В тихом омуте черти водятся. Хэмфри Ван-Вейден (1/1)

Как и обещала, теперь давайте в подробностях говорить о личности Хэмфри. В конце концов, одной только сексуальной идентичностью его характер не ограничивается (Пусть в других книгах/фильмах/сериалах бывает, конечно, по-другому, однако мы сейчас не об этом).Для начала скажу вот что: это только на первый взгляд Хэмфри Ван-Вейден кажется безликим протагонистом вроде той же Беллы Свон из ?Сумерек?. Чем больше о нём задумываешься, тем глубже оказывается этот тихий омут. Но обо всём по порядку.Хэмп и близкие людиНачать я хочу с одного наблюдения, которое я сделала далеко не с первого прочтения. Хэмп (для краткости и по привычке я с этого момента буду называть его именно так) около года проводит чёрт-те где, полностью оторванный от привычной среды, от всех своих друзей и от семьи. А теперь, внимание, как часто он думает хоть о ком-нибудь из них?Он несколько раз упоминает мать и сестёр, но больше вскользь. Разок говорит об отце?— мол, тот всегда называл Хэмпа ?книжным червём?. Однако ни о ком из членов своей семьи Хэмп не вспоминает с той теплотой, какая была бы уместна для мыслей о близких.Как уже упоминалось во введении, Хэмп никогда не интересовался женщинами и женат никогда не был. Так что жены или любимой женщины у него быть не может в принципе.Хорошо, возможно, не повезло ему с семьёй?— ну бывает, в конце концов. Как насчёт друзей?Один раз Хэмфри говорит об университетском клубе, но без особого энтузиазма, просто воображая себе, как они там отреагируют на новость о его гибели. Да почти что никак они не отреагируют?— и сам Хэмфри думает о них… в принципе, никак.Единственный человек из прошлой жизни, о котором Хэмп вспоминает с чем-то, похожим на привязанность,?— это его приятель Чарли Фэрасет. Хэмп не раз за весь роман думает о его остроумии. К тому же, из самого начала книги мы узнаём, что он навещал Чарли каждую неделю. Была ли эта дружба настоящей? Думаю, эти отношения, из всего что у Хэмпа имелось больше прочих были похожи на какую-никакую привязанность, однако я бы не посчитала их близкой связью. Не выглядит это как, что называется, ?душевно из души в душу?.Таким образом, Хэмп оказывается чудовищно одиноким человеком, без единой настоящей привязанности. Почему же так получилось?Возможно, конечно, Хэмпу в принципе не нужны близкие люди?— и ему и так хорошо. У меня есть основания считать, что это не так, и Хэмп на самом деле нуждается в привязанности,?— но об этом мы поговорим несколько позже. А пока что пойдём дальше.?Джентльмен? и ?настоящий мужчина?Есть в Хэмпе одна жуткая и удивительная черта: он живёт в вечном отчаянном стремлении соответствовать определённой роли.Помните те насквозь фальшивые отрывки про ?настоящего мужчину? из предыдущей части? Помните, как Хэмп запихивал себя в образ самца, как в костюм не по размеру? Да-да, именно что в костюм. А до этого Хэмп носил костюм благородного джентльмена?— который, надо сказать, на Хэмпе тоже не очень ладно сидел. Просто посмотрите на эту цитату:К стыду своему должен признаться, что я, увернувшись от удара, выскочил из камбуза. Что мне было делать? Сила, грубая сила, царила на этом подлом судне. Читать мораль было здесь не в ходу. Вообразите себе человека среднего роста, худощавого, со слабыми, неразвитыми мускулами, привыкшего к тихой, мирной жизни, незнакомого с насилием… Что такой человек мог тут поделать? Вступать в драку с озверевшим коком было так же бессмысленно, как сражаться с разъяренным быком.Так думал я в то время, испытывая потребность в самооправдании и желая успокоить свое самолюбие. Но такое оправдание не удовлетворило меня, да и сейчас, вспоминая этот случай, я не могу полностью себя обелить. Положение, в которое я попал, не укладывалось в обычные рамки и не допускало рациональных поступков?