he loves me (1/1)

Джудас на крохотной сцене в душном клубе что-то отчаянно орёт в микрофон, и ему кайфово. И спокойно. Среди всего этого хаоса из ревущей музыки, света и дыма, алкоголя, травы и запаха секса — его шаткое самостоятельное равновесие, его центр мира. В иной форме он сосуществовать с этим миром не умеет и не хочет, если честно.Джудас перед проигрышем выдыхает резко и вскидывает руку. Просто цепляется за закреплённый на сцене шест, прижимаясь к нему спиной и затылком. Просто стоит, запрокинув голову, прикрыв веки, медленно гоняя кадык вверх-вниз по открытому горлу, и грудь вздымается часто-часто.Мэри бы со смешком сказала: "Икона".Джизас бы с нежностью шепнул: "Выпендрёжник".Он, вздрогнув, снова открывает глаза. В них всё плывёт, зрачки как блюдца; он словно обдолбанный чем-то, хотя этот приход — он просто от музыки.Он в толпе полураздетых тел умудряется всё-таки Джизаса отыскать — скорее чувствует, чем действительно видит; руки тянет к нему, и стонущим выдохом в микрофон:"Иди ко мне, мой маленький бог."Джизас фыркает и салютует ему стаканом с виски — гордый; а где-то внутри всё равно мурашками покрывается. От голоса. У Джудаса в жизни голос никогда т а к и м не бывает — низким, томным, заигрывающим... Джудас в жизни — резкий, отрывистый, лаконичный; а чаще вообще молчит.Зато сейчас — хрипло-сбито дышит, будто вот-вот кончит, и _скулит_ — все слышат — без стыда, без смущения, с острым чувством необходимости:"П о ж а л у й с т а".Джизас ухмыляется, допивает залпом; Джизас довольно жмурится и пробирается к сцене.Джудас ему руку предлагает — и с силой дёргает на себя, в п е ч а т ы в а е т. Тело в тело, рот в рот. Душу в душу, наверное, тоже.Джизас его волосы в кулак сгребает, оттягивает больно — Джудас что-то мычит и _под_него_ прогибается, Джудас покорный, Джудас уступает, Джудасу т а к х о р о ш о.Когда Джизас ритмично в его ногу бедром толкается.Когда Джизас паучьими пальцами невесомо по краю его шипастого ошейника пробегает и резко сдавливает под ним.Когда Джизас его почти отпускает, позволяя допеть последние строчки, но оттягивает ворот кожанки и зубами вгрызается в изгиб плеча, так что слова теряются в очередном хриплом стоне.Неон заливает умопомрачительные небесные глаза адским красным, но Джудас всё равно в его взгляде тонет, и так хочется быть с ним, в нём, на нём, под ним — без разницы, лишь бы побыстрее, пусть даже прям здесь, наплевать на всех, заняться любовью в общем зале, упасть перед ним на колени.Джизас сжимает его член через штаны, ехидно ухмыляется и скользит языком по горячим губам, и Джудаса ведёт окончательно — Джудас кончает, вцепившись в его плечи. Кажется, никто и не замечает особо, кажется, никому вообще нет дела, а без микрофона его стоны и маты хриплым шёпотом слышит только Джизас.Джизас потом утаскивает его в коридорчик за сценой и втрахивает в стену, не озаботившись тем, чтобы спрятаться в какой-то кладовке, а носящиеся мимо апостолы даже не останавливаются, чтобы полюбоваться и прокомментировать — только кривятся и несутся дальше.Джудас их гримасы видит и счастливо склабится на каждую: они так сладко напоминают ему, что из всех — маленький бог выбрал его. Только его одного. Навсегда.Он оплетает Джизаса руками и хрипло-горячо выдыхает такое редкое, такое ценное "люблю" в эльфье заострённое ухо.И снова _скулит_, сжимаясь всем телом.В этот раз они срываются одновременно.