Глава 29 (1/1)

POV Андрей Жданов.В мо-ей вто-рой жиз-ни пос-то-ян-но при-сутс-тво-вал один и тот же ди-алог, прав-да с раз-ны-ми ва-ри-аци-ями: Ма-лина ме-ня прес-со-вал на пред-мет пе-рес-пать с Ка-тей, а я упор-но не же-лал приз-на-вать-ся, что все у нас с нею уже бы-ло, вот и при-думы-вал ты-сячи от-го-ворок. Ну, не хо-тел я ни-кого пус-кать в на-шу с Ка-тей жизнь, не хо-тел и не мог, это бы-ло мое, лич-ное, теп-лое и ин-тимное. Я что, не имел на это пра-ва? Имел! Вот и скры-вал, по-ка од-нажды…***Ромка приехал тогда ко мне без предупреждения, приволок с собой двух полупьяных девиц. Симпатичных, ничего не могу сказать, одна так и вовсе прелесть, как была хороша, да только мне-то они и даром были не нужны. Ни трезвыми, ни пьяными, ни красивыми, ни ужасными?— никакими. У меня все еще дрожали руки, и сердце выплясывало джигу, после последней встречи с Катюшей, хотя она уже часа три, как была у себя дома. И потом, я просто уже не мог себе представить в своей постели кого-то другого… другую… А, черт, не знаю я как объяснить, хотя вроде бы все проще простого: уж если ты попробовал настоящего кофе, то вряд ли будешь скучать по цикорию. Нет, и это не то! Все не то! А то?— это вот оно:И ваших пальцев слушаясь до дрожи,ей суждено остаться госпожой.А вы еще почувствуете кожей,как плоть переполняется душой.И все едино: смех или рыданья,и тьма, и свет, и Бог, и сатана,когда в одно сольются два дыханья,взлетая на высокие тона.?Только с Катей плоть переполнялась душой, только с ней, вот и все объяснение. Я ее люблю, и никто другой мне не нужен, я одержим Катериной Пушкаревой.Но разве я мог рассказать о своей любви Ромке? Никак не мог. И вовсе не потому, что он начал бы мне говорить, что я дурак и пытаться убеждать меня, что таких Кать в моей жизни будет еще если не тысячи, то сотни точно, и даже не потому, что он сделал бы все мыслимое и немыслимое, чтобы ?спасти? меня. Была у Малиновского такая ?милая? привычка?— меня спасать. Как только ему начинало казаться, что какая-то дамочка чересчур резво взяла меня в оборот, он тут же бросался на амбразуру, и дамочка-мадамочка растворялась из моей жизни. Уж не знаю, что он для этого делал, как-то не интересовался, может килограмм пряников девочкам выдавал, может запугивал, но факт остается фактом: ?спасал? меня Ромка всерьез.Нет, я конечно же, та еще скотина бесчувственная, ни разу даже не поинтересовался ни Ромкиными методами, ни судьбой исчезнувших из моей жизни женщин. Но тогда речь не шла о Катюше, а все эти бабочки-однодневки были мне глубоко фиолетовы.Вот только не надо меня сейчас забрасывать тухлыми яйцами. Сам знаю, что по отношению к женщинам я вел себя, как свинья. Да и по отношению к себе?— тоже. Как я мог позволить Малине вмешиваться в мою жизнь? Почему с самого начала раз и навсегда не провел черту, за которую ему хода нет? Почему свое, личное отдал на откуп Ромке? Хотите честно? Будет вам честно: меня все устраивало! Не приходилось самому заниматься этой грязной работой. Кататься любил, а вот саночки возить… Для этого всегда рядом был мой вице-балбес.Нет-нет, я никогда не просил Ромку вмешаться, но никогда, ни одного раза не запретил ему этого! А посему, я ничуть не меньше него виновен в его прегрешениях.Что-то я далеко ушел в сторону, впрочем, как всегда… Так вот, главная причина невозможности рассказать Малиновскому о моей любви к Катюше была даже не в том, что он мог бы попытаться ?