Один (1/1)

Это чувство, оно таится где-то глубоко внутри, за стеной из мышц и ребер, сияя, подобно сверхновой. Он уже и не помнит точно, когда оно возникло. Кажется, будто этот огромный раскаленный шар в груди был с ним всегда.Говорят, что любовь?— дар. Она?— самое чистое, самое прекрасное, что только может появиться в жизни. Что ж, значит он чем-то прогревал сами основы мироздания, раз вместо светлого чуда получил лишь боль от незаживающих ожогов.Открывать глаза больно почти физически, как и каждый чертов день, но необходимо, иначе исчезнет последняя нить, связывающая его с осколками жизни. Мышцы ноют и противно тянет где-то в области позвоночника, наверное сейчас он мог бы совершенно точно перечислить все когда-либо появлявшиеся на теле раны. Но в этом нет ничего странного. Сколько лет прошло с момента последнего восстановления? Десять? Больше? Не удивительно, что тело так износилось, и модификации начинают приносить вред. Там, на родном Лориане их в обязательном порядке заставляли раз в пару лет проходить полную диагностику и восстановление?— искусственно улучшенные характеристики не только делали их намного сильнее и выносливее, но и в несколько раз ускоряли время износа тела. Теперь же процесс идет полным ходом. Непривычно ощущать себя таким беспомощным, особенно для него, бывшего некогда одним из элитной стражи, но этот враг ему не по зубам, а на Земле вряд ли найдется подходящий мастер. Слишком уж эта планета отстает от Лориана по развитию.Однако жалеть себя можно до бесконечности, но ситуации это не изменит, поэтому он резким рывком поднимается, сжимая кулаки до побелевших костяшек и пережидая волну боли. Нужно только заставить себя двигаться, и уже спустя несколько часов неприятные ощущения ослабнут, почти совсем исчезая, а воспоминания о них замылятся, даря покой до следующего утра. Кажется, это время суток он ненавидит больше всего. Несколько минут неподвижности, и ноги уже не подгибаются при жадном шаге. Правда еще немного покачивает, но это ничего.Часы показывают полшестого утра, за окном медленно поднимается из-за острых макушек елей солнце, покрывая облака тонкой позолотой, и поют птицы. Его тоска по родине уже давно ушла, затерялась среди бесчисленных переездов, отошла на второй план под давлением беспокойства за чужую жизнь, но ностальгия все еще иногда накрывает. Особенно в такие моменты как сейчас, когда мальчик мирно спит наверху, а мир вокруг укутан легкой утренней негой.Он ставит чайник и привычно тянется вправо к шкафчику, нащупывая пальцами только пустоту. Совсем забыл, в этом доме мебель расположена по-другому. Жаль было оставлять домик на самом берегу моря, но безопасность его подопечного важнее, а теперь после смерти номера три их обнаружение лишь вопрос времени. Они потеряли сразу двоих?— вряд ли защитник допустил бы смерти мальчика, оставайся он сам еще в живых. Значит теперь всего десять человек отделяют их расу от полного уничтожения. Весьма обнадеживает.Flashback—?Быстрее! У нас осталось всего несколько минут, прежде чем они прорвутся! —?никогда до этого он не видел, чтобы это человек даже немного повышал голос. А уж тем более кричал, но ситуация в самом деле преотвратная. Они стоят посреди полутемного ангара, чуть больше тридцати человек, девять из которых дети. Вот и все, что осталось от некогда гордой и великой цивилизации.Взрослые покрыты пылью и кровью, некоторые ранены, дети?— жмутся друг к другу, пытаясь найти поддержку. Совсем еще маленькие?— старшему только недавно исполнилось восемь, а младшим еще и пяти нет?— но уже невероятно ценные для всей их расы. Их шанс на спасение и будущие подопечные.—?В воздух одновременно поднимутся пять кораблей с поддержкой. Вы полетите на одном из них, остальные будут отвлекать внимание так долго, как смогут. —?Высокий седой мужчина с испещренным морщинами лицо медленно скользит взглядом по лицам собравшихся. —?И помните, вы должны защищать этих девятерых, как самое дорогое сокровище. Они?— ваша последняя миссия и священный долг.Новоиспеченные стражи молча склоняют головы, потом каждый из них получает подопечного и в полной тишине идет к кораблю.Воздух в ангаре кажется насквозь пропитан болью и скорбью. Дети молча прижимаются к хранителям, словно понимают, что теперь только от этих мужчин и женщин зависят их жизни.Пилоты занимают свои места за приборными панелями, а пассажиры рассаживаются по креслам, пристегивая защитные ремни. Корабли старых образцов, и, хотя и не уступают по параметрам новым, внутренний контроль в них не предусмотрен. Один за другим заводится двигатели.