20 (1/1)
***Шоичи уже минуты три сидел в одной позе, боясь пошевельнуться, и тоскливо смотрел на дверь, не решаясь уйти. У него не было также оснований для того, чтобы остаться, но что-то невидимое и очень авторитетное не давало ему даже просто встать.Его губы горели – да что там, горело все лицо; Ирие даже действительно стал подозревать, что у него поднялась температура, и Джессо с обещанным градусником был бы очень кстати. Из форточки тянуло запахом дождя и мокрого асфальта, синие занавески мерно раскачивались; небо было болезненно-голубого цвета, и Шоичи вдруг подумал, что все эти три часа для него не существовало ничего, кроме этой самой комнаты и собственных сомнений. Он окончательно перестал себя понимать. За дверью послышались знакомые шаги, тихо звякнул ключ в замочной скважине – в помещение вошел Бьякуран, державший в руках охапку разноцветных упаковок из-под таблеток и два градусника. До Ирие дошло.— Шо-тян…— Ты закрыл меня на ключ? Джессо кивнул, улыбаясь, и положил лекарства на кровать.— Я подумал, что так будет безопаснее для тебя. Да еще ты и никуда бы не ушел~— А вот.… Если бы я захотел уйти, а дверь закрыта?— Так Шо-тян совсем не хотел уходить?~ Ирие не нашелся с ответом, поэтому, покраснев, просто промолчал. Джессо ехидно ухмыльнулся и кивнул сам себе. Шоичи кашлянул. В глазах Бьякурана снова прочиталась неописуемая паника.— Да.… Со мной все нормально! Зачем ты вообще все это принес… — Шоичи с опаской наблюдал за тем, как Бьякуран встряхивает градусник, — нет, со мной, правда, все хорошо. Не надо только таблеток… Джессо его, казалось, просто не слушал; погруженный в чтение какой-то инструкции, он слабо тряс градусником и чуть хмурился.— Шо-тян, — задумчиво произнес он, — тут написано, что этой мазью надо натирать грудь. Как компресс, наверное. Давай я…— Нет! Шоичи, под чутким взглядом Бьякурана, демонстративно запахнул легкую кофту и подвинулся от него подальше.
— Это же для того, чтобы не болеть. Я, конечно, — пошло улыбаясь, — постараюсь держать себя в руках…— Бьякуран.… Прекрати! Со мной все в порядке, не надо никаких мазей и таблеток – я не люблю все это… больничное…— Зато меня любишь.Шоичи до сих пор удивлялся его потрясающей способности любую ситуацию и фразу обращать в свою пользу – Ирие так не умел и, наверное, поэтому не смог ответить ничего кроме простого, ничего не несущего в себе ?нет?. Джессо смотрел на него удивленно – хотя было очевидно, что он и не рассчитывал на другой ответ.
Шоичи вдруг почувствовал в себе силы встать, хлопнуть дверью и уйти – почему-то он был уверен, что именно сейчас Бьякуран не станет его останавливать. Ирие неуклюже поднялся, неотрывно смотря в пол, и прошел к выходу. Надевая рюкзак на плечо, он услышал его голос, наполненный странной прозрачной печалью.— Я все равно буду тебя ждать. Или сам приду. Он машинально поправил очки и вышел в коридор, осторожно закрывая за собой дверь.— Не решай за меня, как мне к тебе относиться, — тихо пробормотал он сам себе. Но Бьякуран все равно, наверное, все слышал – у итальянцев очень хороший слух, он где-то читал, — Это…совсем неправда.
