Перемены... (1/1)

Следующий год не только для Андрея, но и для Анастасии, и для Аэлиты, и даже для маленького Пашки был напряженными, утомительными и очень счастливыми. Но особенно, конечно, для Андрея.Легко ли жить даже не двойной?— тройной жизнью? В Москве Андрей Жданов?— повеса, пьяница и гуляка, подавший заявление в суд на бывшего партнера отца, праздно шатающийся и ждущий своего часа. В Тор-ревь-ехе, Андрес Гарсия?— любящий муж, отец и сын, нежный, заботливый, наглухо закрытый от общества домосед, если и появляющийся на людях, то только ранним утром в больших темных очках и неизменной бейсболке с огромным козырьком, скрывающим от посторонних его лицо. Ну, а в пути между жизнью и сценой?— Максим Смирнов. Нелюдимый, хмурый, с длинными жирными волосами, висящими сосульками (этот парик был приобретен еще в первую поездку Андрюши в Москву), и вечно спящий.Жизнь в Москве утомляла Андрея особенно.Во-первых, расставаясь с самыми дорогими для него людьми даже на пару недель, он очень скучал, злился, что не может видеть день за днем, как растет и меняется Пашка. Пашка… такой родной, такой любимый, такой сладкий толстячок-боровичок. В последний Андрюшин приезд подполз к нему быстро, как тараканчик на бегах, поднялся по его ноге, а когда Андрей его подхватил на руки, обвил ручонками его шею и сказал: ?папа?. За этот миг можно было отдать все: деньги, здоровье, счастье, саму жизнь, наконец. Оказалось, что Пашка уже две недели говорит ?папа?, показывая на фотографию Андрея. Что, и это Юрке Воропаеву простить? То, что не только отца лишил, но и сына растить не дает? Или может простить ему то, что Андрей не видит, как Литочка взрослеет и становится прекрасной матерью? Что она сама, когда Андрея не было рядом, приняла решение кормить мальчишку, пока есть молоко, а собою она займется потом, когда закончит кормление, что здоровье Пашки гораздо важнее любой мести? Или простить ему ночи без Литы? И дни без Литы? И жизнь, которая рвалась на кусочки, если Литочки рядом не было?Только теперь он понял отца, так злившегося, когда ему приходилось уезжать в командировки. Андрей вообще все чаще и чаще вспоминал отца, представлял, как был бы тот счастлив внуку и Лите, замечал у себя папины черты характера и тосковал, с каждым днем тосковал по отцу все сильнее. Он привел папину могилку в порядок, поставил памятник, эскиз для которого сделала мама.Во-вторых, деятельную, энергичную натуру Андрея утомляло вынужденное тунеядство. Как оказалось, ничего не делать?— это самая трудная работа. И Андрей не выдержал — несмотря на все Литкины запреты, нашел способ связаться с Артемом, а через него и с ее родителями. И теперь, украдкой от Малиновского, помогал Артему в биржевых спекуляциях, а ее родителям, прикрываясь двух-трехдневными загулами с Наташкой Лариной (той самой блондинкой Барби, одноклассницей Артема), помогал строить новый дом, копать огород, отогревался душой, да и телом в баньке, которую сам и построил.Родители Литки были простые открытые люди, что называется, от сохи, и Андрей никак не мог понять каким образом именно в этой семье произрос такой уникальный звездный цветок. Впрочем, все остальные цветы своего сада Литочкина мама тоже взращивала в любви и заботе. Сама же Аэлита, немного поворчав для блезиру, даже обрадовалась, что Андрей нашел общий язык с ее предками. Мол, и им хорошо, и тебе неплохо, хоть подкормят изредка.В-третьих, самым утомительным в ?Московской саге?* Андрея было практически ежедневное его преследование Кирой. То она звонила и приглашала на какую-нибудь тусовку, то поджидала у дома Малиновского и, придумывая различные причины, напрашивалась в гости (однажды у нее, например, якобы каблук сломался, когда она проходила мимо. Зато какой кайф был видеть, как меняется она в лице, и как на ее, якобы, нежной и добродушной физиономии проявляется хищный оскал, когда Андрей, внимательно выслушав о ее беде, исчез не сказав ни слова, а через пять минут появился с новыми туфлями, положил их на скамейку возле Киры, и так же молча ушел в дом. Правда, ему потом досталось от Литки, она посмеялась, но строго напомнила, что Кира важное звено в их плане, и ее нужно потихоньку привечать), то вдруг висла на Ромке и таким образом появлялась в зоне видимости Андрея.