила расческу, в последний раз поправила прическу, придирчиво оглядела в зеркале и встала. В ту же самую секунду раздался стук в дверь, который заставил ее недовольно поморщиться. Она-то надеялась отдохнуть немного перед спектаклем, но судя по всему, опять придется выслушивать чьи-то комплименты, кои надоели хуже горькой редьки. Надо было все же ехать из Киева прямо в Петербург и не возвращаться в Нежин; отговорилась бы срочными делами, директор вынужден был бы смириться. Но все-таки, стоит признаться, что-то держало ее здесь, не отпускало. Внутренний голос упорно твердил ей: останься, ты нужна здесь. Кому нужна, зачем?— кто ж скажет? Но все же после удачных гастролей в Киеве она вновь вернулась в Нежин к вящей радости директора театра, который посулил ей двойную плату, ежели она согласится дать еще несколько спектаклей на здешней сцене.—?Очень уж публика вас полюбила, голубушка! —?заискивающе улыбнулся он.—?Хорошо,?— согласилась Катерина, решив про себя, что раз уж такое дело, то она останется еще на некоторое время. Вдруг и в самом деле это знак свыше, и ей удастся выяснить наконец правду о том, как погибла ее дочь, и где ее похоронили.Воспоминания о маленькой Любушке заставили ее тяжко вздохнуть, как, впрочем, и всегда. Все же есть раны, которые не заживают…—?Войдите! —?крикнула она, обернувшись через плечо. Кто-то слишком уж настойчивый продолжал упорно ломиться в дверь.—?Екатерина Степановна, а я уж подумала, вы ушли куда, стучу-стучу, а вы?— ни звука! —?горничная, которая служила у нее все то время, пока она жила в Нежине, запыхавшись, вбежала в комнату. —?Что ж вы меня не позвали помочь вам переодеться?—?Ох, Сашенька, да тебя же не дозовешься! —?рассмеялась Катерина. —?Не иначе, ты опять с Амели и ее служанкой лясы точила.—?Да будет вам, барышня! —?горничная покраснела, что твоя вареная свекла. —?На минуточку только задержалась… Ой,?— тут же спохватилась она,?— вот же ж я дурная! Шла доложить вам да и позабыла тут же обо всем! Там до вас пан один прибыли. Говорит, срочно хочет видеть вас и говорить с вами. Пока не примет меня?— никуда не уйду,?— сказал.Катерина закатила глаза:—?Господин Червинский? —?спросила она, впрочем, уже зная ответ. Лев Петрович очевидно соскучился за эти дни, вот ему и не терпится.Пожалуй, стоит все же объясниться с ним: поговорить серьезно и начистоту. Нет меж ними ничего, и попросту не может быть. Пусть забудет о ней раз и навсегда, подумает лучше о будущем своем, найдет себе достойную женщину, которая сможет стать ему верной подругой и матерью его наследников. Странно, что мать его не вмешалась до сих пор, не наставила отпрыска на путь истинный. Хватит уж ему повесничать-то. Интересно (мысль эта заставила ее саркастически усмехнуться), чтобы батюшка его сказал, кабы узнал?—?Да, он самый. Прямо вот срочно, говорит, ему надобно с вами увидеться. А еще тут письмо принесли вчера. Вы в отъезде были, так я прибрала, чтоб ненароком никто никуда не задевал.—?Давай сюда,?— Катерина протянула руку и взяла у горничной конверт. Наверняка из Петербурга. —?А господина Червинского?— проси немедля.Распечатав письмо, Катерина удивленно приподняла брови: оно было от Льва Червинского. Пробежав глазами написанное, она поняла, что ее приглашают в Червинку на торжество в честь обручения сестры Льва Петровича и господина Тихвинского. Лев же просил Катерину выступить у них на празднике, ?доставить приглашенным удовольствие насладиться ангельским голосом госпожи Райской?. Она не успела удивиться, поскольку за спиной скрипнула дверь, а вслед за этим она услышала голос, который ненавидела и желала бы забыть навеки вечные.—?Признаться честно, я думал уж, придется с боем брать этот ваш театр, чтоб вы соблаговолили принять меня,?— Григорий Червинский остановился на пороге, глядя на нее с еле заметной усмешкой.Катерину передернуло: что ему опять надо?! Не хватило одной пощечины, пришел за добавкой?