— тут надо было действовать не рассуждая. И хотя логически мне, казалось, абсолютно нечего было стыдиться, я тем не менее всякий раз испытываю стыд при воспоминании об этом эпизоде, ибо чувствую, что моя мужская гордость была попрана и оскорблена.Я привожу её, потому что это типичнейший пассаж из романа. Хэмп изъясняется подобным образом… скажем так, очень часто. Он любит пускаться в самооправдания, заметать свои недостатки под коврик, придумывать, чрезмерно подробно и утомительно объяснять свои чувства.Всё это характеризует Хэмпа, как человека крайне нецельного, совсем не уверенного в собственном ?я?. Он всё время панически оглядывается на то, удаётся ли ему соответствовать нужному образу.Нет в романе никакого становления героя?— Хэмфри просто-напросто сменил одну свою фальшивую личину на другую.И всё-таки, есть тут один очень важный момент. В отличие от какого-нибудь Ганнибала Лектера, тоже меняющего маски, Хэмп носит все свои ложные личности абсолютно искренне. Он действительно не осознаёт, что живёт чужими, навязанными извне идеалами. Просто потому что Хэмп себя настоящего толком и не чувствует.Сейчас я позволю себе уйти на территорию хэдканонов, но у меня сложилось впечатление, что Хэмп себя настоящего боится до одури и всю жизнь только и делает, что бежит от своей настоящей личности и настоящих чувств, панически перепрыгивая из роли в роль.Что же, учитывая, что у него за сексуальная идентичность и что за время тогда было… В принципе, Хэмпа можно понять.Хэмп, критическое мышление и эмпатияИтак, Хэмп живёт, забивая своё истинное ?я? разнообразнейшими фальшивыми личностями. Хэмп не просто никогда не спрашивает себя, чего же он хочет, кто он такой, предпочитая ориентироваться на то, что ему положено. Всё гораздо, гораздо хуже.У Хэмпа не только для себя самого имеется предписанный образ?— он всех окружающих людей запихивает в роли и отказывается видеть в них что-то за пределами этой самой роли. Сейчас объясню, что я имею в виду.Хэмп встречает Томаса Магриджа?— и за несколько мгновений определяет, что тот всего лишь жалкий и мерзкий червяк. В защиту Хэмпа: он оказался не так уж далёк от истины.И всё же сильно позже, в момент своего самого чёрного отчаяния Магридж вываливает Хэмпу всю свою подноготную.Из его надрывного монолога становится ясно, что у него чуть ли не мир рухнул от того, что он старался, из кожи вон лез, пытался получить симпатию Ларсена как человека, занимающего более высокое место в пищевой цепочке?— а тот этого рвения не оценил от слова ?совсем? (да ещё и явно отдал предпочтение Хэмпу, но об этом позже).Магридж чуть ли не с ума сходит от того, что он вроде играл по правилам, пусть жестоким и несправедливым, но всё же правилам,?— и всё равно остался в полном дерьме.Давайте посмотрим, как реагирует на это Хэмп:…Мне казалось порой, что Магридж ненавидит даже самого себя,?— так нелепо и уродливо сложилась его жизнь. В такие минуты во мне пробуждалось горячее сочувствие к нему и становилось стыдно, что я мог радоваться его страданиям и бедам. Жизнь подло обошлась с Томасом Магриджем. Она сыграла с ним скверную штуку, вылепив из него то, чем он был, и не переставала издеваться над ним. Мог ли он быть иным? <…>—?Не огорчайся, Томми,?— сказал я, успокаивающе кладя ему руку на плечо. —?Не унывай! Все наладится. У тебя еще много впереди, ты всего можешь добиться.<…>Это возмущение против судьбы продолжалось больше часа, после чего кок снова принялся за работу, хромая, охая и дыша ненавистью ко всему живущему. Его диагноз оказался правильным, так как время от времени ему становилось дурно, он начинал харкать кровью и очень страдал. Но бог, казалось, и вправду возненавидел его и не хотел прибрать. Мало-помалу кок оправился и стал еще злее прежнего.Хэмп вроде говорит о ?горячем сочувствии?, но что он думает и делает? Малодушно говорит, что ?