Глава 12 (1/1)

?Мы ненавидим тех, кого любим, потому что они способны причинить нам больше всего страданий?—?Лин Старлинг—?И далеко отсюда твои друзья? —?осторожно протягивает брюнетка, плетясь рядом с Габриэлем. Он бросает на неё взгляд не выражающий толком ничего. Поначалу думает не отвечать, но в ту же секунду осознаёт, что она попросту не отстанет.—?На следующей улице. И в двух кварталах отсюда. —?Немного медлит, окидывает особу беглым взглядом, добавляя:?— Так что постарайся не открывать рот.—?Ауч. —?Будто обожжённая, обиженная, девушка отступает назад и слегка лукаво усмехается.Пока стригой что-то рассматривает в темноте, Эйм спрашивает себя?— почему же он так непостоянен? Ответ вроде бы находится сам собой. Он всё ещё ничего не понимает. В плане… его просто бросили в непроглядную тьму. Превратили в нечто, оставив в полном неведении. Её глаза застыли на тёмном силуэте вампира, брови слегка сдвинулись к переносице. Эйм много думает в последнее время. Много думает о Боливаре. Этого достаточно, чтобы ощутимая волна какого-то пластикового страха накрыла ледяной волной. Девушка встряхивает головой, сжимая кулаки.Это Манхеттен? Боливар, кстати, даже не удосужился уточнить, куда и зачем именно они направляются. Лениво ступая по влажному асфальту, Эйми мысленно поправила себя. Он. Не они. Девушка же была кем-то вроде портящего планы ребёнка, которого не к кому пристроить, поэтому приходится тащить с собой. Засунув руки в карманы грубой парки, брюнетка то и дело бросала взгляды в спину стригоя, идущего впереди. Интересно, почему он не снимает парик? И почему наносит грим каждый вечер, упрямо разглядывая своё отражение в зеркале… какое оно там? С напылением хрома или… хромированное зеркало? Почему-то только в них стригои отражались совершенно нормально, в то время как обычные посеребренные зеркала неистово искажали отражение вампира. Эйми понятия не имела, почему хром каким-то образом исправляет это недоразумение, но пытаться разгадать этот секрет всё равно что головой в стену биться?— бесполезно, отнимает силы и совершенно безрезультатно на выходе. Пнув носком ботинка ни в чём не виновный камушек, девушка застыла на месте. Слишком тихо. Теперь это, несомненно, пугало до мурашек.Где-то выше головы, на кирпичных стенах, подмигивают своим мягким светом уличные фонари, причём так, что становится максимально неуютно и желание вжаться в уголок теперь официально восседает на первом месте. Сглотнув подступивший к горлу страх, девушка догоняет уже порядком отдалившегося от неё вампира. Ей, конечно же, страшно. Одна, в абсолютно чужом городе, где вместо людей лишь твари, отчаянно желающие поживиться свежей человеческой кровью. Звук шагов на пустой улице, перемешивается с приглушённым шумом города. Нью-Йорк мёртвый, пустой, опустевший… но всё ещё шумный и надменный?— в своём вечном страдании он вынужден надевать маску безразличия, как человек, который скрывает свои истинные чувства. Но город горит всеми оттенками красного. Тлеет, увядает и в панике теряет всю свою силу, свои цвета, он отдаётся смерти на милость, умоляя её прикончить всё оставшееся живым в нём. Эйми такая же, за исключением мертвенности. Она вполне себе жива, что с каждым прожитым днём здесь уже можно посчитать достижением. Оцарапанный носок её ботинка пинает ещё один камушек и он пролетает мимо безразлично плывущего стригоя. Его глаза следят за траекторией полёта почти автоматически, затем музыкант заставляет себя проморгаться, будто ему это действительно жизненно необходимо.