спасти? меня в очередной раз. Нет-нет, это я ему запретил бы (впрочем, не суть, что он не плюнул бы на мой запрет), а вот то, что он начал бы высмеивать Катеньку на каждом шагу, говорить о ней гадости, расписывать мне все недостатки ее внешности, привело бы только к одному, нет к двум результатам. Во-первых, я не выдержал бы и заехал ему по физиономии, а во-вторых, наша дружба приказала бы долго жить.Да-да, я понимаю, что вы хотите сказать. Мол, а на черта мне вообще такой друг нужен. А вот и нужен! Мы давным-давно сроднились, Ромка мне больше, чем друг, он мне?— брат. А брат, это на всю жизнь. Да и потом… Малина был настолько мстителен, что поставь я на дружбе крест, он быстренько бы нашел способ и родителям сообщить об истинном положении дел в компании, и Катю со света сжить, и мною бы на закуску не побрезговал. Это же человек-страсть, уж если дружба, то свою жизнь готов отдать, а если вражда, то война до последнего патрона.Вот я и решил скрывать от него свои чувства к Катюше хотя бы до тех пор, пока ?Zimaletto? не выберется из долговой ямы. А там… Я уже точно знал, что нарушу слово, данное и Кире, и родителям, что никакой свадьбы с Воропаевой у меня не будет и, как только компания выпутается из долгов, я перестану делать тайну из нашей с Катей любви, освобожу, если это будет необходимо, президентское кресло, и гори оно все синим пламенем.Вот только жаль, что человек всего лишь предполагает, располагают нашими жизнями где-то в другом измерении…Итак, Ромка приехал ко мне с двумя барышнями. Тут же уединился с Наденькой в гостевой комнате. Вторая, то ли Лялечка, то ли Лёлечка, то ли вовсе Матильда, начала активно мне строить глазки и хватать за руки, пытаясь утащить в спальню. Стало противно, захотелось оттолкнуть, но я только интимно прошептал ей на ушко:?— ?Ничего не получится, у меня месячные?,?— и пока она отходила от шока, пытаясь понять, пошутил я, или она столкнулась с феноменом, я успел сбежать в кабинет, запереться изнутри и позвонить Катеньке.Кто же знал, что эта дурища сразу же начнет ломиться в гостевую комнату и жаловаться Малине, а тот, страшно заинтересованный странностью моего поведения, тут же выставит девочек за входную дверь и пойдет в кабинет, чтобы серьезно со мной поговорить, да остановится у самой двери, услышав:?— ?Я ужасно соскучился, солнышко?, — и приникнет ухом к замочной скважине, и будет слушать весь разговор, аж пока я не скажу:?— ?Обещай мне присниться, Катенька… Да… Да… Нет, ну, пожалуйста, на ковре… Люблю… До завтра, маленькая… Besame Mucho…?, и не выйду из эфира.Самое удивительное, что в тот вечер он мне даже не намекнул, что он все слышал. Скандал разразился назавтра, во время обеда.—?Палыч, ты собираешься претворять наш план в жизнь, или нет?—?Ромка, не дави на меня, все идет своим чередом, Катя потихоньку ко мне привязывается. Я уверен, что она нас не подведет.—?Подведет?— не подведет, устроил ромашку, сходи еще к Амуре, пусть она тебе погадает. Ты президент, или молчать, я вас спрашиваю?—?Ну, президент.—?Значит, вперед, на баррикады! Выпей побольше и как в омут.—?Я спать с Катей не буду!—?Противно? —?и Малина как-то по особенному пристально посмотрел мне в глаза. Мне бы понять, что меня в капкан заманивают, а я не понял.—?Ну… —?неопределенно протянул я,?— противно! Противно использовать преданного и хорошего человека в своих неблаговидных целях.—?Неблаговидных, значит? Оказывается не дать стянуть свою компанию?— это неблаговидная цель. Да?—?Да не собирается Катя воровать ?Zimaletto?,?— в сердцах я повысил голос.—?Серьезно? А чего ты орешь? Ты сердишься, Цезарь, значит, ты не прав или не уверен, что Пушкарева пригонит тебе твою компанию ?взад?.—?Даже если ты прав, я не буду с ней спать, ясно?