ZicoP.O - Дождь (1/1)
Осень, лил дождь, сапоги промокли. До тебя оставался час и, вроде бы, три остановки. (с)Чихун засовывает руки поглубже в карманы, и опускает голову, чтобы капюшон полностью скрывал лицо. Дождь льёт вторые сутки, так нечеловечески льёт, что становится немного страшно. За всю свою жизнь Чихун не помнит второй такой осени.Под ногами, под водным, неспокойным стеклом, прячется искристо-чёрный асфальт с крапинами жёлтых и оранжевых кленовых листьев. Совсем крохотных, словно детишки-самоубийцы. Чихун бережно огибает каждого детёныша, спешит, торопится к остановке. Дождь льёт всё сильнее, барабанит по насквозь мокрой спине, забирается, кажется, даже под кожу.
Чихуну никак: ни тепло, ни холодно;ни весело, ни грустно. Ему просто мокро и очень надо успеть.Он быстро вынимает одну руку из кармана, смотрит на часы и тут же сбавляет шаг. Вода мчится по асфальту тугими потоками, лижет рыжие ботинки, и Чихун простудно чихает. Мокро уже даже в карманах, даже внутри головы. Даже кровь, кажется, превращается в прозрачную дождевую воду. Чихун чихает ещё раз, сворачивает на широкий, безлюдный проспект и ныряет под прозрачный козырёк автобусной остановки.Дождь, словно обидевшись на такую выходку, начинает тарабанить в стёкла с тройной силой, и Чихун победоносно улыбается, подняв голову. Дождь становится белёсой стеной, такой плотной, что подъезжающий автобус, кажется, продирается через эту стену с огромным трудом. Чихун промозгло ёжится, опускает голову и несётся пару метров подявно решившим убить его дождём. Но он успевает залететь в тёплый, ярко освещённый и сухой автобус, вцепляется в поручень и медленно выдыхает. Теперь можно жить дальше.А точнее – начать медленно умирать от волнения. Ещё двадцать минут, три, кажется, остановки. Автобус ползёт нечеловечески-медленно, продирается сквозь дождевую завесу. Под Чихуном нарисовывается приличная лужа, в которую впору запускать лягушек и прекрасных лебедей.Чихун нервничает, теребит мокрые рукава напряжёнными пальцами, переминается с ноги на ногу в своём ?зачарованном пруду?, и боится, что там, под заветным стеклянным козырьком, никого нет.Двери лениво открываются в третий раз, запуская в тёплый салон обозлённые пули капель, Чихун вздыхает, решительно кивает, и шагает в огромную лужу. Это уже совершенно не важно, ботинки мокрые насквозь, и Чихун медленно, робко даже, поднимает голову.На стеклянной остановке пусто, пусто так, словно никогда никого и не было на ней. Чихун закусывает губу и уговаривает себя злиться на дождь, только на дождь. Нет, понятно всё, кто в такую погоду на улицу выйдет. Он выбирается из лужи, и замирает, не дойдя до укрытия каких-то полметра.Время замирает, теряется звук обезумевшего дождя, всё расплывается перед глазами. Чихун опять чихает, вжимает голову в плечи и сжимает руки в карманах в напряжённые кулаки.Знал он, всё прекрасно знал. И верить нельзя было. Дурак битый, наивный, глупый… - Эй…Чихун вздрагивает, когда вода перестаёт литься на напряжённую спину. Вздрагивает, поднимает голову, но, вместо молочно-серого неба, видит чёрный тент зонта. - Промок совсем… Малой, ты жив?Чихун медленно разворачивается, смотрит на Чихо, у которого в зубах зажата отсыревшая сигаретина, и начинает смеяться. - Ботинки промокли. Весь промок, ага.Чихо хмурится, выплёвывает окурок и кивает в сторону теснящихся рядом домов. - Пошли. Будем тебя сушить.OWARI