Глава 39 (1/1)
Алексис- Приехали,- с сильным арабским акцентом произнес водитель такси, остановившись перед домом в историческом центре Берлина.
Расплатившись с ним, я быстро разгрузила свой чемодан, и машина с шашечками так же быстро исчезла, как и появилась в моей жизни.
Сегодня вторник. Описывать свое путешествие я не собираюсь. Просто примите этот факт: я дома. Наконец-то язык государства совпадает с моим внутренним эго, и никто больше не обращает внимания на странную девчонку с ярким чемоданом, ерзающую на месте от непонятного волнения.
В Берлине -2, в парке напротив немного снега, но так, чисто символично – чтобы газон казался светло-зеленым. Такой-то я и запомнила здешнюю зиму – пока не уехала в Дрезден, где от дождя сгнивают до костей. Все, можно расслабиться…Вестибюль все тот же, облицованный в розовый мрамор и с мозаикой посередине круглого помещения.. Лифт с бронзовой фигурной решеткой и старыми кнопками, что иногда зависают. Тот же этаж, та же персидская дорожка и массивная дубовая дверь с молотком в виде льва. И тот же преданный друг, ожидающий рядом со стойкой для зонтов.
- Рокси!- вскрикиваю устало, когда голден-ретривер набрасывается на меня с радостным лаем и сваливает оземь, бережно вылизывая повсюду.- Ну, все я вернулась, милая, слезай с меня.Гм, странно, представляла свое возвращение как-то радушнее. И что Ганс будет дома. И вообще, что все будет по-другому. А так…кажется, папа опять в командировку укатил. Заглядываю в холодильник – точно. Странная такая привычка у мамы – добровольным голоданием называется. Нет, она на диетах не сидит – при ее-то работе только диета остается, просто ей безумно лень (впадлу, точнее) сходить в супермаркет и купить чего-нибудь съедобного. С разочарованием закрыв пустую камеру, медленно возвращаюсь к себе и почти сразу же засыпаю в мягкой кровати.Пять часов спустяРокси медленно поворачивается на бок и дышит мне прямо в ухо. Нет, приятно, конечно же… непривычно. Будь это какой-нибудь парень…«А вот и нихуя!»- огрызается разум, отчего я слишком резко вскакиваю, а собака изумленно визжит.
- Где я?- хотя и без того понятно, что это не общага в Сибири.Сейчас почти три после обеда – то есть, по расписанию моего организма, я должна сейчас спать или бухать вглухую. Вместо этого, однако, желудок быстро выражает свое мнение по вопросу.И вот, я, голая, шагаю в ванную, принимаю душ, попутно замечая, что цвет моих волос вовсе не каштановый, а какой-то темно-рыжий, лишь бы отвлечься от предстоящего скандала типа: «ты почему не в школе?!». О да, мама-то точно обрадуется, что ее дочь стала отпетой долбоёбкой.
Так, надо бы высушить волосы и отыскать белье в куче набросанного наугад барахла. Благо, одежду я все-таки взяла теплую, и даже как-то умудрилась забрать свое «сокровище», хотя не использовала его с тех пор как засунула вглубь шкафа.Итак, боксы нашла, и бюстгальтер вроде ничего, и вообще – оделась я прилично и по-европейски, чтобы не выделяться из массы. Взяв мамину кредитку и поводок Рокси, я вышла на улицу.
***Гуляю по центру города, и все типа должно сиять рождественским настроением, а у меня желание кого-нибудь прикончить. Потому что сердце больно разрывается, и хочется одновременно кричать и выть, и хочется сладкого и горячего, и просто хочется… Просто чтобы кто-то меня изнасиловал, убил, чтобы не нашли, и мама никогда не узнала, почему я вернулась раньше срока. И упасть в лужу, стать незначительной и лежать там, пока не умру от пневмонии и рыданий… На глазах появляются обиженные слезы, от которых глаза тут же краснеют, а губы наливаются пульсирующей теплотой. Смахиваю их с презрением – нет, только не здесь. В Берлине не должно быть грустных лиц, вроде семнадцатилетних подростков, которым кажется, что все просрали и ничего не оставили про запас.
