Глава 34 (1/1)
Мороз склеивал влажные ресницы, и лед налипал на них бледно-синим слоем. Ветер проникал сквозь свитер и колготки, а попавший в сапоги снег неприятно холодил. Сердце разрывалось от безумной, удушливой боли. Щеки, руки –конечности ныли от переохлаждения, кровь в них будто застыла. Она мечтала о смерти, впервые обращалась ко всем божествам лишить ее этого проклятия под названием «жизнь». Жить? как жить, когда все внутри превратилось в кровавое горькое месиво? Смысл пропал… Среди бушующей метели проявилось бледное очертание сарая. Его деревянные прогнившие стены пропускали холод и снег, лишь условно защищая немудреный инвентарь. Он находился в белом лесу и мрачно темнел серой тенью в белой страшилке. Девушка остановилась, глядя на не видимое в вихре озеро в низине и гадая, где горизонт отделяет ее от дома и любви. Дышать становилось все сложнее и сложнее – снежинки заходили в нос, а от ветра было сложно набрать воздуха. Истерика. Мысли закружились в том же смертельном вихре, что и метель вокруг, перед глазами заплясали светлые и темные пятна, сердце гулко колотилось в ушах.Кто-то резко схватил ее за волосы, шея устрашающе хрустнула, она потеряла равновесие и упала. - Попалась, маленькая шлюха!- зверски прошипел он. Зрачки расширились от ужаса. Зеклос. Парень грубо взял ее за плечи и потащил в сторону хибары. Ей конец.Дверь со скрипом поддалась его пинку, а прогнивший стол застонал под ношей.Он стащил колготки до голени и развел ее ноги. Она сознавала происходящее, но не могла ничего поделать – последние мысли и силы, что таились в разрываемых болью легких и сердце, шли на качание бескислородного воздуха. Она почувствовала ткань кружевных трусиков на коленях, стало еще холоднее, его руки больно сжали бедра. Он глядел на нее в безумном оскале, возясь с ремнем, шипя: - Я тебе покажу, как трахаться, сучка. Мир уходил. Глаза застилала черная пелена. И пусть она этого желала, умирать таким образом было очень грустно. Его горячий напряженный член уткнулся меж ног, он совсем потерял голову в предчувствии предстоящего – дышать стало легче, ничтожных количеств кислорода, однако не хватало. Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и мысленно попрощалась с матерью… Глухой грохот. Из рук выскользнуло что-то тяжелое и шершавое. Затем металлический лязг.С минуту она лежала на гнилом столе, делая вдох за вдохом и медленно выдыхая. Снаружи был слышен вой метели. И всё - больше ничего не беспокоило тишину. Она была жива – почему-то осознать это было сложно.Девушка медленно встала и оделась. Посидев немного на шаткой мебели, она наступила на стонящего парня и направилась к школе. Вьюга стала еще страшней, выла детским плачем, раскачивая ели, как тростник. Но вот, проявились очертания спального корпуса с темными окнами, спящего в позднем часу. Был полдень… В голове крутилось содержимое письма. Сколько в нем было вложено любви, страданий и искренности! А теперь? А теперь просто хочется взять и сжечь его. Исчезнуть, стерев все отпечатки ее существования. Она тряхнула головой. Нет, больше не думать о ней. Перед глазами проявилось синеющее в полумраке помещение заброшенной душевой. Единственную форточку занесло снегом, и свет с трудом пробивался сквозь него. Было холодно: образовавшийся на трубах конденсат свисал длинной заостренной сосулькой, прокапавшая с кранов вода сковала идеально ровной ледяной коркой пол. Она сделала шаг и выдохнула, наблюдая за паром. Потом повернулась к старому зеркалу. Это была не она, а чудовище, норовящее вылезти оттуда, чтобы забрать ее. Их взгляды встретились, незнакомка ехидно улыбнулась и страшно оскалилась. Письмо, она, он, сарай… в душевой раздался морозящий кровь крик. Слишком много накопилось. Зеркало распалось под ее ударами и рассыпалось тысячью осколками на плитку. Руки пронзила страшная боль, умиротворяющая душевную. Лед под ногами исчез, она со стоном упала и звучно ударилась головой. Кажется, лоб порезала. Ничего. Свернувшись калачиком на ледяном ложе из стекла, она задрожала и тихонечко заплакала. Тонкая струйка крови потекла по льду и затерялась в канализационном люке…