всё наладится?, с некоторой неприязнью наблюдает за страданиями Магриджа, а потом, чуть ли не пожимая плечами, говорит, что после кок стал ?злее прежнего?.Морально же Хэмп строит толстенную стену между собой и переживаниями Магриджа. Хэмп уже с самого начала твёрдо определился с ролью для Магриджа?— и качественного сострадания исполнителям такой роли просто не положено.Если это и есть ?горячее сочувствие?, то ?Титаник??— это отличная комедия.Но не будем строго судить Хэмпа. В конце концов, Магридж и правда неприятный человек, для настоящего сочувствия ему подобному нужно обладать просто запредельным уровнем эмпатии. Я только нахожу крайне занимательным, что Хэмп изо всех сил старается убедить читателя, что он коку действительно сопереживает. Ну правильно, а то отсутствие сострадания как-то некрасиво выглядит. Совсем неблагородно и не по-джентльменски.Ладно, пёс с ним, с Магриджем. Давайте лучше посмотрим на отношения Хэмпа ещё с кем-нибудь.Вот хоть бы с тем же Джонсоном. Из всей команды он Хэмпу больше всех симпатичен?— так что можно предположить, что с сопереживанием проблем не будет. Ну, вы уже догадываетесь, что всё окажется не так просто. Давайте разбираться.В самый первый раз Хэмп с ними сталкивается в самом начале, когда Джонсон приводит его в чувство. Джонсон производит на него очень хорошее впечатление, особенно на фоне Магриджа. Забавно, что Джонсон Хэмпу нравится именно как друг, а не вот это вот всё, и это заметно по тексту. То есть может же Лондон прописать платоническую симпатию мужчины к мужчине. Может, но почему-то не хочет.Чуть позже Хэмп видит, как Ларсен обращается с Личом и пугается. В принципе, это всё. После этого Хэмп начал относиться к Джонсону с лёгкой симпатией, что, в общем-то, понятно.Это всё было бы до зевоты скучно, да только дальше происходит вот что. Через некоторое время Хэмп пересказывает один из своих разговоров с Луисом. В числе прочего, там промелькнула вот эта фраза:Волк силен, а эта волчья порода не терпит силы в других. Он видит, что и Джонсон силен и его не согнуть,?— этот не станет благодарить и кланяться, если его обложат или влепят по морде.И если до разговора с Луисом Джонсон был Хэмпу просто симпатичен, то теперь Хэмп не может заткнуться про то, какой Джонсон сильный и мужественный и как он прав в конфликте с Ларсеном. Посмотрите на эту цитату:Джонсон же, по-видимому, знал, что ему предстоит, и покорно ждал своей участи. В том, как он держался, я вижу полное опровержение грубого материализма Волка Ларсена. Матроса Джонсона одушевляла идея, принцип, убежденность в своей правоте. Он был прав, он знал, что прав, и не боялся. Он готов был умереть за истину, но остался бы верен себе и ни на минуту не дрогнул. Здесь воплотились победа духа над плотью, неустрашимость и моральное величие души, которая не знает преград и в своем бессмертии уверенно и непобедимо возвышается над временем, пространством и материей.Хэмп наблюдает за Джонсоном и за его избиением вовсе не с нормальным человеческим состраданием. Вместо этого он поёт дифирамбы несгибаемой внутренней воле Джонсона и это… Очень странно звучит.Хэмп с подачи Луиса ставит Джонсона на пьедестал униженного и оскорблённого эталона мужества, и Хэмп даже не пытается как-то сам разобраться, кто там в конфликте между Ларсеном и Джонсоном прав, а кто виноват. Так что в искреннее сочувствие Хэмпа… Простите, но я в него не верю.Я не хочу перегружать статью ещё и подробным разбором стычки Ларсена и Джонсона, поэтому ограничусь вот чем: по моему личному впечатлению, там всё было значительно сложнее, чем просто ?плохой Ларсен?— хороший Джонсон?. Сейчас важно другое.Важно, что Хэмп ни на секунду не пытается подвергнуть сомнениям слова Луиса, а сходу полностью с ним соглашается. Хотя, ну казалось бы, у Хэмпа есть возможность напрямую поговорить с Ларсеном и выслушать обе стороны. Но он ей не пользуется, он предпочитает просто слепо поверить Луису.