Между тем, он прикрыл за собой дверь и привалился к ней спиной; Катерина шагнула к нему, посмотрела в упор:—?А вы, оказывается, в курсе, что это такое: брать крепость, или, скажем, город с боем? Мне-то казалось, в большей степени вы преуспели в том, чтобы с того поля боя сбежать, как можно скорее.У Григория дернулась щека и уголок губ: что ж, стрела попала в цель; она ударила по больному. Но иначе он попросту не уйдет и никогда не оставит ее в покое.—?Ты научилась быть жестокой, дорогая Китти,?— тихо проговорил он, не отводя, впрочем, взгляда.—?У меня был неплохой учитель,?— парировала она.—?Китти,?— он зажмурился и потер глаза руками, словно смертельно устал, или у него разболелась голова,?— поверь, я приехал вовсе не для того, чтобы причинить тебе в очередной раз боль. Напротив.—?Григорий Петрович,?— устало отозвалась она,?— давайте не будем больше возвращаться к этой теме, прошу вас. —?Неожиданно вся злость, что поднялась у нее в душе, исчезла, точно шальная туча, которую мгновенно подхватил и унес ветер, не дав разразиться грозе. —?В прошлый раз мы уже все обсудили. Вы попросили прощения. Что ж, если вам станет от этого легче, извольте: я прощаю. Хотя и повторю: лучше бы вам у Бога просить прощения столь же истово.—?Твоя дочь жива! —?выпалил он.Катерине стало нечем дышать: да как он может? Она отшатнулась в ужасе от этого человека. Нет уж, какое там прощение?— он заслуживает единственно одной геенны огненной и ничего другого. Что это? Новая уловка? И чего он хочет добиться этими словами?—?Вы вновь затеяли очередную грязную игру, Григорий Петрович? —?срывающимся голосом произнесла она. —?На что вы надеетесь?—?Я хочу только одного: помочь тебе,?— отозвался он. —?Не так, наверное, стоило сообщить об этом, но ты… просто-напросто не оставила мне другого выбора. Так знай: это правда! Мне известно о том, что с тобой случилось. Павлина рассказала. Да и мой брат тоже. И нам с ним удалось выяснить правду, которую от тебя скрыл твой бывший любовник. Девочка, твоя дочь Любушка не погибла при пожаре. Она осталась жива, и Тихвинский спрятал ее в приюте в Чернигове. А потом забрал оттуда, удочерил и дал свою фамилию.Катерина закрыла лицо руками: нет, это чудовищная ложь, очередная жестокая насмешка этого ужасного человека! Не может это быть правдой. Никогда Андрей Александрович не поступил бы с ней столь жестоко. Да, он оказался слабым человеком, малодушным. Он предал ее, пообещав сделать своей женой, будучи уже связанным узами брака,?— все так. Но все же не мог он оказаться таким чудовищем! Отнять ребенка у матери, заставить ее бедное сердце обливаться кровью. Для этого же надо и вовсе души не иметь! А кем надо быть, чтобы выдумать такое?..—?Не верю! —?всхлипнула Катерина. —?Я просто не могу поверить… в такое!—?Спроси об этом у моего брата или у его матери, Ларисы Викторовны; они подтвердят, что я не лгу. А ты сама разве не получала письма от Льва Петровича?—?Он пригласил меня на праздник,?— хрипло проговорила она, поднимая на Григория заплаканные глаза.—?Именно затем, чтобы рассказать обо всем,?— кивнул Григорий. —?Но я… решил, что стоит тебя подготовить заранее. И вот… судя по всему,?— пожал он плечами,?— опять все испортил.—?Сядьте, Григорий Петрович,?— Катерина кивнула ему на стул у окна. После чего она заперла дверь на ключ, чтобы никто не побеспокоил и села подле на свое место у зеркала. —?Расскажите же мне все по-порядку.