Кукловод. (1/1)

POV Катя Жданова.—?Ром-ка. Мне очень нуж-на твоя по-мощь.—?Ко-неч-но, ка-кая?—?Жди ме-ня здесь. Я дол-жна знать, что ме-ня ждут.—?А ты ку-да?—?Впе-ред в прош-лое. Дер-жи за ме-ня ку-лач-ки. Я пос-та-ра-юсь быс-тро.Я выш-ла из ма-шины и, не да-вая се-бе вре-мени оду-мать-ся, быс-тро вош-ла в подъ-езд, под-ня-лась на чет-вертый этаж и поз-во-нила в дверь… Раздались тяжелые шаги, затем кто-то долго смотрел в глазок, и я услышала голос ?этого?:—?Кто там?—?Катя.—?Какая Катя? Я не знаю никакой Кати.Все! Это было последней каплей в целой череде сегодняшних неудач. Честное слово, я даже не подозревала какая у меня луженая глотка, я закричала так, что вполне могла бы разбудить весь подъезд, если бы люди уже спали, пусть даже самым глубоким сном.—?Открой! Немедленно открой! Если ты не откроешь, я вызову милицию. Я, между прочим, здесь прописана. Я имею пра…Докричать я не успела. Створка резко распахнулась, ?этот? схватил меня за руку и просто втащил в квартиру, сразу же захлопнув за мной дверь, замкнув ее на ключ, вынув его из замочной скважины и убрав в карман.—?Пришла,?— пахнув на меня перегаром, довольно ухмыльнулся ?он?. —?Ленка! Ты только глянь, кто к нам пожаловал! Сама Екатерина Великая явилась в наш дом.—?Катенька,?— бабушка всплеснула руками. —?Как же я тебе ра…—?А ну, цыц! Ишь, раскудахталась. Чему ты рада, старая. Чему? Катенька… —?передразнил ?он?. —?Катенька. А Катенька плевать на отца и мать хотела. У ней, вишь ли, муж появился. Стиляга! Вспомни, как он тогда нас унизил? Вспомни, как он кричал: ?Иди со-бирай-ся, до-рогая. Я ни на ми-нуту доль-ше не-об-хо-димо-го не ос-тавлю те-бя в до-ме, где на те-бя кри-чат, где в те-бе не ви-дят лич-ность и не ува-жа-ют те-бя?. И кто оказался прав? Я! Посмотри, мать, посмотри. Бросил стиляга Екатерину Великую! Бросил! Вот она хвост-то и поджала, про прописку вспомнила. Как жареный петух в жопу нашу мамзельку клюнул, так и пришла. Вот она?— я, Катенька, кормите меня родители, поите. Муж меня бросил. А мы не примем, как тогда? Зачем нам такой позор? Дочь-брошенка?—?Валерик, ну, ты чего? Может, не бросил. Может, Катенька к нам просто в гости пришла?—?Ты, мать, говори, да не заговаривайся. Кабы все хорошо было, так она бы про родителей-то даже и не вспомнила никогда!—?А тебя бы порадовало, если бы Андрей меня бросил, да? —?не выдержала я. —?Пусть мне будет плохо. Пусть я окажусь в беде. Это ничего! Главное, чтобы ты оказался прав! Так?—?Ленка, а может, это не Катя? Ты посмотри, как она рот открывает на отца! Наша Катя никогда так с родителями не разговаривала. Нет, точно, это не наша Катя. Глянь, мать, она одета, как шлюха какая. Небось, на панели стоит, на сладкую жизнь зарабатывает. Разве ж наша Катя такое паскудство на себя бы напялила? Ты кто? Какая Катя?—?Та самая Катя, которую ты отнял у мамы, и отца которой убил! Та самая, которую ты двадцать четыре года держал в тюрьме. Та самая, которая и дышать без твоего позволения не смела. Та самая Катя, которую должны были звать Дарья Дмитриевна Бо-га-ты-ре-ва.—?О, Господи, грехи наши тяжкие,?— бабушка схватилась за сердце и медленно опустилась на стул в прихожей. —?Катенька,?— она зарыдала.?Он? застыл, видно, такого все-таки не ожидал, но уже через долю секунды пришел в себя, подлетел ко мне и крепко схватил меня за запястья.—?Ленка! Чего сидишь, дура, тащи веревки. Не видишь, девка сошла с ума? Заговаривается, буянит. Ее нужно связать, чтоб не бросилась на нас. Да скорую вызвать. Ленка! Кому сказал? —?и ?его? глаза налились кровью.—?Валерик, отпусти Катеньку. Давай успокоимся, чаю попьем с ватрушками, погово…—?Дура! Какой чай? Какие ватрушки? Она по нашу душу пришла, или не видишь? Тут уж или она нас, или мы ее. Поняла? Тащи веревки.—?Я не могу, Валерик. Не могу.—?Ах ты, зараза. Давно плетки не пробовала? Я кому сказал? Тащи веревки и вызывай скорую.—?Не могу, Валерик,?— рыдала бабушка.—?А я мог тебя замуж брать? Мог? Тащи веревки! —??он? уже даже не кричал, а визжал.