Chapter II. Жестокие игры Судьбы (1/2)
Chapter IICruel Games Of FateБоль, без любви.Боль, которой я не могу насытиться.Боль, я люблю эту боль,Ведь лучше чувствовать боль, чем совсем ничего (Three Days Grace – Pain)Прислонившись к стене узкого темного переулка, Наруто добровольно отдавал себя Учихе. У него просто не было другого выхода. Он не знал, как это объяснить, но прекрасно понимал, что от этого обещания ему никак не уйти. Ему никак не уйти от Саске. В прошлый раз он попытался убежать, но брюнет догнал и поставил перед собой на колени, сломав несколько пальцев и неслабо избив. Убежать из его цепких бледных рук было очень тяжело. И Наруто чувствовал, что попал в ловушку, так удачно расставленную Учихой.
Запустив руки под ярко-фиолетовую водолазку, Саске ловко развернул юношу к себе спиной и заставил его опереться о каменную серую и унылую стену. Блондин, опустив голову, повиновался, чувствуя, как с него снимают специально так туго затянутые джинсы. Узумаки вздохнул, хотя больше это было похоже на всхлип, и закрыл глаза.
Тогда, год назад, в винном погребе осталась его беззаботная жизнь, что длилась уже последних семь, мимолетно пролетевших, лет. Он радовался каждому дню, каждому взгляду Сакуры-чан, каждой халявной порции рамена. Радовался, когда к нему приезжали Цунаде-баа-чан и Джирайя, с которыми он так любил поболтать часок-другой. Радовался, когда смог, наконец-то, поступить в колледж, где подготавливали к поступлению в университет. И все перечеркнула черная полоса по имени Учиха Саске, что тогда, в полутьме, жестоко над ним издевалась.Узумаки кричал, громко, протяжно, отчаянно, чувствуя в себе инородное тело, являвшееся холодной бутылкой дорогого вина. Скреб руками по столу, оставляя на деревянной поверхности царапины, пытался хоть как-то сгруппироваться, но ничего не получилось.
Стена. Стена из серого кирпича, унылая и безмолвная, такая же, как и душевное состояние блондина. Опираясь о ненавистную стену руками, Наруто молил только об одном, чтобы Саске, наконец, наигрался с ним и оставил в покое, хотя бы на две недели. Но Учиха все никак не мог приступить к самой интересной части своей игры, продолжая исследовать тело, которое он и так отлично знал. Прикусывая кожу на спине своей игрушки, брюнет хотел услышать его стоны, хрипы или, хотя бы, вздохи. Но тот упорно молчал, уставившись слепым взором в стену. Это начинало злить, поэтому Саске сильно сжал зубы на загорелой коже ключицы. Узумаки вздрогнул, но так и продолжал молчать.
Тогда, год назад, Учихе, наконец, надоело с ним играть. Вытащив закупоренную бутылку, брюнет поставил ее на пол рядом со столом. Наруто с надеждой подумал, что все закончилось. Сейчас Саске жестоко посмеется над его беззащитностью и унижением и отпустит на все четыре стороны. Блондин надеялся, что его бледнолицый садист уже достаточно утешился.
Но не тут-то было. Услышав, как об пол ударилась тяжелая пряжка ремня, юноша вспомнил холодно брошенные слова: ?Дальше будет хуже, Наруто. Дальше – буду я?. Сжав кулаки, Узумаки заскрипел зубами. Ну, зачем, зачем он это с ним делает?! Положив руки на бедра блондина, Учиха резко, не щадя, вошел.
Учиха решил, наконец, приступить к самому пикантному. В конце концов, они были в переулке, куда мог кто-нибудь зайти. Вероятность этого сводилась к нулю, но риск этого, все же, существовал. Неожиданно аккуратно и невесомо касаясь подушечками пальцев загорелого тела, Саске прижался к своей игрушке ближе, попутно освобождая себя от ненужных деталей одежды. Приготовившись к ?атаке со спины?, Учиха недобро хмыкнул.Узумаки сжал кулаки, тоже готовясь к этой самой ?атаке со спины?. Ему казалось, что секунды тянутся мучительно медленно, и что этот кошмар никогда не кончится. Пристроив руки на животе блондина, Саске сильно сжал его в своих холодных объятиях, и начал резкие, отрывистые движения.Тогда, год назад, полутемный винный погреб наполнился криком. Этот крик отразился от стен и засел у Наруто в ушах. Его собственный крик, полный отчаяния и боли. Было неприятно слышать отголоски собственного крика, засевшего в барабанных перепонках, которые, казалось, сейчас лопнут. Это было ужасно. А ведь Джирайя рассказывал (когда Цунаде не слышала, конечно…), что это невероятно приятно. Хотя, он имел ввиду связь между мужчиной и женщиной, а тут… а тут между двумя мужчинами, хотя нет, между юношами, причем один из них законченный садист в свои неполные восемнадцать лет.
Было противно. Противно чувствовать, как в тебе что-то двигается, слышать, тяжелое дыхание Учихи и как поскрипывает стол, видеть собственные судорожно впивающиеся в обцарапанную поверхность стола руки. ?Господи, пожалуйста, пусть все это закончится!? — лихорадочно соображал Узумаки, выгибая спину. – ?Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!?.Наруто терпел. Терпел все, что делал с ним Саске. Терпел его домогательства, терпел его насилие, терпел его руки, оставляющие на его загорелом теле царапины и синяки. И сейчас он тоже терпел, сжимая зубы и впиваясь ногтями в серую стену, позволяя Учихе полностью им овладеть. И тот не заставлял себя ждать, прикусывая кожу на шее блондина и устанавливая определенный темп.