По мере того, как он рассказывал, она чувствовала себя так, будто ей в грудь медленно, сантиметр за сантиметром, вонзали острый кинжал. Получалось, что девочку отвезли на самом деле не в поместье Андрея Александровича, а в деревню, которая, впрочем, тоже принадлежала ему. Там ее передали каким-то неизвестным людям, и сам Господь, наверное, не ведает, как они с нею обращались. А потом случилась трагедия. Или… кто теперь скажет, не подстроил ли все это сам Андрей Александрович? Остается надеяться лишь на то, что потом он хорошо относился к Любушке… Но зачем?.. Зачем ему понадобилось так поступать, ведь он же говорил, что любит ее. Он обещал, что сделает ее счастливой. И как ей теперь жить дальше? Получается ведь, что она, сама того не ведая, отказалась от родной дочери, прожила жизнь вдали от нее. Любушка считает своей матерью другую женщину. Нельзя было верить Тихвинскому! Почему она позволила прельстить себя беспечной столичной жизнью и славой? Нельзя было поддаваться на его уговоры, стоило остаться здесь и жить в своем доме?— вместе с дочерью. Какая же она все-таки дрянь! Какое же она право имеет теперь обвинять в чем-то Григория Червинского? Пусть он не ангел, может быть, он самый худший из людей, разумеется, после Андрея Тихвинского, но и она сама?— ничем не лучше их!—?Как вам удалось все выяснить? —?всхлипнула она, доставая платок.—?Случайно,?— пожал он плечами. —?Я увидел твою дочь; встретил ее случайно на дороге. Молодая девушка в сопровождении своей няньки сбилась с пути; они искали имение Лидии Шефер. Увидел эту юную красавицу да так и остолбенел. Подумал, что вижу тебя, такую, какой ты была в восемнадцать лет. А потом уж я обо всем рассказал Льву, и он, на удивление, не посчитал меня свихнувшимся. Ну, а матушка Григория, как я уже сказал, подтвердила наши догадки.—?Господи боже мой! —?простонала она. —?Как… как мне теперь жить дальше?Он осторожно дотронулся до ее плеча:—?Китти… к чему же плакать? Надобно радоваться: твоя дочь жива, и вы скоро встретитесь.—?Вы думаете,?— горько усмехнулась она,?— что Любушка с радостью бросится мне на шею? Да она и не взглянет на меня, презирать станет. И как осудить ее за это? Но… в одном вы правы! — она схватила его за руку, вцепившись в нее со всей силы, точно от этого зависела ее жизнь. —?Я должна ее увидеть! Хотя бы издали…—?Чего же проще,?— улыбнулся Григорий,?— вы приедете на праздник в Червинку. Она будет там. Думаю, мой брат решил сделать вам сюрприз, и расскажет вам то же, что сказал я.—?Я приеду,?— кивнула она. —?И… благодарю вас, Григорий Петрович! —?прибавила она чуть тише.Она плохо помнила, как прошел спектакль, все мысли ее были заняты дочерью. Если Катерина и не позабыла все слова, то лишь потому, что уже столько раз играла эту пьесу, поэтому действовала словно хорошо отлаженный механизм.Она не спала две ночи подряд, лежала без сна, вспоминала прошлое: смерть Андрея, то отчаяние, в которое погрузилась ее душа; маленькие, нежные ручки дочки, которые обнимали ее за шею, шелковистые волосы, вьющиеся мягкими волнами, совсем как у отца; ее звонкий голосок… Ласковый взгляд Андрея Александровича, его участие, жаркие объятия, обещание сделать ее самой счастливой… Вот в этом все дело! Ей так не хватало любви, она мечтала о том, чтобы рядом был тот, кому она бесконечно дорога, и кто не сможет жить без нее. Но видимо, нет и не было на земле такого человека, кроме разве что Алешеньки.—?Господи,?— плакала она, стоя на коленях перед образами,?— помоги мне! Пусть моя дочь простит меня. И пусть… пусть она будет счастлива. Пошли ей счастье, мир и благодать, любовь,?— все, чего была лишена ее несчастная мать. Пусть она не повторит моей судьбы!***Усадьба Червинских на сей раз сияла огнями. Парадный зал, украшенный цветами, был полон гостей. Катерина приехала, когда праздник был уже в самом разгаре. Всю дорогу она нервно комкала свои перчатки, и думала все о том же: какой будет эта встреча? А что если… Да нет! Григорий не мог так обмануть ее. Но все же, если это окажется какой-нибудь его грязной уловкой, она убьет его. ?Мне нечего уже терять!??— дрожа, точно в лихорадке шептала она.—?Госпожа Райская,?— поклонился Катерине управляющий, встречавший ее на крыльце. —?Добро пожаловать!—?Здравствуй, Тихон! —?улыбнулась она. —?Неужто не узнал?—?Да кто ж, тебя знает-то, Катя,?— хмыкнул он,?— можно ли тебя узнавать или нет.—?