Его человеческая сущность уже успела сделать выводы о маленькой мисс Палмер, и сделала она их совсем не верно. Вечной ошибкой Габриэля-человека всегда была нетерпеливость, отчего он постоянно спешил жить, не взирая на последствия от его, будем откровенны, скверного характера. Вампир почему-то нарочно не спешил выполнять поручение, наслаждаясь неровным и отрывистым биением сердца девушки, идущей чуть позади. Как испуганная лань, как брошенный котёнок, она обхватила свои хрупкие плечи тонкими пальцами и, сипло вдыхая воздух сквозь приоткрытые губы, всё время оборачивалась и подпрыгивала от любого шороха. Упрямая. Трусливая. Эти два абсолютно разных качества смешивались в одном сосуде, и это было очень необычно. Она не проронит ни слова, если её действительно не охватит ледяной ужас, закричит только в последнюю секунду… возможно, она храбрая. Но не сильная, иначе бы воспользовалась любой из тех возможностей, когда могла пристрелить Боливара. Гейб мог поклясться, что буквально ощущает затылком давление её пульсирующих зрачков. Они сужаются от страха, и в следующую секунду заполняют собой синий океан её круглых глаз в мимолётном спокойствии.—?Может, всё же скажешь, для чего мы здесь?Игнорируя настойчивую просьбу о молчании, выпаливает Эйми, едва ли не подпрыгивая на месте от напряжения внутри. Почему-то она сомневается, что её шкура будет спасена экс-рокером, даже несмотря на то, что произошло между этими двумя парой часов ранее. Они… поцеловались? Девушку вновь захлестнули те эмоции, стоило вспомнить неожиданное умиротворение, граничащее с острым ощущением опасности, а осознание того, что её жизнь была буквально в чужих руках, пришло только сейчас. Эйм будто снова ощутила тот жар, который источало тело этого кровожадного хищника. Его руки могли запросто переломать ей кости, цепкие пальцы?— разорвать её плоть, но вместо этого он прижимал ей тело к себе, как нечто нужное и ценное. Теперь девушка была точно уверена, что его мрачную оболочку и чудовищную сущность наполняли светлые эмоции. Да, они, возможно, были не совсем идентичны человеческим, но все они были его собственными. И это более чем реально. Она отчего-то вдруг поняла и почувствовала, что среди его неотъемлемой жажды крови мелькает ещё что-то… что-то, чему нельзя было найти объяснения после всего того, что брюнетка смогла выведать о стригойской природе.Они знают, как ненавидеть. Почему они не могут знать, как любить?Это вопрос почему-то не давал ей покоя. Пора бы уже подумать о чём-то другом.Её вопрос растворился в ночи, оставшись без ответа. Глухой, но достаточно громкий удар вывел девушку из размышлений, а шорох после отрезвил беспокойное сознание. Чтобы разглядеть что-то относительно большое и, по всей видимости, тяжёлое за спиной стригоя, нужно было постараться. Чтобы глаза привыкли теперь к ещё большей темноте, пришлось вглядываться в мрачную улицу, спустя несколько секунд различая едва уловимые силуэты. Боливар волочил по земле какую-то испачканную в грязи сумку, пока Эйм пыталась понять, что же такого важного в ней было, что пришлось тащить сюда ещё и её. Постоянно недовольное выражение его лица сменилось лёгкой обеспокоенностью, озадаченностью. И стоило девушке открыть рот, как её вновь грубо пресекли:—?Спрячься.—?Что ты… —?она задохнулась от потока холодного ночного воздуха и встретилась со взглядом музыканта.Вскинув брови, Эйм уже почти закипала от ярости. Он либо вечно закрывает ей рот, либо постоянно перебивает. И терпения на это оставалось всё меньше, даже несмотря на то, что Габриэль сильнее и быстрее неё, так что убежать в случае чего не удастся. Девушке всё же пришлось повиноваться и, под напором взгляда двух холодных белых глаз, притихнуть в брошенном чёрном фургоне неподалёку. Шум от подъезжающего автомобиля, шуршание, хлопки дверей, после?