- Жди здесь,- говорю Рокси, оставляя ее перед входом и прося охранника следить за ней.Единственное преимущество Академии состоит в том, что сделала меня невероятно сильной. Ну ладно, не прям невероятно, но сил хватает для того, чтобы поднять переполненную корзину. И только люди смотрят на меня в изумлении, когда протискиваюсь между ними за очередным пакетом. Надо бы приготовить что-то на ужин, дабы задобрить гарпию…пф, весело: всю ночь только и умоляла быстрее прилететь и броситься в объятья мамы, а теперь начинаю ненавидеть ее. Не, ну че, она тоже в этом виновата. В конце концов, она моя мать, черт возьми, могла бы и защитить меня! Она же знала лучше других, сколько сил и нервов я вложила в свою команду и обучение! (-Ага,- говорит внутренний голос,- особенно, когда трахалась с кем попало…)- Алексис?- едва не роняю пакет с молоком и тревожно оглядываюсь вокруг. По плану я должна была слиться с толпой и стать невидимкой.А может, показалось? Поднимаю глаза: ни черта…Прямо передо мной стоит человек, которого меньше всего хочется видеть. Добрые зеленые глаза спокойно смотрят на меня, губы искривились в улыбку, и вообще, его лицо выражает некую радость. Он почти не изменился, остался тем же милашкой, каким помню его – только волосы длинные и взлохмаченные и мешки под глазами стали более насыщенного фиолетового цвета. Имя ему Кристэн, знакомьтесь. Это мой бывший парень…- Крис!- громко вскрикиваю, а корзина с продуктами глухо падает на пол.- Уау, вот так неожиданность!Он вопросительно поднимает бровь и слегка прищуривается. Черт, сейчас разоблачит с потрохами – никогда соврать ему не успела. Но он молча улыбается. Видать, радуется вновь увидеть меня или изучает исчезающий синяк на лбу. Или просто – думает...вах, вспомнила этот изумительный глагол. Думать – с каких это пор я, интересно, не занималась этим? Кажется, реже, чем «Джеком» баловалась.- Как ты?- наконец, спрашивает он.- Выглядишь отменно.- Спасибо, все хорошо,- и чтобы ложь не была такой явной, добавляю:- Сегодня утром прилетела.- А я вчера. Из США.- Да, точно, помню.История звучит так: немного после того как мы расстались, Крис уехал учиться в США к отцу. И видимо, ему там достаточно хорошо, потому что с тех пор мы позабыли о существовании друг друга, и больше не стали интересоваться, кто и как поживает. The end.- А ты откуда? Слышал, больше не учишься в Дрездене.- Нет,- он вопросительно поднимает бровь, а я бросаю коробку с жирным молоком в корзину, к макаронам, мясу и рыбе.- Я уехала в начале учебного года.
- Куда?- В Россию,- нехотя процеживаю сквозь зубы, отводя взгляд от него.- К отцу?- Да-а,- мотаю головой и глупо усмехаюсь,- видимо, вспомнил о моем существовании и решил испоганить мне жизнь.Крис понимающе кивает и вслепую берет с прилавка упаковку творога. Странно, он же терпеть не может молочные продукты. И не отводит от меня взгляд, будто убегу, пока он отвернется. Ох, да ладно!
