1. Свет во тьме (1/1)

В Вене появились слухи, что Моцарт умер. Да, он не объявлялся на людях два месяца, тут могут и не такое подумать. Но когда подобные разговоры слышал Сальери у него всё в душе холодело. Нет, этот ребёнок, этот маленький композитор не мог умереть. Антонио в десятый раз обещал себе зайти к нему и проведать, но снова нарушал это и оставался дома сидеть в тёмном углу наедине со своими нотами. Когда-то и его бессовестности пришёл конец. К вечеру одного из дней он освободился от всех важных встреч и дел, отправил Розенберга к императору и пришёл к дому Амадея. Нерешительно позвонил в дверь. Прошло пара минут, которые Сальери показались вечностью. Он почти не дышал в ожидание, лишь изредка вдыхая каплю воздуха. Он уже было собрался уйти, но дверь открылась. На пороге стоял сам Вольфганг. Хотя, сложно было назвать этого человека тем самым Моцартом. Даже при том, что в его квартире было темно, а на улице ещё темнее, Антонио видел, насколько побледнел Моцарт за время пока они не встречались, у него очень болезненный вид, синяки под глазами, а руки… Антонио, конечно, знает какие пальцы у музыкантов, и знает, что у Моцарта они тоньше чем у остальных, но сейчас… это кости и кожа, не больше! Щёки, что раньше были румяные, теперь были бледные и худые. Обветренные губы и полу туманный взгляд только дополняли ужасную картину. Вольфганг через силу заставил себя улыбнуться.—?Здравствуйте, Сальери. Где вся та радость? Антонио не мог узнать в этом человеке прежнего композитора. У него ужасно охрип голос, но улыбка осталась прежней. Хоть и не настоящей.—?Боже, Моцарт, что с вами? —?Вырвалось у капельмейстера. Вольфганг услышал беспокойство в этих словах, что очень удивляло, казалось, это?— искреннее беспокойство. Неужели мир перевернулся и итальянец волнуется за него? Моцарт беззвучно посмеялся над своими мыслями и постарался найти поведению Антонио другое объяснение, в крайнем случае, увериться себя, что послышалось. Возможно, Сальери просто пришёл проведать его?— напоследок, а может это чистая случайность, что Антонио здесь—?О чём вы? —?Последнее слово было сказано почти беззвучно, а после Амадей закашлялся. Прикрывая рот руками и отворачиваясь от Сальери.—?Вы больны… Как давно?—?Почему вас это волнует? —?Не понимал Моцарт.—?Моцарт, не отвечайте вопросом на вопрос! Я пришёл не просто так. —?Пришедший только сильнее волновался, даже боялся, что сейчас Амадей его прогонит.—?Тогда зачем?—?Я хочу помочь вам. Моцарт сделал попытку засмеяться, но вместо этого зашёлся в приступе очередного кашля. Антонио прижал руки к груди, но так и сделал шаг к Вольфгангу. Не решился. А впрочем, чтобы он мог сделать? Только хуже, учитывая отношение Моцарта к нему.—?Сальери, зачем вам это? Я ваш соперник, враг. Вы, как никто другой, должны желать мне смерти. Вольфганг, вы говорите глупость. Я люблю вас, я хочу, что бы вы жили. Хочу, чтобы были счастливы.—?Я не желаю вам смерти. Мне нужно, чтобы вы жили. Это в моих личных интересах. —?Последнее предложение было добавлено, чтобы не терять образ ?того Сальери?. Он ещё не был готов расстаться с ним и быть чистым, открытым. Он разучился это делать, и боялся показаться перед Амадеем не правильным. Уж лучше ничуть не выделяться из придворной свиты, чем быть неизвестно кем.—?Но чем вы можете мне помочь? —?Чуть заинтересовался австриец.—?Чем угодно. Скажите, что я могу сделать. И… почему ваша жена не лечит вас?—?Она уехала. И правильно сделала. Мы поссорились, когда я заболел,?— это было уже сказано шёпотом. Амадей чувствовал, как голова кружится, поэтому крепко держался за дверь, изо всех сил стараясь не упасть. На лице Сальери, где прежде была безразличная маска, появилась мимолётная эмоция гнева. Почему Моцарта окружают именно такие люди? Пьяницы, предатели, и фантомные друзья… даже жена! Хотелось взять Вольфганга в свои объятия, ведь он, Антонио, его никогда не бросит, он был уверен, но предполагал, какие у этого могут быть последствия. Все его мысли были прерваны потому, что Моцарт потерял сознание и медленно, как тонкий лист с дерева, начал падать. Чуть испугавшись, но не теряясь, Антонио поймал его хрупкое лёгкое тело. Что делать дальше? Сальери не продумывал подобный ход событий, был готов лишь поговорить. Но раз дома у Моцарта никого нет?