—?Ясно. А где?—?Что где?—?Где ты не будешь с ней спать? На ковре? ?Ах, какие белые на синем…?,?— пропел он. —??Besame Mucho, маленькая?! Браво, amigo!—?Ты подслушивал? —?я, кажется, побледнел, кулаки сжались сами собой.—?Пришлось, ты же мне врешь на каждом шагу, или молчишь, как партизан на допросе. Так кто из нас хуже?—?Ромка, ты нечего не перепутал? Я что должен был тебе что-то сообщать? Может еще и в письменном виде? Ты мне не жена, и я не обязан отчитываться перед тобой. Я в твою постель и в твою жизнь не лезу, и ты в мою нос не суй. Hast du verstanden? *—?Понял. Цену твоей дружбы я прекрасно понял. До первой бабы. Вот уж не думал, что такая,?— он так выделил это слово, что мне даже не по себе стало,?— Катенька может поставить крест на нашей дружбе. Нашел в кого влюбляться.До объявления ?Иду на Вы?, оставались считанные секунды…—?Ромка, не валяй дурака. Сам разработал план, сам все время подталкивал меня к Кате в кровать, а когда я начал выполнять то, на чем ты настаивал, ты в бутылку полез? Это смешно.—?Это смешно? Ты выполняешь мой план? Мой план? Какой? По моему плану это Катя должна была влюбиться в тебя, а не ты в нее.—?С чего ты взял, что я влюбился? Какая чушь, я и не думал в нее влюбляться. Ты же знаешь, что я любить не умею,?— затараторил я в ответ чуть больше и быстрее, чем нужно. И боюсь, что я не убедил Ромку.—?С чего я взял? ?Я ужасно соскучился, солнышко?, ?Обещай мне присниться, Катенька, до завтра, маленькая… Besame Mucho…?,?— ужасно похоже спародировал меня Малиновский.—?А я должен был ей сказать, что она мне нужна, как зайцу стоп-сигнал? Или, может, я должен был оскорбить Катю, пытаясь влюбить ее в себя? А, умник?—?Ладно, проехали,?— сказал Ромио, но я видел, что я его не разубедил.Теперь придется быть намного осторожней, особенно на работе. Вот и Катюша все время твердит мне об этом…***Надо же, как плавно я перешел к своей третьей, самой важной, самой лучшей части своей жизни, к своей тайной жизни.В этом мире жили-были только два человека?— Он и Она, и больше никого не было на всем белом свете! Еще поднимаясь на лифте из гаража, мы отключали мобильные и отрезали себя от всего внешнего мира.—?Боже, Катенька, как я соскучился,?— говорил я ей еще в прихожей.—?Когда ты успел соскучиться? —?смеялась она. —?Мы же целый день работали рядом.—?Вот именно, работали, и вокруг было столько посторонних глаз, что это невыносимо. Невыносимо видеть тебя совсем рядом, слышать твое дыхание и не сметь даже погладить твою руку.—?Неправда,?— она улыбалась, взлохмачивала мне волосы, расстегивала пуговичку на рубашке, просовывала свою руку внутрь и начинала медленно гладить мое плечо и ключицу, и грудь,?— ты сегодня на работе четыре раза меня не только обнял, но и поцеловал. Нужно быть осторожней, а вдруг кто-нибудь…Как правило, договорить она не успевала, мы лихорадочно стаскивали друг с друга одежду, и я нес ее в душ, где все и начиналось, продолжаясь на ковре, или на кровати, или даже на кухонном столе. И только, когда мы полностью насыщались друг другом, я снова нес ее в душ, сам купал, вытирал и набрасывал на нее свою самую лучшую рубашку.А потом мы ужинали, болтали, а иногда и производственные вопросы решали, и все это было так прекрасно, что у меня заходилось сердце, если в голову случайно забредала мысль, что так будет не всегда.Какое-то предчувствие грозы мне постоянно мешало. Я боялся, что моя самая лучшая, самая теплая, самая страстная, самая настоящая, хоть и тайная жизнь может оборваться в любую минуту. И у меня было тысячи причин опасаться будущего…