Часть 13 (1/1)

—?А вот и кофе! Между прочим, варил са… Мам, что случилось?—?Ничего.Зачем? Ну, зачем они так добры со мной, зачем так заботятся и волнуются? Я этого не заслужила, ни у Андрея, ни тем более у Катерины. Мне стыдно, мне безумно стыдно, и я старательно прикрываю глаза, чтобы не встретиться ненароком взглядом с невесткой. Она девочка очень мудрая, сразу увидит, что я в смятении.—?Тебе больно?—?Нет.—?О папе вспомнила?—?Да! —?спасибо сынок, за спасательный круг. Это даже не полноценная ложь, я ведь действительно вспоминала сейчас Пашу.—?Мне тоже его не хватает, мама. Знаешь, все кажется, что что-то я ему недосказал, и так ужасно, что теперь уже никогда не доскажу. Мы ведь никогда не были близки, и мне всегда казалось, что он даже Сашку Воропаева любит больше, чем меня.—?Это не так, сынок,?— вот теперь можно и заплакать не вызывая подозрений.—?Ой,?— дернулся сын, и я поняла, что это невестка его неожиданно пнула.—?Андрей, кофе стынет,?— Катя старается увести нас от опасной темы. —?И дети тебя ждут, так что поезжай, а мы сами тут покофеевничаем.—?Точно, лучше ехать сейчас, потом будут пробки. —?сын вскакивает, чмокает меня в щеку и убегает.Невестка приподнимает мне голову, подносит к моим губам чашку, и я делаю глоточек. Странно, кофе всего ничего и было, а послевкусие чувствуется еще долго.—?Маргарита Рудольфовна, хотите я посижу с вами?—?Нет, девочка, я посплю.—?А вы обратили внимание, что сегодня вы говорите лучше? Прямо целыми предложениями! —?она радуется, и я радуюсь вместе с ней, хоть мне и страшно. Я ведь дала себе слово, что как только начну говорить сносно, сразу начну каяться перед ними.—?Катя, обними меня,?— неожиданно даже для себя самой, прошу я.—?Зачем? —?девочка смотрит на меня широко распахнув глаза. Я ее понимаю, если я сама всегда шарахалась от нее, то почему она должна по первой моей просьбе распахивать мне свои объятья? Не должна. —?Ой, простите! —?она гладит меня по голове, затем наклоняется, целует в щеку и тут же, смутившись, убегает.***Эпи-зод са-мый страш-ный. ?У точ-ки не-воз-вра-та? (продолжение).Что-то горячее обжигает мне щеку, и я с удивлением и ужасом понимаю, что Паша только что дал мне пощечину. Впервые в жизни.—?Паша, ты что? За что? Ты же и сам ее не любишь, не принимаешь!—?Нет! Это не нелюбовь! У моей ?нелюбви? другое имя.—?Какое?—?Страх! Страх полюбить, понятно?—?Не понятно.—?Что тебе непонятно? Что я боялся привязываться к девочке? Что панически боялся полюбить ее, как родную? Что непонятно? Как можно было себе позволить роскошь принять Катю, если я знал, что ты ее изведешь? Знал, что выживешь из семьи. С самого начала знал. Рита, ты что же думаешь? Что ты одна теряла детей? Что мне было все равно? Да, носила ты, и рожала ты, и тебе было, наверное, в тысячу раз больнее. Но и мне было больно, так больно, что я даже к Андрею постарался не привязываться, вот как боялся его потерять. Я тоже устал терять родных людей, Рита. —?он опускает голову и молчит. Молчит долго. —?Я был уверен, что ты разведешь Андрея, даже когда родился Ромка, я был в этом уверен. Но я никогда и представить себе не мог, что ты сможешь добить лежачего, что сможешь подставить девочке подножку, когда она так больна. Все, Рита, все… Это конец. Это была последняя капля, Маргарита Рудольфовна.—?Пашенька, ты о чем?—?Посмотри на себя, Ритуля. Где милая, добрая, непосредственная девочка, которую я полюбил? Тебя сломал Рудольф Брунович? Но он и меня сломал, только я в него не превратился, а ты превратилась! Чем ты сейчас отличаешься от своего отца? Ничем! Он хотел отнять у тебя сына для себя, чтобы было кому продолжить династию дипломатов. Ты хочешь отнять детей у матери, чтобы растить подобных себе. Но я тебе этого не позволю, ясно, Рудольф Брунович номер два? Да, ты ненавидела его снобизм, его барские замашки, его драконью сущность, и это привлекало меня в тебе. А сейчас? Посмотрись в зеркало! Он сумел перекроить тебя под свой размерчик. ?