Глава 44 (1/1)
Из дневника А. Гуттенберг:15.01:И все, казалось, встало на своих местах, и каникулы закончились, и я вернулась в Академию, и вроде с Кирой помирились, и все-все-все зашибись, как прекрасно! Правда, никому не пришло в голову спросить меня хоть раз, как у меня на самом деле идут дела, да и я особо по этому поводу не настаиваю: пусть буду их опорой, тем мощным столбом, о который все прислоняют свои ленивые задницы, но нехрен мне на кого-то сваливаться. А если подпилят? Твою ж мать…Тренировки стали невыносимыми. Вообще, все связанное с Беликовым, приводит в бешенство. Словно ему доставляет удовольствия видеть моих попыток вести себя, как всегда, зная о нем это. Черт побери, как он мог! Точнее, как я могла! Блять, как мы могли так жестко лохануться, я же с самого начала года знала, что хочу лишь переспать с ним! Нахуя мне эти трудности?! Черт, опять та же история, как с Тео? Клянусь, не хотела вспоминать о нем, но момент как нельзя к стати. Щас, наверн, и Кристи вспомню, и Рашида, и Филиппа…кто там меня еще терпел? А-а-а-а, взорвусь!
Позже…где-то днем (ночью):Не могу спать. Постоянно кажется, будто он стоит за дверью и ждет, когда я наконец-то сойду с ума. Нужно разрядиться, хочу с кем-то переспать. Хочу ли я его? Хочу. Безумно хочу этого урода! Дам ему…и стану конченой шлюхой. Ха, у Вика подрочила, с чуваком из клуба перепихнулась, да, для полного комплекта только козла не хватает. Козла с большим потенциалом и еще большим членом. Сколько у него там? 25? 23? Блять, Гутт, хватит думать о размере его… идиотка. Так, спать, спать, СПАТЬ!***Так заканчивался почти каждый день многострадального человечка, попавшего в мир психушки. И речь уже не шла о том, что она решила выпендриться перед собой, придумав сложную ситуацию, а сама ее и создала одним своим присутствием. Во всем этом, пожалуй, дразнил лишь один момент: ее желание нельзя было удовлетворить: некому было, а если такой человек и находился, то она бы ни за что не позволила ему.Хотя, это как знать. В первый же день тренировок Алексис практически закрылась в шкафу для мячей, трясясь, словно лист от одного лишь его прикосновения. Это было какое-то очень странное состояние, когда она занималась спортом физически, а духом наблюдала за всем со стороны, как за началом интересного фильма. В данном случае выходил психологический триллер. Любое касание, взгляд, слово, любое движение просто лишало ее рассудка, и она вновь улавливала себя на мысли, что не может дышать от смущения. Даже комично, ей пришлось надеть бюстгальтер, чтобы не выдавать эмоции с головой, а на лице застыла вечная презрительная маска с двумя ярко блестящими зелеными глазами, как у раненного в смертельном бою льва.
Он это замечал. Каждую деталь, любой вздох. Он видел ее страдания и даже позволял представить себе, насколько они велики, ведь он сам их причинял. Это ему доставляло почти такое же удовольствие, как при занятии сексом. Только надо было быть осторожнее и не показывать свое возбуждение от каждого ее страдальческого взгляда и тихого визга, когда оказывалась на полу, под ним, прижатая к мату…Нет, нельзя! Скоро уроки начнутся, нельзя показываться на глаза одноклассникам в таком состоянии. Нужна Лиза…Дмитрий издавна привык делать все быстро и аккуратно, чтобы не приходилось терять больше времени, чем необходимо. Он снял мокрую от пота футболку и бросил в сумку, откуда достал чистую. Затем свитер и джинсы.
- Черт,- процедил он сквозь зубы, осознав, что при последнем поднятии Алексис вывихнул запястье. Придется идти к ней. Он усмехнулся лукаво. Интересно, что будет дальше…- Гуттенберг?- в женской раздевалке царил полумрак.
За окном было уже темно, а лампа дневного освещения горела лишь в далеком конце, за несколькими рядами шкафов. Никто не ответил. Было холодно и достаточно неприятно, чтобы находиться в этом месте больше, чем необходимо.- Алексис?- повторил он свой клик и медленно направился меж рядов, услышав легкий шорох.Ему ответил тихий скул. В самом конце одного из коридоров, рядом с выходом в школу и к душевым, на лавке сидела Алексис растирая потянутую мышцу. Кальций…следовало пить молоко на завтрак. Предательские слезы боли выступили на глазах и медленно стекли по щекам, охлаждая их.- Эй,- сухо произнес он,- что с тобой?- Все в порядке,- процедила она сквозь зубы и успокоено вздохнула: боль стала отступать.Вытянув ноги и прислонившись спиной о шкаф, Алексис закрыла глаза. Дмитрий непонимающе взглянул на нее, но беспокоить не решился. Она казалась такой мирной, особенно в этом джемпере с ушками на капюшоне и плотных штанах, плотно обтягивающих ее стройные ноги. Он уставился на то место, где должна быть ширинка, но она была закрыта верхом. За толстой тканью грудь было не различить, да и к тому же она носила лифчик на тренировках, так что не на что было и смотреть. Невольно всплыл тот момент, когда она мокрая стояла на бортике, а сквозь белую рубашку были видны…Дмитрий оглядывал ее так, словно впервые видел. Будто был безумно голоден, а она была жертвой, должной утолить его. Такая нежная и тонкая…как потом не целовать эти губы, как не ощущать нежность этой кожи? Как не чувствовать ее?- Крем?- спросила девушка, не открывая глаз. Отчаянно хотелось остаться одной.Беликов не ответил. Конечно, зачем же ему еще приходить к ней.
Она вслепую достала из сумки тюбик и в такой же позиции передала ему. Теперь, он уйдет. Зачем ему еще задерживаться? Но она продолжала ощущать его взгляд, прикованный к лицу, к закрытым глазам, к выступившим от сжатия зубов скулам. Чего он еще хочет?Алексис открыла глаза и взглянула на одноклассника. Он молчаливо и слегка смущенно мазал пораженное место, с секунду поглядывая на нее вопрошающе.
- Что?- тихо спросила она, встав и убедившись, что спазм прошел.- Ничего,- буркнул Беликов.
Гуттенберг сняла джемпер, под ним оказалась плотно обтягивающая ее фигуру черная футболка. Парень смущенно потупил взор.
Алексис не собиралась показывать ему свою слабость. Может, она и физически была слабее его, но морально она выстоит перед любыми грозами. В конце концов, она же Гуттенберг, дочь русской эмигрантки и черт знает какого существа!- Спасибо,- произнес Беликов, поставив тюбик на шаткую лавку и тоже встал.
Одноклассница ушла за шкафчики, где сняла футболку, оставшись в черном бюстгальтере. Беликов замер, внизу живота тут же стал ощутим прилив крови. Но он не мог оторвать глаз от ее прямой спины, от красивых форм зада, от стройных ног и немного подающуюся из-за штанов резинки трусов.«Фетишист!»- упрекнул он себя мысленно, но с места не тронулся. Она была слишком хороша, чтобы упустить шанс.
Гуттенберг стояла и ждала. Но чуткий слух улавливал только его сбитое дыхание и хруст косточек в кулаке. И все, он не сделал шагу больше. Не мудрено, было бы глупо, если б осмелился приблизиться. Проиграл бы…по всем параметрам.