Глава 32 (1/1)

Джанетт стояла у кювеза и любовалась спящим сыном. Один взгляд на него, на этот трогательный кряхтящий комочек, вызывал улыбку и умиление. Ему уже целых семьдесят два часа, целых трое суток с момента рождения, но он такой маленький, беззащитный и уже такой горячо любимый!—?Сэмми… Мой долгожданный… —?Джанетт наклонилась и осторожно, едва ощутимо коснулась губами русой макушки сына. Затем, подняв голову, она устремила взгляд к окну напротив: на улице было достаточно пасмурно по сравнению с остальными прошедшими днями, но даже это не омрачало бурундушку?— ведь сегодня она отправится домой! Надо сказать, за три дня она соскучилась по этому месту неимоверно: не хватало домашнего тепла, уюта и, разумеется, Саймона рядом. Но осталось потерпеть совсем немного, буквально пару часов.Чтобы как-то занять себя, Джанетт принялась раскладывать вещи по пакетам, стараясь, однако, не слишком шуметь, чтобы не разбудить Сэма.По прошествии часа бурундушка была уже в полной боевой готовности. Она села на кровать, вздохнув, и, подперев рукой лицо, снова взглянула на спящего сынишку с мечтательной улыбкой. Он спал так сладко и безмятежно, что при взгляде на него отпадали все внешние проблемы, уходило волнение, становилось спокойно, появлялись моральные силы, подъём духа в целом. Джанетт всюду преследовало некоторое беспокойство ещё с того момента, как стал известен пол ребёнка: она полагала, что совершенно не умеет обращаться с мальчиками. А сейчас это беспокойство вдруг исчезло: пусть сыновья требуют особого воспитания, пусть у них?— свои навыки, свой?— мужской?— характер, Джанетт ничуть не была расстроена и встревожена, потому что рядом есть достойный пример идеального мужчины, а значит?— с его помощью она сможет воспитать сына и получить нужный опыт. Она знала только одно: её ждёт большое приключение в мире материнства. Приключение, которое отныне никогда не закончится.Джанетт встрепенулась и стряхнула с себя размышления, услышав настойчивое кряхтение. Она поднялась с кровати и взяла сына на руки, но Сэм, едва почувствовав перемещения, вдруг расплакался. За три дня Джанетт уже прекрасно изучила все его потребности и смогла установить некоторый режим. Если следовать графику?— настало время кормления, чем бурундушка и занялась незамедлительно.—?Сухой подгузник и еда. Что ещё нужно для счастья? —?улыбнулась Джанетт, с теплотой глядя на успокоившегося и вполне себе довольного Сэма, мужественно вынесшего процедуры ополаскивания и переодевания и сейчас ухватившего её за палец. Если он не кричит?— то серьёзно смотрит на окружающий мир. Ещё маленький, но уже словно готовый к суровой правде жизни…Послышался скрип двери и шаги. Джанетт подняла голову?— в палату вошёл Саймон. Если бы она могла?— подскочила бы и рванула навстречу, но ей пришлось сидеть и лишь радостно улыбаться ему, одними глазами говоря: ?Я так рада тебя видеть!?, потому что на руках снова засыпал, поджав кулачки у подбородка, Сэм.—?Я скучал… —?почти шёпотом проговорил Саймон, подойдя и осторожно приобняв её. —?Поехали домой.—?Возьмёшь? —?улыбнулась Джанетт, указывая взглядом на сына. Получив утвердительный кивок, она осторожно передала Сэма на руки отцу, а затем?— встала рядом, прижавшись.—?Так долго ждали, и вот я уже держу его на руках,?— тихо, будто волнуясь, сказал Саймон. На самом деле?— он просто боялся разбудить кроху. —?Боже, он такой маленький, что мне страшно.Между прочим, в первые сутки после родов Джанетт испытывала ровно те же чувства каждый раз, когда ей приходилось брать сына на руки.?Вся окружающая действительность перестала существовать. Я держу на руках своего сына, часть себя, своё продолжение… Прошло три дня с его рождения, но мысленно я всё ещё там?