Бабушка вздрогнула, как будто ее, и в самом деле, ударили плеткой, лицо ее превратилось в маску. Она покорно встала со стула и пошла в кладовку. Почему-то именно это?— мгновенное превращение человека в зомби, вызвало у меня череду детских воспоминаний. Вот такое же бабушкино лицо-маска, и я сразу ем ненавистную манную кашу, или начинаю собирать свои игрушки, или… зажмуриваюсь. В долю секунды пришел ответ на вопрос, мучивший меня долгие годы: почему я так ?его? всегда боялась, хоть ?он? никогда меня и пальцем не тронул, и даже не очень-то кричал на меня.Я поняла механизм ?его? домашнего террора. Карабас-Барабас, вот ?он? кто! Кукловод, дергающий за определенные ниточки марионеток и заставляющий из плясать всего лишь по одному незаметному движению ?его? пальца. Управляет одной куклой, показательно наказывает ее за непослушание, а другие смотрят на это и боятся, что такое же случится и с ними, и начинают плясать еще до того, как этот ненавистный антигерой хотя бы руку протянет к их нитке.Скорее всего, когда мама жила с ними, бабушка еще не была такой марионеткой-зомби, вот и приходилось показательно пороть не только ее, но и маму. А к тому времени, как я родилась, эта необходимость отпала, ?ему? даже утруждать себя рукоприкладством стало не нужно, достаточно было сказать бабушке слово-код, и передо мной представал результат непослушания. ?Он? допустил ошибку, ?он? раскрыл мне этот секрет вместе со словом-кодом. ?А я мог тебя замуж брать??.. Вот где ключик к замку с секретом!Открытие настолько поразило меня, что в первые минуты я даже не пыталась вырваться, просто стояла соляным столбом. Ошеломленная, не чувствующая боли в запястьях, хотя ?он? сжимал их все сильней и сильней, потрясенная изощренностью ?его? метода. Ах, как же он разухмылялся, довольный, что я все так же подвластна его воле, раз даже сопротивляться не смею. Но тут ?его? поджидал сюрпризец, стерший ухмылку с лица.Возможно, что если бы моему появлению в этом доме не предшествовала ссора с Андреем и Колькой, ?ему? удалось бы сломить меня, и я бы, как кролик перед удавом, сама покорно пошла бы в пасть. Но не сейчас. Нет, не сейчас! Сейчас этот жалкий кукловод вызвал у меня не страх, а ненависть. Такую ненависть, что я даже вырываться не стала. Я решила его переиграть и закончить то, что не удалось маме?— убить эту вошь. Не пугайтесь?— это маме было всего семнадцать и за ее плечами не было ни любящего мужа, способного ее защитить, ни мамы, которая могла бы ?ему? перегрызть глотку, а у меня был и муж, и мать, и ножик для убийства мне был совсем не нужен. Его смерть?— это не игла в яйце на высоком дереве посреди острова, его смерть?— это потеря репутации и власти. И я намерена была лишить его и того, и другого.Как-то Андрей мне сказал, что я гениальная актриса… Ну что, Катюшка, твой выход!—?Бог мой, как же ты глуп,?— начала я свою игру. Голос мой был тихим, но уверенным, в нем одновременно были и презрение, и жалость. О! ?Его? всегда бесило, если кто-то начинал его жалеть, или не отдавал должного уважения ?его? уму. А я наступила сразу на два больных мозоля. —?Как примитивен и жалок. Какие веревки? Какая скорая. Выгляни в окно, там внизу стоит черный BMW. А в нем мой муж, который за одну мою слезинку уничтожит любого и моя мама, которая безумно тебе ?благодарна? за все, что ты для нее сделал, и мечтает отплатить твоей же монетой. А у меня в кармане включенный мобильный и каждое твое слово уже записано. Как ты думаешь, хватит ли у тебя сил и денег, чтобы потягаться с Андреем, президентом компании ?Zimaletto?, миллионером и с моей мамой, владелицей крупной инвестиционной компании, которая безболезненно для своего кармана смогла подарить мне на свадьбу несколько миллионов долларов? А?Это был мой триумф! Честно, я не обманываю. ?Он? выпустил мои запястья так поспешно, словно обжегся, и сделал шаг назад. Лицо ?его? побледнело, а подбородок мелко задрожал. Казалось, мне должно было стать ?его? жалко, а мне было только противно. Надо же какой ?герой? против женщин и детей воевать!—?Теперь давай, вяжи меня и вызывай скорую,?