хостел (1/1)
з н а ю ч т о э т о о н— Сосед у тебя интересный, парень, — хозяин наклоняется через залапанную стойку регистрации и тон понижает, будто секрет: — В 39-м номере-то. Богом назвался.Его от Слова — передёргивает.Он щерится зло и деланно равнодушно поводит плечом, нервно подкидывая на ладони ключ — на брелке маркером "40".— Из психушки сбежал, что ли? Нахрена всякую шваль к себе пускаете...— Не похож он на психа, парень, — хозяин серьёзно качает головой. — Поменьше нас с тобой. А вот на Бога... так сразу и не скажешь, но глаза у него...— Ну хватит, — он обрывает жёстко, сжимая зубы. Добавляет тише: — ... У психов и богов глаза одинаковые. Мне ли не знать.Хозяин пожимает плечами, предпочтя, видимо, не спорить; только в спину уже бросает ножом:— А ты всё же остерегайся его, парень, — гость замирает, занеся ногу над ступенькой лестницы. Хозяин тяжело вздыхает: — Он тут уже неделю живёт. И каждое утро о тебе справляется.— Утром меня здесь не будет, — гость склабится и взбегает по лестнице.//Блять, блять, блять, блять, блять.Он по крохотной комнатке мечется зверем и рычит. Дьявол. Он так надеялся, что смог оторваться, уйти, но нет, к-о-н-е-ч-н-о. Разве Бог с-в-о-ё так просто отпустит. Глупо было и мечтать. Глупо было сбегать. Бог теперь гневается, вестимо. Бог накажет жестоко.Он даже не удивляется, когда в дверь стучат — не знает только, за что первее хвататься: за деревянный крестик на груди или за пистолет. А впрочем, толку? Он сам себя в ловушку загнал. Ему не вырваться теперь.Он идёт открывать.Бог стоит на пороге.Он хрипло, каркающе смеётся: Бог сегодня — мальчишка. Такое уязвимое, такое слабое тело, он мог бы рвануть за длинные патлы больно, голыми руками хрупкую шею сломать, — вот только знает заранее, что не выйдет.Хозяин всё же был прав: Бога выдают глаза. Инъекция — два кубика небес — укол в сердце, и жидким азотом по венам.Под этим взглядом ему только сгорать дотла.Бог не даёт ему ни слова сказать — Бог непослушные человечьи руки вскидывает, обхватывая его за плечи, и всем тонким телом дрожит, прижимаясь ближе — так трепетно, так жадно, так... мстительно.Его в этом почти нежном объятии судорогой бьёт, как под током.Внутри месиво. Из рёбер, сердца, лёгких и позвоночника, мясо и кости в мерзкую кашу, и кровь поднимается, бурлит в горле.Он был бы мёртв в то же мгновение — но его Бог держит, и он в-ы-н-у-ж-д-е-н чувствовать каждую секунду адской боли.Кровь хреначит наружу через рот.А с кровью — ярость, и сила, и жизнь.Богу его кровь не нужна.Бог его ж-и-з-н-ь вытягивает густыми прозрачными каплями.Останавливается чуть позже обычного и брезгливо отнимает руки.Он разбивает колени, падая.Он в себе не чувствует больше н-и-ч-е-г-о. Всё вроде по-прежнему, и хребет цел, и рёбра на месте, и сердце по ним ударяет лениво, раза в четыре реже, чем надо. Он свои серые ладони разглядывает бессознательно, то и дело сжимая веки — глаза болят изнутри, словно ещё немного и лопнут, и мир идёт тёмными пятнами. И в ушах звенит тишиной. Но он почему-то слышит.— Не сбегай больше, — Бог просит ласково, и треплет пальцами по волосам.Как собаку.Ему грудь раздирает истеричным смехом.У него только плечи раз вздрагивают конвульсивно.Хлопает дверь, и он остаётся один в темноте.