Розенберг и Сальери (1/1)

Сальери находит его в кабаке уже глубокой ночью, но Розенберг слишком пьян, чтобы подумать, зачем тот его искал. Он смотрит на фигуру в расфокусе, что дёргается у него перед глазами?— или это кружится голова? А Сальери стоит как скала и пытается вздёрнуть его из-за стола и вытащить на улицу.На улице холодно, а в кабаке?— тепло. На улице темнота и одинокие прохожие. В кабаке приветливо горят жёлтым свечи, греет людской смех и песня, простая, человеческая, веселая, помогает приглушить отчаянные крик того, кто сидит внутри. Вино помогает не меньше.Розенберг вцепляется в столешницу, некрепко стоя на ногах, но не собираясь никуда уходить.—?Не устраивайте цирк, директор,?— шипит ему в лицо рассерженный композитор, а Розенберг смотрит и видит перед собой только дурака.—?Да, я клоун,?— кивает он размашисто, повисая в чужих руках. —?Шут вам всем на потеху. Прыгаю тут, кричу, что-то требую. Но вы прыгаете со мной, значит вы все клоуны тоже.—?Вы пьяны,?— константирует Сальери, раздувая ноздри. Кажется, его трясет на самом деле, а не в воображении Розенберга. Он признает:—?Да. Но в отличие от вас я смогу выпить ещё и не свалиться.***Утром они идут по шатающимся улицам, хватаясь друг за друга из последних сил. Ещё горят фонари, но уже не темно: воздух будто тихо мерцает, отражая белизну снега и наполняя улицы сиреневатой дымкой. Изо рта вместе с шумным дыханием вырывается пар?— он пахнет дымом сигарет и вином, словно они сами состоят теперь из них, а не из плоти и крови.—?Эй, Фальстаф, тебе бы поменьше пить,?— думает, что остроумно, зубаскалит этот глупый мальчишка, прислоняясь к его плечу плечом.—?А тебе бы поменьше трусить,?— кряхтит Розенберг в ответ, пытаясь под чужим весом не упасть носом на мостовую. —?Хватит бежать от себя.—?Я никуда не бегу, не видишь? —?удивляется Сальери, пьяно икая. Он встряхивает головой с распустившимся хвостом, и Розенберга хлещут по шее чужие волосы.Где-то на соседней улице скрипит экипаж и цокают копыта, из открытого окна какого-то дома раздается напев. Снег невесомо спускается двум недотепам на голову.Когда Розенберг уже думает, что Сальери заснул, тот выдает:—?А вы когда-нибудь целовали мужчину, герр Розенберг?Розенберг хмурится, пытаясь вспомнить, но в голову лезут лишь поцелуи со стаканом. Стакан?— мужской род. Наверное, да?—?А вы? —?в итоге решает ответить вопросом Розенберг, оборачиваясь к визави, и очень невовремя. Сальери наклоняется, одновременно зачесывая рукой волосы назад, и сближает их лица. Сальери колючий, а губы у него мягкие, но сухие, искусанные.—?Вот теперь я бегу,?— говорит он, и его дыхание щекочет щеки.Они сидят на ступеньках какой-то улицы, поддерживая друг друга, а вокруг клубятся утренние сумерки.