Тебя так учили?.. Всех учили. Но зачем же ты оказалась первым учеником?*?—?Я? Ты сравниваешь меня с этим… С ним?Это сравнение кажется мне настолько нелепым и абсурдным, что мне хочется расхохотаться.—?А чем ты от него отличаешься? Ты сама мне рассказывала, что даже с Кирой поругалась, защищая Катю, а что теперь? Теперь ты сама готова утопить девочку. Зачем же ты ругалась тогда с Кирой? Почему осуждала ее? —?он делает долгую паузу. —?Марго, ты стоишь у точки невозврата. Один шаг… Да какой там шаг? Четверть шага, и никто уже никогда не спасет тебя от самой себя. И уж точно, что я спасать тебя не буду, не хочу, да и некого будет спасать, Рита.—?Павел, что ты хочешь сказать?—?Я позволил твоему отцу меня сломать. Ради тебя и сына, позволил. А теперь ты хочешь отнять у меня и себя, и Андрея? Не надейся, я тебе этого не позволю, иначе моя жертва будет напрасной.—?Почему сына? —?я не понимаю, о чем он говорит.—?Что было бы со мной, если бы твой отец все же объявил тебя сумасшедшей и забрал бы у меня Андрея? Ты думаешь, я пережил бы это?—?Наверное, нет,?— до меня стало что-то доходить. —?Ты очень меня любил, Паша.—?А Андрей? Ты разве не видишь, как он любит Катю? Хорошо ему будет если ты осуществишь свой план?—?Он еще так молод, найдет себе…—?Что же ты себе другого-то не нашла? —?перебивает меня Павел.—?Я люблю тебя, Паша.—?А наш сын любит свою жену. Или ты считаешь, что только у тебя есть право на любовь?—?Нет, но…—?Я ухожу, Маргарита.—?Как уходишь? Куда?—?Не куда, а от кого. Я от тебя ухожу, Марго.—?Как это? У тебя появилась другая? Ты больше меня не любишь?—?Никого у меня нет, и тебя я очень люблю. Видно я, как Андрюша?— однолюб.—?Тогда я не понимаю.—?Чего? Того, что я устал быть Муму?—?Какое Муму? При чем здесь Муму?—?Я устал быть дворняжкой, судьбой которой распоряжается сумасшедшая барыня. Захочет?— велит утопить, захочет?— помилует.—?Ты о чем? Какая дворняжка?—?Я дворняжка. И ты постоянно мне об этом напоминаешь, вот уже девять лет, с того самого дня, как Андрей сказал, что женится на Кате.—?Пашенька, как ты мог подумать, что…—?А что тут думать? —?перебивает муж. —?Тут и так все ясно. Твой отец ненавидел меня за мое происхождение, но ты любила меня и для тебя это было неважно. Вернее, я думал, что неважно. Но вот уже девять лет, как я понимаю, что ошибался, иначе ты не считала бы Катерину неподходящей партией для своего сына только потому, что ее мама домохозяйка, а папа бухгалтер.—?Нет! Не только поэтому. Вспомни, как она одевалась? В каком виде ходила в компании, вспомни, Павлуша.—?Боже мой! Девочка из простой семьи делает себя сама, проходит путь от секретарши до президента ?Zimaletto?, от дурнушки до красавицы, рожает нам двух внуков, а ты вместо того, чтобы гордиться невесткой, вытащившей нашу компанию на своем горбу, вспоминаешь, что она дурно одевалась. Да ты хоть знаешь, какое у нее имя в деловых кругах? Ты знаешь, как уважительно со мной начинают говорить, когда узнают, что Катюша моя невестка? А ты? Чего добилась в жизни ты? Ты, которая по своим возможностям и связям могла бы стать министром, стала домохозяйкой! А так любимая тобою в прошлом Кира? Чего добилась она? Закончила какие-то курсы, какой-то заштатный колледж. Это все! Зато сразу получила место начальника отдела продаж. А дальше?—?Что дальше? —?недоумеваю я.—?