— нет смысла и ему там находиться в одиночестве, верно? С другой стороны, нести его к себе домой кажется безумной идеей. Но безумие лучше глупости. Безумные люди, коем некоторые люди считают Вольфганга Моцарта, являются гениями потому, что большинство людей просто не способны их понять: их мысли, чувства, душу, их искусство, желания и надежды. Антонио взял Вольфганга на руки и торопливо пошёл к себе домой. Холодный вечерний ветер дул им в лица. Антонио это доставляло умиротворение, он уже устал от богатых больших домом, дворцов и всего, где он мог находиться имея большое состояние, где его ждали как богатого венского капельмейстера. А ведь кем он раньше был? Обычным ребёнком из маленького городишки, любившем музыку больше всего на свете. Моцарту от ветра было холодно. Он жмурился и прижимался к Антонио, но на улице тот не мог ему помочь. Только сильнее прижал к себе, надеясь согреть остатками итальянского солнца. Воспоминания Антонио, конечно, не могли согреть австрийца. Сальери поздно подумал, что нужно было взять экипаж, но понял, что идти оставалось совсем немного, а потому лишь ускорил шаг. Дверь открылась, и композиторы оказались в доме.—?Вольфганг, поверье, всё будет хорошо. Неизвестно для чего, сказал Антонио. Он очень волновался за гения, но ещё больше его пугали слова, что говорил Моцарт, когда они встретились. Желать ему смерти, ненавидеть? Сальери бы никогда в жизни и мыслей себе таких не позволил, да и зачем? Всё это дворцовые слухи, возможно, распущенные Розенбергом. Сальери бы готов был принять любые слухи небылицы, клевету и что только придворным прихвостням вздумается, но не настолько же жестоко, нельзя обращать любовь Антонио против него же самого. Неужели Граф Орсини-Розенберг мог сделать такую подлость? Хотя… Делал уже Моцарту на ?Свадьбу Фигаро?, видимо, решил продолжить. Что бы произошло, если бы Сальери не пришёл к Вольфгангу именно в этот вечер? Сальери даже думать о таком боялся. Моцарта положили на кровать, укрыв одеялом. Антонио сходил за врачом, что был очень недоволен идти куда-то в такое позднее время, но Сальери умело воспользовался своим положением, а если точнее, то деньгами. Врач осмотрел больного, сказал, что ничего хорошего это не предвещает, но шансы на жизнь есть. Вполне обыденная фраза для того, чтобы показать серьёзность ситуации и не навлечь на себя проблем, как предвестник смерти. По-правде говоря, он очень сомневался, что есть эти шансы, но расстраивать капельмейстера не хотелось. В любом случае это ничуть не уменьшило беспокойство Сальери, но и не увеличило, к счастью. Ничего не оставалось, кроме как смириться. После врач ушёл, а Антонио побежал за лекарствами. Когда он вернулся, Вольфганг продолжал беспокойно спать. Сальери сел рядом и взял Моцарта за руку. Она была ужасно горячей, как всё тело Моцарта, видимо, из-за температуры. Изначально он дрожал, но когда Сальери укутал его в тёплые одеяла, притих и спал спокойно. Так прошла первая беспокойная ночь для капельмейстера.Утром Вольфганг не собирался просыпаться пригревшись в постели Антонио и, до сих пор не имея представления где находится, в полусне продолжал накрываться одеялом с головой. Сальери не хотел будить его, но нужно было начать лечение, принять лекарства, отложив в сторону выражение ?сон?— лучшее лекарство.? Антонио убрал одеяло с головы больного композитора и нежно провёл рукой по его волосам. Он был таким красивым. Раньше при свете дня капельмейстеру не удавалось рассмотреть Амадея так близко, да и смотреть долго было нельзя, а то мало ли что во дворце подумают. Приглашать его в гости один на один он, конечно, не решался. Моцарт проснулся, что-то прошептал, сонно приоткрыл глаза, а после сразу закрыл от яркого света из окна.—?Где я?.. —?Голос вернулся к Моцарту и теперь он мог говорить почти нормально, как раньше. Он был очень испуган, но старался за несколько секунд оглядеть всю комнату и будто что-то найти. Интересно, что он надеется найти в личной спальне Сальери? Ничего примечательного: стол с бумагами, лежащими ровными аккуратными стопками, перья и чернила, несколько скомканных листов, сложенных около стены, где стол в неё упирается. Почти идеальный порядок и в других углах комнаты?