Я заостряю внимание на этом моменте, потому что это не единичный случай. Вот Луис делится своим мнением о Волке Ларсене:Берегись шквала! Больше я тебе ничего не скажу,?— предостерег меня Луис, когда мы на полчаса остались с ним вдвоем на палубе. Волк Ларсен улаживал в это время очередную ссору между охотниками. —?Никогда нельзя сказать наперед, что может случиться,?— продолжал Луис в ответ на мой недоуменный вопрос. —?Старик изменчив, как ветры и морские течения. Никогда не угадаешь, что он может выкинуть. Тебе кажется, что ты уже знаешь его, что ты хорошо с ним ладишь, а он тут-то как раз и повернет, кинется на тебя и разнесет в клочья твои паруса, которые ты поставил в расчете на хорошую погоду.У Луиса есть определённое мнение про Ларсена, которое составлено по большей части из кучи разных сплетен. Лично-то с Ларсеном Луис почти не общался?— в отличие от Хэмпа.Правдивы ли слова Луиса, мы будем разбирать в следующей части. А пока важно только одно: Хэмп опять бездумно перенимает чужое мнение, имея при том кучу возможностей составить собственное.У литературного критика оказывается маловато критического мышления?— ну чем не парадокс?Итак, мы посмотрели на отношения Хэмпа с Магриджем, Луисом и Джонсоном, а так же с Мод в предыдущей части. Я вижу везде одну и ту же тенденцию: Хэмп очень быстро подбирает для человека какую-нибудь роль?— это может быть роль ничтожества и подхалима, или роль идеала несгибаемого мужества, или дамы в беде,?— и начинает выстраивать отношения с этой ролью, а вовсе не с самим человеком.Есть конечно кое-кто, с кем этот номер у Хэмпа не получается. Это Волк Ларсен. Он ни в какую роль не впихивается, но… А про ?но? будет целая отдельная часть.Пока только замечу, что Хэмпа всю книгу болтает между бешеным восторгом и циничной демонизацией, да только вот увидеть человека в Ларсене у него так и не получается. Впрочем, Хэмп изо всех сил старался как раз не видеть в Волке Ларсене человека.Самое страшное, что даже посочувствовать Хэмп по-человечески оказывается никому не способен, потому что всё его сострадание идёт через ?как положено себя чувствовать?, а вовсе не от сердца.Итак, что же это значит? Является ли Хэмп не способным критически мыслить социопатом? При желании текст наверно можно трактовать именно так?— да только у меня этого желания нет. А потому позвольте мне снова залезть в хэдканоны.Как человеку, который сам себя не принимает и панически боится, начать думать своей головой? Мне вообще нравится считать, что критическое мышление Хэмп себе позволяет только в своих рецензиях, но в остальном идёт по жизни, руководствуясь только тем, что ему говорят другие. Потому что себя самого послушать ну очень страшно.Я вижу Хэмпа человеком, который настолько с собственным ?я? не в ладах, что он просто не умеет по-другому, кроме как жить в чужих ролях. Он и сам себя воспринимает исключительно через призму очередного ярлыка. Так откуда же ему взять и вдруг начать обращаться с окружающими как-то иначе, лучше, чем с собой?Значит ли это, что Хэмп в принципе не способен на настоящую эмпатию? Думаю, что нет. Пусть он человек не самый добрый и сострадательный, но я считаю, что кому-то действительно близкому Хэмп мог бы сопереживать.Другой вопрос, что где же этот действительно близкий человек?Мод? Да не смешите, никакой близости там не было и в помине.Мать, сёстры? В начале статьи мы видели, что нет.Волк Ларсен? Это отдельная очень долгая история, но близкими людьми они так и не стали.Настоящей, ничем не испоганенной связи от сердца к сердцу у Хэмпа ни с кем, увы, не было. На страницах романа?— так точно. За пределами… Тоже скорее нет, чем да, на мой взгляд.