Вот и я говорю, что ничего дальше! Даже с этой должностью она не очень-то справлялась. Но она тебе подходила. Юрка же был ваших, ?дворянских? кровей, и Юленька тоже, значит и дети их породистые, так?—?Паша, ты все усложняешь, я просто любила Киру.—?Знаешь, что я скажу тебе на прощанье?! Я?— дворняжка, поступил в институт сам, породистого Юрку поступил папа. Я?— дворняжка, поднял ?Zimaletto?, породистый Юрка не дал компании ничего, кроме половины начального капитала. А его жена, Юленька, как и ты, на всю жизнь осталась домохозяйкой, даже высшего образования не сумела получить. Так что нечем вам перед нами с Катей кичиться, и нос задирать не из-за чего. И весь ваш снобизм?— это, как говорят сейчас, дешевые понты нуворишей. А теперь я поднимусь к сыну, расскажу ему о твоем плане и уйду.—?Нет, Пашенька, подожди, мне есть, что тебе сказать,?— я цепляюсь за его руку…И в это время резко, как от удара ногой, распахивается дверь, мы с Павлом вздрагиваем от неожиданности, а в комнату даже не входит, а влетает разъяренная, готовая к битве не на жизнь, а на смерть, Марина.—?Когда входите в чью-то комнату, нужно стучать, неужели Катерина не говорила вам об этом? —?опомнившись, надменно говорю я.—?Стучать? А я стучать не обучена, никогда никому не стучала,?— сама того не ведая Марина сразу бьет по самому больному. —?А вот тебе, гадина, настучу. Так настучу, что искры с глаз посыпятся.—?Марина,?— пытается вставить слово Павел, но домработница бросает на него такой взгляд, что он понимает?— сейчас лучше бы помолчать, иначе она взорвет нас обоих.—?А вы Павел Олегович, не суйтесь, ей Богу, хуже будет. Это наши с гарпией дела. —?и тут же не отходя от кассы и дважды не думая, она танком надвигается на меня. —?Ты что же думаешь, коза ты драная, что за Катеньку и вступиться некому? Риточку она захотела, а Катьку, значит в дурдом? Да я сейчас подниму Валерика, он поднимет своих сослуживцев в ружье, и от тебя только мокрая лужица на полу останется, поняла? И никакие связи не помогут!—?Ты подслушивала? —?невпопад спрашиваю я.—?Зачем подслушивала? Я слушала. Андрюша, святая наивность, Риточку Катеньке понес, а мне велел спросить не нужно ли вам чего, подхожу, хочу постучать и слышу: ?Мы объ-явим ее не-де-ес-по-соб-ной, и са-ми вы-рас-тим вну-ков. Не па-ра она Ан-дрю-ше, Па-вел! Как бы она не пы-жилась?— не па-ра?. Я тебе покажу ?пару?, сейчас разбужу Андрея, расскажу ему все, и полетите вы из этого дома раз и навсегда.—?Марина, я даю вам честное слово, что ничего, кроме помощи Кати, не будет. Если вы все слышали, вы знаете, что я на вашей стороне. Не надо сейчас пугать Андрея, а уж тем более Катерину.—?Так вы же сами хотели ему рассказать!—?Хотел. Правда хотел! Но Маргарита сказала, что ей есть, что мне сказать. Может и правда, может она одумалась.—?Кто? Эта скорпиониха? Да она сама себя ужалит, только бы вред кому причинить.—?Марина, давайте все же послушаем Марго…***Не знаю, чем бы все тогда закончилось, возможно, Паша и в самом деле ушел бы от меня, если бы в наш разговор вихрем не влетела Марина. Да, мы стали врагами на всю жизнь, да, она навсегда перешла на ?ты? и ?гарпию?, но она, именно она меня и спасла от развода. Я никогда не забуду этого, как не забуду и того, что она никогда никому не рассказала, что ей известно. Катя с Андреем до сих пор думают, что мы с ней не поделили любовь Риточки.В ту ночь я не спала ни секунды. Слова Павла больно ранили меня, но заставили крепко задуматься. Видит Бог, я не хотела становиться такой, как папа. Я не хотела даже отдаленно напоминать его. Муж был прав, прав во всем. И в том, что он говорил о невестке, тоже. Кажется, мне пора было пересматривать всю свою жизнь и становиться человеком...