— в том историческом дне. В том дне, когда было дано начало новому поколению Севиллов. В том дне, когда нас стало на одного больше. Теперь нас трое и жизнь с его появлением станет куда более насыщенной. Такой маленький, хрупкий, беззащитный, не вызывающий ничего, кроме любви и гордости за самого себя: я?— отец, на мне лежит ещё большая, чем когда-либо, ответственность. Конечно, просвещать и этим воспитывать детей просто?— когда они не твои. Теперь, когда я имею собственного сына, это будет несколько тяжелее. Нужно продумывать каждый шаг, ведь я наблюдаю за его развитием с первого дня его жизни… Пропадает всякое желание к научным обоснованиям, хочется просто кричать от радости: я стал отцом и я счастлив!?Спустя некоторое время?— после того, как Джанетт переоделась и переодела Сэма, взяла нужные вещи и попрощалась с врачами и акушерами?— бурундуки с чувством благоговения покинули здание роддома и сели в машину, что покорно ожидала под окнами, и отправились домой.—?Вот мы и дома,?— улыбнулась Джанетт, замечая за окном родной участок.Она вошла в дом и сразу почувствовала спокойствие и умиротворение, а увиденное в спальне заставило её улыбаться и мечтать взлететь к небесам: пол, усыпанный лепестками роз и ?Спасибо за сына, родная!? крупными буквами на стене у изголовья… Именно такие, казалось бы, мелочи (приятные мелочи!) делают счастливее и вызывают желание жить, вызывают прилив душевных сил, вызывают понимание того, что семья?— это действительно главная ценность.—?Я люблю тебя… —?Саймон прижал Джанетт к себе, подойдя, и поцеловал её волосы. —?Я не устану благодарить тебя за всё, что ты делаешь?— даже просто за то, что ты есть, за нашего сына… Прошло долгое-долгое время, прежде чем мы поняли, что созданы друг для друга, но теперь мы связаны навечно. Наша связь лежит у тебя на руках… И её зовут Сэм. —?он улыбнулся.—?Кажется, эта связь проснулась после утомительной дороги домой и не понимает, где находится,?— усмехнулась Джанетт, глядя на сонного сына. —?Наконец-то мы дома… Как же здесь хорошо…Саймону не оставалось ничего, кроме как согласно кивнуть. Да, она права. Ведь не зря говорят: ?Мой дом?— моя крепость?!Поздним вечером Саймон и Джанетт лежали на кровати. Ни шума телевизора, ни шума на кухне?— никакого постороннего шума. Сейчас есть кто-то, кто гораздо важнее телевизора. И этот кто-то лежал в самой середине кровати между родителями, подёргиваясь, сопя и кряхтя.—?Он похож на тебя,?— улыбнулась Джанетт, ласково проведя по лбу Сэма и рассматривая каждую чёрточку его крохотного личика. —?Только вот?— глаза…Да. Глаза. Большие, тёмные зелёно-голубые глаза?— цвета моря, цвета свободной, шумной волны. Только глаза отличали его от родителей: не чисто-голубые, как у отца, и не лиловые, как у матери. Но это вовсе не шло в недостатки, а даже наоборот?— выделяло и являлось неким достоинством.—?У кого-то в роду были глаза цвета морской волны?.. —?с вопросом посмотрела на Саймона Джанетт, чувствуя, как крохотные, ещё непослушные пальчики сжимают её мизинец.—?Не припомню,?— задумчиво ответил Саймон. —?Все мы разные, ты посмотри, сколько нас в семействе. Комбинация генов?— и вышло вот так. —?он улыбнулся, глядя на посерьёзневшего сына. —?Знаешь, у каждого должно быть своё чудо, а я счастлив вдвойне. —?Саймон наградил Джанетт чувственным поцелуем.—?Теперь нас ждёт совершенно другая жизнь. —?Джанетт мечтательно вздохнула и перевела взгляд на Сэма. Тот смотрел то на неё, то на отца, то по сторонам, слегка косясь и постепенно, шаг за шагом учась владеть собственным телом. Он будто подтверждал только что сказанные матерью слова: теперь всё будет по-другому. Он будет расти, развиваться, преодолевать сложности, мужать и крепнуть?— и они будут его надёжной опорой.