- Тебе не трудно?- парень кивает на корзину.- Вовсе нет,- так, пора сматываться отсюда, не выдержу еще минуты молчаливого укора.- Я уже собиралась идти к кассе.- Да, я тоже,- бля…- Тебе помочь?- Не стоит.Чу-у-удно, чего еще можно сказать. Я же вроде должна радоваться, что вернулась домой и встретила старого знакомого, который когда-то знал меня довольно-таки хорошо… а вместо этого изучаю упаковку Durex, готовую вот-вот вывалиться с полочки над сладостями, вроде моего любимого Сникерса и Твикса. Не раздумывая долго, беру наобум несколько батончиков и потягиваюсь за пакетиком с драже. Крис продолжает улыбаться – с таким успехом я ему врежу – ведь Максим Борисович научил меня легким движением руки разбивать носы и сворачивать шеи. А, еще в сумке ножик закатился…- Ты надолго в Берлине?- прерывает мой план бывший бойфренд.- Эм, на неделю, или на несколько дней. Не знаю, с какого числа мама взяла отпуск.- Уедешь к бабушке?- Или куда-нибудь в Баварию,- пожимаю плечами,- на лыжах покатаемся. А ты?- Еду в Австрию,- ура-ура-ура, значит, мы больше не встретимся!- потом возвращаюсь в Нью-Йорк.
- Здорово,- киваю.Кассирша быстро пробивает все покупки, а цена на экране высвечивается трехзначная. Прикасаюсь к нескольким смятым купюрам в кармане, а другой рукой протягиваю пластиковую карту и ввожу пароль. Мама редко пользуется этой кредиткой – сюда зачисляются месячные алименты, выплачиваемые отцом на протяжение всей моей жизни. Будто я инвалид какой-то…Из уважения подождав Криса, мы выходим на улицу.- Чем займешься завтра?- подает он голос, наблюдая за тем, как отвязываю Рокси и даю ей нести небольшой пакет с хлебом и прочими вкусностями.
- Не знаю, наверное, ничем,- отвечаю, выпрямляясь и забирая покупки.- Отосплюсь.- А не хочешь к обеду попить чашечку кофе?Поглядываю на Кристэна – клянусь, это плохо кончится.
- Эм, ну…- запинаюсь я,- По-дружески,- быстро добавляет Крис,- посидим, поговорим о жизни.
Угу, говоришь так просто обо всем, а внутренне, наверное, проклинаешь меня на всех языках мира и посылаешь ко всем чертям. Ага, о жизни поговорим, так это теперь называется.В итоге, мы расходимся с обещанием встретиться в угловом кафе неподалеку от моего дома, в котором я скрываюсь необычайно быстро, слегка дрожащим голосом бросая ему через плечо что-то прощание.
Слава богу, процесс мытья лап Рокс и готовка кое-как сгладили первые ощущения полной безысходности. Со всей силой избивая телятину и с широко открытыми глазами глядя на свеженарезанный лук, я наконец-то смогла пореветь просто потому, что как-никак женщина. Глупость, конечно, но помогло – стейки получились на зависть тонкие, а мой любимый широкий японский нож вкусил свежей девичьей крови.
По моим воспоминаниям, мама всегда приходила домой к выпуску вечерних новостей. Обычно, она ужинала час, от силы полтора, а потом закрывалась в своем кабинете, чтобы закончить некое письмо или отчет. Когда папа был дома, он занимался мной – учил играть на фортепьяно или как маленький «рубился» в Super Mario. Если его, однако, не было, мама забирала меня к себе и давала печатать на старой машинке, которая выбивала бесчернильные «шлова». Потом, покончив со всем, мама надевала пижаму и наконец-то могла замертво упасть на диване, позволяя папе массировать ей ноги, а мне – мирно лежать, положив голову ей на грудь и слушая стук ее сердца. Благословенные воспоминания, как я по вам скучаю!В дверной замок вставили массивный ключ, Рокси, до этого спавшая у моих ног, вскочила и побежала в вестибюль. Быстро расставив тарелки и подлив в горящий камин масла, я постаралась улыбнуться, совсем позабыв о том, как выгляжу.- Рокс,- устало проговаривает она, когда собака подходит к ней с виляющим хвостом.
На мгновенье ее взгляд останавливается на моих сапогах. А потом медленно поднимается, а я не сдерживаю вздох и тихо шепчу:- Добро пожаловать домой.