Внутри полумрак и совсем нет окон, но они и так знают, что советник все еще стоит посреди ангара, глядя на навсегда отрывающиеся от поверхности родной планеты корабли.End of FlashbackПозади слышится звук шагов и скрип деревянной лестницы. Он не оборачивается, продолжая заниматься завтраком, только сердце привычно сжимается.—?Доброе утро, Генри. —?Голос парня еще хриплый после сна. Слышно, как он зевает, наверняка опять до поздней ночи зависал в сети за пособиями по программированию. Он не знает даже, радоваться или нет, что у подопечного наконец появилось какое-то другое увеличение, кроме постоянного тестирования прочности чужих нервов. К тому же когда его уже не будет рядом, четвертый должен суметь позаботиться о себе, пускай даже его сила пока не проснулась.Мужчина рефлекторно вздрагивает от неожиданного прикосновения. Место, где чужие пальцы касаются его спины горит, как от раскаленного железа, а сердце пропускает удар. Он резко оборачивается, вопросительно вскидывая бровь. Рука, которую четвертый не успел опустить, на какой-то короткий миг касается его груди, прежде чем безвольно повиснуть вдоль туловища. Его подопечный демонстративно возводит глаза к потолку, видимо уже не в первый раз интересуясь:—?И все же, как надолго мы здесь?—?Пока я не закону дела. —?Он едва заметно пожимает плечами. Глупый вопрос, разве можно знать, как сложатся обстоятельства.—?И сколько времени это займет?—?От одного дня, до одного месяца.—?Значит я могу пока здесь осмотреться? —?темные глаза вспыхивают искорками предвкушения. И он невольно отмечает, что такой цвет волос идет его подопечному, делая взгляд еще глубже, хотя и словно совершенно меняет черты лица.—?Значит ты будешь сидеть дома как мышка. Ты следующий, не забыл?Шипит омлет на сковороде, и мужчина отворачивается, возвращаясь прекрасному занятию.—?Это нечестно. —?В голосе четвертого слышится злость. Похоже, даже новое увлечение не спасет его стража от очередной вспышки раздражения. Хорошо хотя бы у них в природе не предусмотрен переходный возраст, как у земных детей. Это был бы просто кошмар наяву. —?Первых трех вон это не сильно спасло. Как бы хорошо мы не прятались, они найдут нас рано или поздно.—?И что ты предлагаешь? —?с тихим шлепком большой кусок омлета упал на тарелку. Мужчина не глядя отвел вытянутую руку назад, отдавая завтрак.—?Мы могли бы жить как все, так мы привлечем куда меньше внимания.—?Джон, мы это уже не раз обсуждали. Не так ли? Тихая и спокойная жизнь?— это не про нас. Не наша история. Конец. —?Он кладет себе порцию и отходит к столу, ставя тарелку на светлую скатерть. Его подопечный, не переставая хмурится, привычно разливает сок по двум стаканам.—?Но мы…—?Ты плохо меня понял? Достаточно и того, что ты пошел в школу и уже успел привлечь всеобщее внимание, хотя я просил тебя этого не делать. Неужели ты не понимаешь, что цена твоих поступков?— жизни, в том числе и твоя собственная?Джон зло щурится, почти в прямом смысле слова меча молнии, но молчит. Видимо действительно признает свой косяк. Мужчина облегченно прикрывает глаза. Он уже устал от постоянных препирательств. Иногда невыносимо сильно хочется просто вырубить этого упрямого идиота и запереть, но вряд ли подобные действия сильно улучшат их и так натянутые до предела отношения. А ведь в начале все было хорошо, как же он умудрился упустить тот миг, когда мальчик перестал считать его кем-то близким? Перестал доверять, воспринимая заботу в штыки?Конечно он поможет понять, как наверняка хочется подопечному спокойной жизни как у всех, но неужели так сложно учитывать, что от этих ?всех? не зависит судьба двух миров?—?Ладно, извини меня. —?Прерывает его размышления голос Джона. Парень сидит, опустив голову. От всей позы веет тоской и раскаянием, и он кажется совсем юным и таким беззащитным, что откуда-то из глубины поднимается потребность защитить. Обнять его, закрывая собой от всех опасностей мира. Мужчина во второй раз за утро с силой сжимает кулаки, загоняя эмоции обратно в узду здравого смысла. Он может сколько угодно любить и медленно сгорать изнутри от этого чувства, но не даст повода для жалости или сомнений в своей компетентности. —?Ты прав, как всегда.—?Забудь.Джон возвращается к еде, а он неотрывно смотрит сквозь полуопущенные веки на светлые непослушные пряди, на красивую линию шеи и перекатывающиеся под загорелой кожей мышцы. Смотрит, будто пытается запомнить каждую черту, выжечь ее на внутренней стороне век. Кто знает, сколько еще он сможет оставаться рядом.