***Элвин сидел на диване в гостиной в глубокой задумчивости: несколько дней назад у него и Бриттани появился племянник. Вместе с ним родилась новая, полноценная и крепкая семья. Севиллов стало больше. Он имел возможность лицезреть чувства Саймона: брат был счастлив, как ещё никогда за всю свою жизнь. Он любил Джанетт всем сердцем и искренне ждал от неё ребёнка. Отношение к детям у Элвина было двоякое все подростковые и юношеские годы: он то ненавидел их, сходил с ума в их обществе, если вдруг волей случая оказывался там, то привязывался, был готов проявлять заботу и любовь… Прошло много-много лет, но он до сих пор помнил Ворби?— того самого птенца, выпавшего из гнезда, которого он подобрал, самостоятельно назвал, выходил и привязался к нему так, как не привязывался ни к кому и никогда. Именно тогда в его сознании что-то перевернулось и он понял, что воспитывать кого-то, покровительствовать над кем-то, дарить кому-то внимание и любовь?— гораздо лучше, чем праздно проводить время, развлекаться и, возможно, ненавидеть тех, кто меньше и беззащитнее. Элвин давно думал и таки осмелился однажды заявить Бриттани о том, что мечтает поиметь от неё ребёнка. Он помнил об этом, он помнил даже её ошарашенное лицо в тот момент. Он понимал, что она не вполне готова, но знал, что она умеет искренне любить и вообще обращаться с детьми. В такие моменты её никак не назовёшь эгоистичной и самовлюблённой: она готова отдаваться без остатка и бороться за всё самое лучшее не во имя себя?— во имя другого. Элвин любил в ней эту черту, а теперь, когда его брат стал отцом и порхал от истинного счастья, желание иметь потомство вдруг заговорило в Элвине с удвоенной силой. Однако с навалившейся работой, справиться с которой возможно было только за пару месяцев, но никак не за пару недель, с происходящими вокруг событиями вообще эту мысль пришлось отложить обратно в один из ящиков долговременной памяти. Когда-нибудь. Когда-нибудь…—?Элвин, о чём ты задумался? —?спросила вдруг Бриттани, подсаживаясь к нему. —?Ты вообще в последнее время удивляешь меня. Ты постоянно думаешь.—?Это сложно объяснить, Бритт,?— вздохнул Элвин, прижимая её к себе. —?Однажды ты сама всё поймёшь. А сейчас?— дай мне просто помолчать. Насладиться тобой и сказать просто: я люблю тебя. Да, именно так?— просто. Люблю тебя.—?И я тебя, конечно же, тоже… —?Бриттани прижалась к нему крепче и заулыбалась.Она давно отпустила ситуацию: пусть Элвин действует сам. Но после событий трёхдневной давности ситуация решила никуда не уходить. Воспоминания были свежи, как никогда. Она сходила с ума от волнения, до боли сжимая руку Джанетт. Джанетт, которой пришло время рожать. Тогда она забыла всё, внимание было отдано только сестре. Бриттани всеми доступными способами пыталась облегчить её страдания. Может, она иногда не могла выносить старшую сестру, но любила её безмерно, по-настоящему. Своими глазами видя, что приходится пережить для того, чтобы на свет появилась новая жизнь, Бриттани пугалась, но теперь, когда Джанетт?— мать, она даже по-белому завидовала её счастью. Именно этот пример доказывает, что за счастье нужно бороться, счастье нужно строить, счастье нужно ждать.?Я смогу… Я ведь сильная. Я буду бороться. Однажды будет праздник и у меня. Сердце неспокойно. Может быть, оно хочет сказать, что ждать осталось недолго?.. Я начну прислушиваться. Я буду ждать.?Бурундушка взглянула в голубые глаза напротив: в них читалась задумчивость, но они, как подобает, горели энтузиазмом. Вот оно?— счастье, в красной толстовке и с глазами небесного цвета. Но оно должно достигнуть предела, и Бриттани верила, что это произойдёт. Она не знала временных рамок и даже не имела предположений. Вера в лучшее не имеет временных ограничений. Она просто находится рядом и помогает, когда это нужно.