— шкаф без были, два ажурных стула.—?У меня дома. —?Успокаивающе сказал Антонио, но это мало помогло, и взгляд австрийца по-прежнему был напуганным, ожидающим беды.—?Сальери? Зачем вы… Но договорить Амадею Сальери не дал, поднеся ложку к его рту.—?Выпейте. Вольфганг послушно выпил неизвестную невкусную жидкую субстанцию, поморщившись. Он не видел ничего страшного в содеянном, хотя всё ещё не доверял и не понимал действия капельмейстера.—?Что это было?—?Лекарство. Сальери подошёл к столу и стал делать что-то ещё. Что именно Моцарт не видел и уже не особо хотел видеть, ведь болезнь и усталость явно напомнили о себе. Он глубоко вдохнул тёплый воздух дома, по-истине наслаждаясь им. Всё не так, как у него дома. Здесь… лучше? Сколько же это всё может стоить?—?Оно наверное дорогое…—?Что? —?Антонио обернулся.—?Лекарство.—?Нет, не слишком. После была минута тишины. Каждый сосредоточенно думал о своём, а мысли их были друг о друге. Хотелось найти объяснение странному поведению капельмейстера. А у Антонио появилась нехорошая мысль по поводу слов Амадея, и не лишним было её проверить.—?Говорите так, Моцарт, будто у вас не было денег на лекарства. Я прав? —?Осторожно, но с некой уверенностью и при этом сильной грустью спросил он.—?Да. —?Ответил Моцарт, садясь на кровати, и на половину снимая с себя одеяло, замечая, что Сальери приближается. Итальянец подошёл к Моцарту с чашкой чая и теперь мог разглядеть Амадея полностью в дневном свете. Болезненный вид никуда не делся, но синяки под глазами немного уменьшились, а улыбка стала искренней. Антонио протянул Вольфгангу чай. Тот с опаской взял его, продолжая удивляться поведению капельмейстера.—?Пейте, Моцарт. Быстрее выздоровеете. От чая шёл приятный аромат трав, ягод, и чего-то ещё Моцарту неизвестного. Он осторожно сделал один глоток. На вкус напиток был необычный, кисло-сладкий с лишь несильным привкусом чая.—?Не бойтесь, я не собираюсь вас травить. Поверьте, яда там нет,?— Сальери улыбнулся, при виде небольшой растерянности Моцарта. Амадей кивнул и принялся залпом пить напиток. Чай был горячий и не слишком приятный для больного горла, но Моцарт только сейчас вспомнил, как давно не пил. Поэтому за несколько секунд опустошил бокал и вернул его Сальери.—?Спасибо.—?Вам понравилось?—?Да!—?Правда? Значит, я всё-таки спутал яд с сахаром. На лице Моцарта вновь появился настоящий испуг.—?Я мог умереть?—?Нет, Вольфганг, конечно нет,?— Сальери закрыл рот рукой и хихикнул. Мысленно он разозлился на себя за глупую шутку,?— это просто мой рецепт лечебного чая. Рад, что вам понравилось. И простите за глупые шутки,?— торопливо сказал Сальери и вернул бокал на стол,?— Вы голодны? Моцарт не хотел этого признавать в последнее время, но он правда долго не ел из-за кучи работы, ведь ноты сыпались с неба как дождь и нужно было успевать их записывать, не упуская ни одной. Сейчас отказываться было глупо, поэтому он молча кивнул. Сальери, просияв от счастья, и забыв это скрыть, вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с едой, видимо итальянской, так как Моцарт не знал что это. Антонио поставил поднос перед Вольфгангом. После, о чём-то задумавшись, засмотрелся в окно. Солнце красиво, но ещё слишком низко, светило на небе, из-за которого была видна часть сада из роз. Амадей пока не увидел этой красоты. Пару раз посмотрев на Сальери, который, видимо, и вовсе решил игнорировать присутствие Вольфганга, Моцарт начал есть.—?Приятного аппетита. Сказал Сальери, услышав, как вилка звонко касается тарелки. Он совершенно не собирался игнорировать присутствие гения рядом, но в некоторые моменты его мысли были столь странные, что итальянец предпочитал покидать реальность и наслаждаться ими, ведь многое в жизни не сбудется, но когда реальность вновь требовала присутствия Сальери в ней, сладкие мысли забывались, а если нет, Антонио себя ненавидел за то, что выдумывал слишком кощунственные вещи.—?Спасибо, Сальери. Спасибо вам за всё.—?Не за что, Вольфганг.