?Ты был странным, но хорошим. Я думал, мы друзья? Не дождавшись ответа, он ушел к себе в комнату, не желая никого видеть.*** Едва войдя, счастливый Эллиотт, который в кои то веки обнаружился в комнате и которому этим самым счастьем не с кем было поделиться, начал восторженно рассказывать Шоичи об Амели, превышая лимит ?окей? даже для себя. Ирие рассеянно кивал, все же не решаясь его прервать, и, тактично намекая на желание отдохнуть от его бесполезного американского трепа, улегся на кровать лицом к стене. Он забыл, что итальянцы не понимают намеков.— Окей, потом мы ели шоколад – я, кстати, совсем не думал, что он может быть вкусным, если с орехами – попробуй его как-нибудь, окей? Так вот, мы пошли в парк – там все мокрое, и она тоже промокла вся – а, еще ей очень окейно идет синий цвет… Шоичи поморщился, вспоминая такие уже ненавистные синие занавески, и зажмурился, мысленно накрывая голову подушкой.— Окей, Шоичи, а ты чего такой… не окей? Что случилось?— Да ничего, все хорошо.— С девушкой поссорился, что ли? Окей, а почему ты мне про нее не рассказывал?..— У меня нет девушки, Эллиотт.— А почему грустный тогда?— Голова болит.— Окей! – Ирие не видел, что именно произошло за его спиной, но оно сопровождалось странным грохотом, — у Мел же должен быть мед! Шоичи, ты любишь мед? Меня мамка всегда им откармливала, когда я болел, окей? Окей, я тебе его принесу. Сейчас…— Эл, стой, не… Но услышал он только хлопок дверью.— Почему меня никто никогда не слушает… — обреченно прошептал Ирие, уже не мысленно накрывая голову подушкой, — чертовы итальянцы… Не прошло и минуты, как Шоичи начала грызть совесть.— Ну… даже если я его и обидел, — вел он с собой монолог, — он заслужил. Надоело же…?…что о тебе заботятся??— Совсем не это. То есть… Он не заботился! Он…домогался! – стремительно краснея и лицо в одеяле, — И.… Прекрати, я все правильно сделал! Мало ли, что ему бы потом в голову взбрело??Он просто хотел тебя вылечить?— Да я даже не болею! Совесть помолчала, терзая Шоичи ожиданием. Когда до Ирие дошло, что он мало того, что сходит с ума, так у него еще и раздвоение личности вкупе со странными влечениями к странному небесному итальянцу, совесть подала голос.?А если он не вернется?? Ирие сжал кулаки и понял, что больше не вынесет.— Зачем я вообще сюда приехал… Наслаждаясь звенящей тишиной, он думал о мафии и о том, что Бьякуран, наверное, не будет тихо сидеть, и ему обязательно достанется.
Он ведь и правда мог не вернуться.— Шоичи! Он поднял голову, взглянув на Эллиотта с раскрасневшимися щеками и Амели, стоящую рядом.— Хай, японец. Держи, — она небрежно поставила на тумбочку небольшую стеклянную банку меда, и устало взглянула на него, — И, — она порылась в кармане, доставая свернутый вдвое лист бумаги, — еще вот. Там по-японски, я ничего не разобрала.— И я, — невпопад заявил Эл, радостно улыбаясь и хватая за руку явно недовольную Амели, — Мел, пойдем…— Прекрати называть меня этим дурацким именем, — почти прошипела она, устало потирая лицо ладонью, — Ладно, японец, не болей. Джанэ. Эл пробормотал какое-то итальянское прощание и потащил девушку из комнаты. Шоичи удивился, как быстро жизнь проходит мимо него. Он же пропустил такое событие!.. На подушке лежал свернутый вдвое лист бумаги. Ирие знал, от кого он, и не решался развернуть. Все же открыв, он быстро начал читать, практически не вникая в смысл.?Я уезжаю сегодня вечером, и хотел провести день с тобой. Когда вернусь – не знаю. Поскучай по мне немного, это будет очень мило.
Смеряй температуру и жди меня – я, все же, сделаю тебе тот компресс, когда вернусь.
Люблю Шо-тяна? Совесть умилялась и злорадствовала, сердце билось как сумасшедшее, а Шоичи уже раз двадцатый на автомате перечитывал короткое письмо, сминая белую бумагу и смазывая чернила.