***Пятого февраля две тысячи третьего года отмечали Павлику год. За столом решали, как быть дальше и что делать с планом по захвату компании. Решающее заседание суда, на котором должен был быть вынесен вердикт по исковому заявлению против Воропаева, должно было состояться десятого марта, в понедельник, и в зависимости от его решения нужно было начинать осуществлять план. Но Андрей на этот раз был непреклонен?— без Литы он никуда не поедет. Все, кончилось его терпение.—?Андрюшка, у меня полно молока, это преступление, оторвать Пашку от груди, когда я еще могла бы его кормить и кормить.—?Литочка, ты должна быть рядом с Андреем, и не нужно волноваться за Павлика, сама знаешь, что он прекрасно уже ест все подряд. Сама же вчера жаловалась, что укусил тебя так, что синяк оставил.—?Мама, а ты Андрея сколько кормила?—?Пока было молоко, четыре с половиной месяца.—?А если бы молоко не пропало, ты ведь кормила бы его и дальше, правда?—?Правда, до года. А потом точно бы прекратила.—?Ты только говоришь так, а сама ни за что не лишила бы его своей груди, меня мама кормила почти до двух лет.Лита подхватила мальчика на руки и унесла на диван, чтобы покормить, и доказать Андрею и маме, что самое вкусное для ребенка?— это ее грудь. Но судьба распорядилась иначе, сколько Пашка не сосал, сколько не кусал мамкину грудь, добыть оттуда хоть капельку вкусной влаги, так и не смог, оттолкнул Литку руками, сполз на пол, затем встал на ноги и сделал первый шаг. За ним второй, третий, четвертый… Взрослые, замерев, следили за ребенком.—?Пошел! Литка, он пошел! Мужик растет! Не нужна ему больше сиська! Сыночка, солнышко мое, помог папке, отказался от мамкиной груди. —?Андрей подбрасывал мальчишку в воздух и целовал, поймав. Пашка смеялся, в полете взмахивая руками. Летал, как когда-то летала мама по Marienplatz в далеком Мюнхене, когда он, Пашка, был еще сперматозоидом.—?Ничего он не отказался. Мама, у меня молоко пропало. Еще в обед было полно, а сейчас пропало. Как такое может быть?—?А это Господь так хочет. Хочет чтобы ты поехала с Андреем, разве не ясно?—?Ясно! Когда едем, родной мой?***Андрей улетел назавтра один, так было нужно, их никто вместе не должен был видеть, никогда. До тех пор, пока все не закончится. Лита вылетела через четыре дня, сразу поехала к родителям и начала приводить себя в порядок, пытаясь вернуть девическую стройность и гибкость своему телу, с успехом, надо сказать, пытаясь. Когда Андрей смог, наконец, вырваться в Глазынино, а произошло это только двенадцатого марта, уже после заседания суда, то сразу даже и не понял кто это бежит ему навстречу с диким криком:?—?Андрюшка приехал! —?и только когда она повисла на нем, когда приклеилась намертво, зацеловывая его глаза и щеки, и лоб, он узнал свою девочку, по тому ощущению счастья и покоя, что накрыло его, узнал.—?Литка, это ты? Ты? Боже, как я соскучился.—?И я! Я тоже соскучилась! Ты зачем меня сюда вытащил, оторвал от Павлушки, если мы здесь больше месяца не виделись? Даже в Испанию ты чаще приезжал.—?Я не мог вырваться раньше, родная моя. Никак не мог. Я все-все тебе расскажу и ты поймешь, что не мог. Поверишь мне.—?Я и так тебе верю. Больше чем кому бы то ни было,?— и губы, соленые от слез счастья, такие вкусные, словно Андрей впервые целует их. —?А почему ты мне ничего не говоришь? Как я тебе?—?А что я могу сказать, когда у меня губы тобой заняты? Девочка моя,?— прерывистое дыхание,?— красавица моя,?— тихий стон,?— Литка, пойдем в машину.—?Зачем? —?а сама уже истекает.—?Хочу тебя.—?У меня есть своя комната.—?Неудобно перед родителями.—?А мама с папой в Москве, вернутся только завтра,?— Лита выскользнула из его рук и со смехом бросилась к дому. —?Догоняй, Землянин!А вот догонять он как раз и не мог, потому что невозможно было не застыть, не залюбоваться этой картиной: яркий солнечный весенний день, и женщина бегущая по дорожке. Длинные, почти до колен, платиновые волосы развеваются на ветру, гитарообразные бедра обтянуты джинсами стрейч, тонюсенькую талию и пышную грудь облегает тонкий голубой свитерок и нелепые валенки с галошами на ногах. И все это в стремительном полете на фоне застывшей природы. Красота… Божественная.—?Литка! Если бы только могла себе представить, какая ты! Ты такая красивая, что у меня просто захватывает дух.—?Это ты меня еще ню не видел,?— чинно, словно благородная девица из пансиона, сказала марсианка,?— а то бы сошел с ума от восторга,?— неожиданно закричала она и начала сбрасывать с себя одежду. А потом, встала на табурет, взмахнула волосами, красиво вывернув кисти рук скрестила их на гладком и плоском животе и застыла, словно мраморный экспонат музея.