Я рада тебя видеть,?— отозвалась она. —?Извини, что в прошлый раз не удалось повидаться, поговорить, думаю, у нас еще будет время.—?Проходи,?— он придержал ей двери,?— господа ждут.—?Екатерина Степановна! —?воскликнул обрадованный Лев, который в эту самую минуту вышел в переднюю. —?Я, признаться, уже заждался вас.—?Надеюсь, все готово? —?спросила она, снимая плащ и передавая его лакею. —?Мне бы не хотелось заставлять гостей ждать. А кроме того, мне бы еще с Павлиной повидаться, она, чай, обиделась на меня в тот раз…—?Да и мне нужно вам сказать… нечто очень важное.—?Вы заинтриговали меня своим письмом, Лев Петрович.Катерина решила пока ничего не говорить ему о визите Григория. Нужно сначала удостовериться, что он сказал ей правду. Странно, она готова была верить ему, но в то же время сомневалась. Ей было страшно?— вдруг она сейчас позволит себе надеяться на чудо, а жизнь снова жестоко обманет ее. Пусть уж все идет своим чередом. Сначала она должна удостовериться своими глазами.—?Все-таки сначала мне бы хотелось покончить с выступлением, ради которого вы мне пригласили,?— улыбнулась она. —?Как говаривал ваш покойный батюшка: важные дела не след откладывать в долгий ящик.—?Прошу вас! —?чуть склонив голову, Лев отступил на шаг назад, дабы пропустить ее вперед, в бальный зал.Катерина подошла к роялю, развернулась, поклонилась собравшимся, как подобает, и оглядела зал. Лев Петрович стоял поодаль, улыбаясь ей; рядом с ним?— высокий молодой человек в черном фраке; под руку с ним?— сестра Льва Петровича, одетая в элегантное бело-розовое платье. Она улыбалась, но Катерине отчего-то показалось, что ей было вовсе не так уж и весело. Лариса Викторовна в своем синем шелковом платье, то самом, в котором была на званом обеде, когда Катерина приезжала сюда в первый раз, выглядела несколько усталой. Время от времени она смотрела на Ларису Петровну и ее жениха и при этом задумчиво теребила жемчужное ожерелье, висевшее у нее на шее. Вокруг?— приглашенные гости, судя по всему друзья и соседи. Скромно, в дальней нише у окна, явно стараясь не попадаться никому на глаза лишний раз, стоял Григорий Петрович. Катерина, поняв, что слишком уж затянула паузу, и гости уже начинают перешептываться, кивнула таперу и, склонив голову, запела, чуть прикрыв при этом глаза:Мой костер в тумане светит;Искры гаснут на лету…Ночью нас никто не встретит;Мы простимся на мосту.Ночь пройдет?— и спозаранокВ степь, далеко, милый мой,Я уйду с толпой цыганокЗа кибиткой кочевой.На прощанье шаль с каймоюТы на мне узлом стяни:Как концы ее, с тобоюМы сходились в эти дни.*И тут она увидела. У окна, соседнего с тем, где стоял Григорий Червинский, замерла в восхищении молодая девушка. Она слушала романс, шевеля губами, повторяя про себя слова. У Катерины перехватило дыхание: эти глаза, которые так лукаво блестели, когда она обещала принести малышке вкусный пряник. Эти вьющиеся темно-русые волосы, такие же, как у Андрюши. И вот она поднесла руку ко лбу, вот заправила за ухо непослушный локон. Улыбнулась… Господи! Да это же самое настоящее чудо!Катерина резко осеклась и замолчала, оборвав романс на середине.—?Прошу прощения, господа! —?еле справившись с тобой, проговорила она. После чего кивнула таперу, и шепотом попросила его начать с самого начала, но уже другую песню:Цв?те терен, цв?те терен,А цв?т опада?.Хто в любов? не зна?ться,Той горя не зна?.Однако же, и эту, свою самую любимую песню, она так же не допела. Не вытерпела: сорвалась с места, быстро подошла к Любушке и остановилась, глядя в ее изумленные глаза.—?Любонька… Любушка моя! —?прошептала Катерина, погладив свою дочь по щеке.Последнее, что Катерина запомнила, перед тем, как лишиться чувств, это испуганный взгляд дочери и ее тихий голос, участливо спросивший:—?Что с вами, сударыня? Вам плохо?__________________________________________________* Романс на стихи Я. Полонского ?Песня цыганки? (1853)