— наступала я на ?него? и протягивала руки, как для наручников. —?А я с удовольствием посмотрю, как через несколько минут ты будешь валяться на полу у моих туфель, с руками на затылке, с ногами на ширине плеч, а в спину тебе будет смотреть автомат ОМОНовца. Давай, вяжи, ну! Мне не терпится дать сигнал к началу операции. Давай, вяжи!Но ?он? только дрожал и отступал назад. Зато с лицом бабушки происходили перемены к лучшему: зомби-маска покинула его, рабская покорность сменилась даже какой-то удовлетворенностью. И я решила ?его? добить.—?Что ж ты так жидко обделался, офицер-трус? Видело бы тебя сейчас твое армейское начальство, или хотя бы дядя Слава, вот бы они порадовались! Ты жалкий, ничтожный неудачник, и жизнь свою ты будешь доживать один. И некем тебе будет командовать, и некому тебя будет обслуживать, и бояться тебя никто не будет, потому что таких, как ты, не боятся, таких, как ты, презирают. Тебе не понравились слова моего мужа? Я повторю их для бабушки: ?Иди со-бирай-ся, до-рогая. Я ни на ми-нуту доль-ше не-об-хо-димо-го не ос-тавлю те-бя в до-ме, где на те-бя кри-чат, где в те-бе не ви-дят лич-ность и не ува-жа-ют те-бя?. Собирайся, ба, мы уезжаем.—?Никуда она с тобой не пойдет! —?вдруг ?отмер? ?этот? и заорал.—?Пойдет! Хватит из нее делать коврик в прихожей о который удобно вытирать ноги и который можно угостить выбивалкой, если что.—?Не пойдет! —?взвизгнул ?он?, подлетел ко мне и, широко размахнувшись, ударил меня кулаком в лицо. Видно ненависть и унижение затмили страх о начале штурма. Да и не могла я дать никакого сигнала.Зато у меня прекрасно получалось укладывать мужчин на больничную койку с болью в паху, и я этим умением не преминула воспользоваться. Удар получился не таким сильным, как тогда, когда я отключила Андрюшу. Но ?этому? такого и не понадобилось. Он схватился двумя руками за свое хозяйство, завизжал и рухнул на пол, как подкошенный.Я прислушивалась к себе, пыталась понять, что со мной происходит, и все хотела дать ответ на вопрос: почему у меня не появлялось ни капли жалости к этому пожилому человеку, который корчился под моими ногами на полу? Я ведь никогда не была злой, так что же? Ему удалось превратить меня в монстра?Много позже я поняла, что ни в какого монстра я не превратилась, просто ?он? стал для меня не человеком, а символом унижения, боли, страха и смерти родных мне людей. Да, и смерти! А как иначе назвать то, что ?он? сделал с папой? Или с бессмертными душами?— моей, мамы и бабушки? Передо мной на полу корчился убийца всего человеческого в людях, и мне не было его жалко.—?Запомни раз и навсегда,?— медленно, по слогам, вытирая капающую из разбитого носа кровь, сказала я,?— если ты еще раз хотя бы подумаешь поднять свою руку на меня, маму или бабушку… Только подумаешь, не поднимешь!.. Я тебя уничтожу! Найму киллера, бум-с, и нет гадины!Я наклонилась, залезла к ?нему? в карман, достала ключ от входной двери.—?Бабушка, пойдем отсюда. Пора и тебе начинать жить. —?она стояла в нерешительности, переводя взгляд с ?него? на меня и обратно. И я решила ей помочь сделать выбор. Это было очень важно, чтобы она решилась сама. —?Пойдем! Ты знаешь, что у тебя есть еще и внук? Ты бы не хотела познакомиться с ним? Как ты думаешь, пора?Бабушка глубоко вздохнула, зажмурилась, почти так же, как это раньше делала я, потом широко распахнула глаза, перекрестилась, перекрестила ?его?, и пошла к двери, не оглядываясь.И только тут я сообразила, что ее нельзя к нам везти, что там пьяный Андрюша. А мне совершенно не хотелось, чтобы она его видела таким. И что было делать?—?Катенька! Что с тобой? —?по-настоящему испугался Ромка, увидев мой разбитый в кровь нос.—?Потом поговорим,?— прогундосила я, усаживая бабушку на заднее сиденье. —?Отвези нас, пожалуйста, по этому адресу,?— решилась я.Ромка тяжко вздохнул и завел мотор. Я отвернулась к окну, беззвучно заплакала и запела про себя:Кукол дергают за нитки,На лице у них улыбки,И играет клоун на трубе.И в процессе представленьяСоздается впечатленье,Что куклы пляшут сами по себе.*