Наруто терпел. Почему? Потому что обещал. Обещал утешить. А если брюнет только так утешается, это его проблемы. Кто же знал, что внутри этого бесстрастного молодого человека сидит такой монстр, и что этот монстр положит свой черный глаз именно на жизнерадостного блондина. А ведь Узумаки так и оставался жизнерадостным и веселым на глазах у одноклассников и друзей, а всю боль и обиду прятал в самые потаенные уголки своей души.
Тогда, год назад, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, Наруто вцепился в край стола. Учиха прижался к нему как можно сильнее и часто-часто задышал. Блондин почувствовал, как по ногам потекло что-то горячее. Ему стало еще противнее. Его затошнило, и он прижал руку ко рту, сдерживая рвотный позыв.
Почувствовав, что брюнет оторвался от него, Узумаки снова обрел надежду. Кое-как, опираясь о ненавистный стол, он поднялся на дрожащие ноги и такими же дрожащими руками натянул на себя джинсы. Взгляд его пробежался по каменному полу, бутылке дорогого вина, а затем по черным брюкам, бардовой рубашке, бледной коже, черным волосам, встретившись, наконец, с ними. С черными, безразличными глазами. Учиха уже был полностью одет, и теперь бесстрастно наблюдал за Наруто. Было такое ощущение, что это не он только что сейчас взял несчастного блондина прямо здесь, на этом столе.
Резко вжав блондина в стену, Саске кончил. Часто-часто дыша, он все еще продолжал крепко сдавливать в объятиях Наруто. Тот никак не реагировал. Ему уже было все равно. Лишь бы его поскорее отпустили. Даже почувствовав на шее теплый язык, он никак не отреагировал. Хотя было странно, что Саске вдруг так вот проявил своего рода нежность.
Брюнет отстранился, позволяя Узумаки привести себя в порядок. Тот, как всегда, натянул на себя джинсы, а в голове отметил: ?Это был восьмой раз. За год его бросали восемь раз. Восемь?, — думал он, застегивая молнию.
Повернувшись, он встретился с бесстрастными глазами Учихи, стоящего, прислонившись к забору недостроенного торгового центра. Если раньше, Наруто готов был разорвать Саске на клочки, и не делал этого только по доброте душевной и из-за ограниченного времени, то сейчас он не испытывал к этому человеку ничего, кроме отвращения. И как на него только девчонки вешаются?Тогда, год назад, Саске холодно сказал:— Ты выполнил свое обещание. Но не полностью.— Не полностью? – пролепетал Наруто.— Ты обещал, что утешишь меня. Ты будешь утешать меня каждый раз, когда я буду слишком сильно подавлен.
— Что? – Узумаки не поверил своим ушам. Неужели этот кошмар еще раз повторится?! – Почему я должен это делать?!— Ты мне обещал, — равнодушно ответил Учиха, кладя на щеку блондина свою бледную руку. – Ты соврал?
— Я не вру, но я не это имел ввиду, — Наруто недовольно скинул с себя чужую руку, на что брюнет лишь хмыкнул:— Это твои проблемы. Ты пообещал, не зная даже, что обещаешь. Я лишь этим воспользовался, — Саске направился к двери, но на пороге остановился и, не поворачивая головы, повторил: — Это твои проблемы, что ты такой придурок.
Наруто остался один. Сжав кулаки, он с силой ударил ими по столу, отчего тот хрустнул, и пнул бутылку, которая ударилась об стену и разлетелась вдребезги. Точно так же сейчас разлетелась вдребезги его прежняя беззаботная жизнь. Горькие слезы потекли по загорелым щекам со странными полосками. Вжавшись в стену, Узумаки сполз по ней, сев на пол. Подтянув колени к груди, он обнял их, и, уткнувшись в них лицом, беззвучно разрыдался. Второй раз в жизни ему было настолько больно.— Доволен? – сухо спросил Наруто, смотря прямо в эти беспристрастные черные глаза.— Возможно, — как всегда ответил Саске.
— Вот и славно, — передразнил блондин Учиховскую манеру говорить и, запихнув руки в карманы, пошел по направлению к дому.Его никто не окликнул. Никто не догнал. Никто не схватил за плечо. Он был всего лишь игрушкой. Если для Узумаки Саске был большой красивой куклой, то для Учихи — Наруто. Всего лишь игрушкой, которую можно ломать снова и снова, и ждать, когда она восстановится, чтобы потом снова ломать. И так, пока игрушка полностью не сломается.
Узумаки оглянулся. В проулке никого уже не было. Куда он шел, Наруто и сам не знал, но, почему-то, пришел на мост. Сейчас он был так красиво подсвечен, но теперь блондина это совсем не интересовало. Ну, подсвечен, и подсвечен, что с того. Теперь вещи, которые когда-то имели цвет в его небесно-синих глазах, постепенно тускнели и, в конце концов, теряли этот самый цвет.Тогда, год назад, Наруто не пришел в колледж, позвонив Сакуре и пытаясь придать голосу твердости, сказал, что заболел и на занятия сегодня не придет. Отчасти, он даже и не врал – после происшествия в винном погребе теперь самого ненавистного места в городе все тело жутко болело. Отключившись от внешнего мира, он все утро провел в кровати, укрывшись одеялом с головой, судорожно вцепившись в мокрую от слез подушку. Кто же знал, что первый ученик колледжа окажется законченным садистом?