—?Ты что себе позволяешь, маленькая провокаторша? Ты думаешь, что я на тебя любоваться приехал? —?одежда Андрея полетела туда же, на пол, гордо накрыв собою одежду Литы. Мраморная статуя была низвергнута с пьедестала и брошена в такую пучину страсти, что можно было только порадоваться за родителей, успевших заменить деревянные балки кирпичом, иначе сгорел бы их дом к чертовой матери.***К серьезному разговору влюбленные сумели приступить только поздним вечером, и то только после того, как вначале наговорились о всяких пустяках.—?Что решил суд?—?Признал законность передачи мне акций мамы, как единственному наследнику — это раз. Обязал ?ZimaLetto? выплатить мне дивиденды по моим и маминым акциям с привязкой к инфляции за весь период?— это два. Обязать руководство компании уведомлять меня о Советах директоров и предоставить мне место работы в компании, если я того захочу?— это три. А в-четвертых, наша мама отправляется в полет…—?Потому что наша мама называется пилот,?— закончила Лита. —?А серьезно?—?Тра-па-па-пам! Тра-па-па-пам!—?Ну, Андрей!—?Против Воропаева возбуждено уголовное дело о хищении денег с маминого счета! Литка, ты гений!!!—?Я знаю,?— скромно сказала плутовка.—?Теперь остался только суд по делу отца. Если мы и его выиграем, то и папины акции я верну. И тогда я начну бороться в открытую.—?Я бы не очень рассчитывала на положительный вердикт. Времени прошло достаточно, чтобы все подчистить. Нам нужно обдумать разные варианты. Какой у нас дальнейший план?—?Вот, приехал к тебе посоветоваться.—?А маме ты уже рассказал о решении суда?Андрей как-то стушевался и даже покраснел. Украдкой глянул на Литу и понял, что врать бессмысленно, все равно его разоблачат.—?Лит, ты только не расстраивайся, ладно?—?Что случилось?—?Я летал к маме и Пашке на пару дней.—?Что?—?Я летал к маме и Пашке на пару дней.—?Без меня?—?Ну, так получилось. Я позвонил маме сразу после суда, начал рассказывать, а ей стало нехорошо. И что я должен был делать? Звонить тебе? Пока ты до Москвы добралась бы, пока улетела бы. А так я сразу на самолет и к ним. А вчера маме стало лучше и я полетел назад. Ну, чего ты плачешь? Ну, сама скажи, что я должен был делать? В чем я неправ?—?Ты прав, просто я очень по ним соскучилась,?— она снова заревела.—?А я тебе кое-что привез. Вот, смотри. —?Андрей достал из портмоне два сложенных вчетверо листочка. На одном фломастером была обведена ручка Пашки, а на другом его стопа. —?И вот еще, смотри я их сфотографировал, и ролик снял. Ну, не плачь, маленькая. А хочешь, укуси меня, или ударь.—?Я тебе что, Павлуша, что ли? Это он кусается, когда злится. А я большая девочка, и я не злюсь, я расстроилась.У Андрея зазвонил мобильный, он глянул на экран, поставил на громкую связь и приложил палец к губам. Аэлита кивнула.—?Что ты хотела, Кира? —?довольно сухо спросил Жданов.—?Андрюша, а ты где?—?А ты мне кто, чтобы задавать подобные вопросы?—?По крайней мере, мог бы хоть поздороваться.—?Здравствуй. Так что ты хотела?—?Андрюша, ты исчез сразу после суда и папа не может тебя никак найти.—?А что нужно твоему папе от меня?—?Он хотел бы поговорить.—?О чем.—?О решении суда, разумеется, ну и о ?ZimaLetto?. О твоем президентстве.—?О моем президентстве? С тобой в приложении?—?Это не обсуждается. Компания должна остаться семейной, хоть я и не первой, как ты изволил заметить, свежести.—?Кирочка, а если я пошлю к черту и тебя, и твоего папеньку? И дождусь решения второго суда? И стану президентом без вашего на то согласия?—?Не станешь! Президента выбирает совет директоров. За тебя, за темную лошадку, никто не проголосует, разве что твой дружок. Папа предлагает переговоры. Ты как?—?Переговоры? —?Андрей глянул на Литу, та усиленно закивала. —?Ну, если переговоры, а не разговоры, то я согласен. Семнадцатого в семнадцать, пойдет?—?А почему так долго? Можно было бы и завтра встретиться. Ты что, занят?—?Занят!—?Ты с женщиной?—?Кирочка, ты, кажется, попутала рамсы. С какого перепугу я должен отчитываться? Я не твой муж, и даже не твой жених.—?Пока.—?Ну, пока.—?Нет, я говорю что пока не мой жених, а там…—?А тебе не противно себя навязывать мужику? Зачем тебе это нужно?—?Андрюша, я люблю тебя. С детства люблю. И хочу быть твоей женой.—?Опаньки. А тебе не кажется что для танго нужны двое? Короче, семнадцатого в семнадцать в президентском кабинете. Пока...