Положительные качестваЧто же за портрет у нас пока что вырисовывается? Одинокий, несчастливый человек, но вместе с тем трусливый, малодушный и лицемерный. Мда.В Хэмпе как будто бы нет ни единой светлой черты. К счастью, это всё-таки не так.Несмотря на огромные проблемы с тем, чтобы думать собственной головой, глупым Хэмпа назвать никак нельзя. Его род занятий предполагает определённый интеллект,?— давайте не будем забывать об этом.Что же до непосредственной демонстрации хоть какого-нибудь в тексте: Хэмп бывал?— пусть редко, но всё же бывал?— остроумен, Хэмп как-никак и правда в одиночку додумался до того, как починить шхуну.Жалко, что в основном почти весь его ум уходит на то, чтобы поддерживать свой ?правильный? фасад, так-то бы примеров и побольше могло набраться.Как бы то ни было, Хэмп вполне себе умён. Не бог весть какой плюс, но надо же нам с чего-то начинать.Благо, на этом положительные качества у Хэмпа не заканчиваются. Надо сказать, что пусть и ?настоящего? Хэмпа мы толком так и не увидели, но есть ещё кое-что не наносное (кроме хорошо подавляемой гомосексуальности), что Хэмп демонстрирует на протяжении всей книги.Хэмп?— неисправимый, совершенно непотопляемый ха-ха, забавная двусмысленность оптимист. Этот оптимизм?— неотъемлемая часть его характера, и именно он помогает Хэмпу освоиться на ?Призраке?, совладать с Магриджем, не даёт впасть в уныние на необитаемом острове.И дело вовсе не в том, что у Хэмпа имеется какая-то особенно хитрая философия, позволяющая ему никогда не терять присутствия духа?— вовсе нет.Я, нахватавшись умных слов из гугла, сказала бы, что у Хэмпа высокий уровень психологической резильентности?— так в психологии называют способность личности справляться со стрессами.Да, у Хэмпа имеются отвратительные защитные механизмы. Но это не отменяет того, что сила духа у него тоже присутствует?— и ещё какая.Кому-нибудь оптимизм может показаться не бог весть каким большим достоинством. Однако именно оптимизма не хватает тому же пресловутому Магриджу, чтобы вылезти из того дерьма, в котором он так крепко засел. Именно отсутствие оптимизма во многом и губит Волка Ларсена.И всё же, помимо ума и несгибаемого оптимизма, у Хэмпа есть ещё одна светлая черта. Её, правда, гораздо сложнее передать словами. По крайней мере мне.Хэмп очень романтичен. Он любит книги, он впечатлителен, он душевно и с неподдельным восторгом описывает всю эту морскую атмосферу.Но, что важнее всего,?— так это его чувство к Волку Ларсену. Я надеюсь, что к этому моменту все гомофобы уже вышли из чата. Нет, это ни в коем случае не любовь, и даже влюблённостью это можно назвать разве что с оговорками. И всё равно?— несмотря на то, что Ларсен объективно жизнь Хэмпу ещё как попортил и вёл себя препогано?— Хэмп не может перестать тянуться к нему.Нет, это не Стокгольмский синдром. Можно долго расписывать почему, но главная причина одна: Хэмп не отрицает того, что Ларсен ведёт себя отвратительно, не считает, что тот же Джонсон ?самдураквиноват?. Если вы хотите посмотреть на настоящий Стокгольмский синдром?— в ?Танце с Драконами?, пятом томе ?Песни Льда и Пламени?, есть главы Вонючки, вот они великолепно его демонстрируют.А чувство, которое испытывает Хэмп, очень непростое, но всё равно невероятно настоящее. И очень красивое. Там есть и физическое влечение, и интерес к личности, и восторг, и просто бешеная искренность. Так одна человеческая душа тянется к другой душе.Непросто по-настоящему восторгаться такими человеком, как Волк Ларсен,?— но Хэмп смог. А способность испытывать настолько глубокие чувства очень ярко характеризует человека.Если вы позволите мне немного сентиментальности, я бы описала Хэмпа как человека, у которого каким-то удивительнейшим образом мелкая, трусливая душонка уживается с по-настоящему большим и зорким сердцем.Ничего не скажешь, потрясающий персонаж. Не самый приятный, но всё равно потрясающий.