— шаги по мокрому асфальту. Сквозь загрязнённые окна были видны лишь размытые силуэты, чего было совершенно недостаточно, чтобы разглядеть тех, кто так вовремя решил нарушить их ?увлекательное? времяпрепровождение. Затаив дыхание, Эйми прислушивается к шуму не заглушённого двигателя, затем к голосам:—?Что в сумке? —?угрожающий тон совершенно незнакомого голоса вынуждает насторожиться. Гейб игнорирует?— кто бы сомневался?— вопрос патрульного, продолжая упрямо молчать. Девушка сразу подумала о полиции, ведь только им сейчас есть дело до всего, что творится. Её брови невольно сводятся к переносице.—?Земля. Она полна земли. —?Теперь уже другой голос, немного ниже первого?— озадаченный. Да любой бы так отреагировал на огромную сумку, чёрт, с обыкновенной землёй! Эйми сжимает челюсти. Этот невыносимый стригой потащил её в холодную ночь за какой-то землёй? Она закатывает глаза от злости. Особо острым умом как он, так и ему подобные, точно не блистали.—?Я знаю тебя! —?восклицает первый мужчина, слегка удивлённо. —?Ты же тот певец?— Боливар. Все эти здания твои, так?Последний лишь раздражённо фыркает в ответ, и этот звук сливается с его тихим рычанием, которое выдавало сильное недовольство. Габриэль определённо зол, и Эйм на секунду даже искренне посочувствовала тем двоим. Они играют с огнём, не подозревая на самом деле, кто он?— этот скандально известный?— в прошлом?— музыкант, и что вокруг вообще за чертовщина происходит.—?Не прикасайся. Не делай этого. В этой земле покоится Хозяин. —?Равнодушный, холодный, безразличный, в то же время слегка насмешливый тон. И от него даже сквозь перчатки Эйм чувствует, как вспотели ладони. Вцепившись пальцами в оборванную обивку салона, девушка отрывчато дышит ртом, будто воздуха становится всё меньше. По спине проходит лёгкий холодок?— какое-то шестое чувство ей говорит, что от неприятностей копам не отбиться.—?Да он обдолбанный!Хохотнув, восклицает другой, после чего слышно негромкое шебуршание. ?Чёрт, он лезет в сумку. Этот идиот лезет в проклятую сумку!??— внутри громыхает волнение, паника растёт всё больше и больше, а ноги уже не слушаются. Веки смыкаются, а перед глазами пляшут разноцветные пятна. Такое бывает от волнения… или от потери достаточного количества крови. Три. Два. Один. Гнетущая ночная тишина. Холодным лезвием в неё врезается истошный, полный ужаса крик мужчины, смешиваясь со злорадным смехом Боливара. Глухие удары. Эта ночь не могла быть спокойной.***Всё можно сравнить с искусством. Если к безупречно белому цвету добавить лишь каплю чёрного?— он теряет свою чистоту. Рано или поздно он полностью почернеет, и лишь выцветший сероватый оттенок будет отдалённо напоминать о его прошлом великолепии.А если… дальше? Если непорочную, мягкую кожу, скажем, на внутренней стороне руки, прогрызть острыми когтями? Проступившие из порезов капли неизбежно превратятся в кровавый водопад. Шрамы на ранее изумительно идеальной коже сделают её осквернённой, греховной, оскорблённой… Другой.Не может быть ночи без дня, или Солнца без звёзд. И всё же… тьма всегда тянется к свету, а свет порой нуждается во тьме.Во всём должно быть равновесие. Добро и зло. Ложь и правда. Чёрное и белое. Жизнь и смерть. Любовь... и ненависть.***Оставаться в этом сыром и тёмном фургоне не то, чтобы было каким-то спонтанным решением… Это скорее вынужденная мера, непосредственное давление со стороны этого стригоя. Страх забился в каждый угол больного сознания, а ужасные крики незнакомца не оставили от былой сосредоточенности Эйм ни капли. Больное любопытство всё никак не давало покоя, будто подталкивая в спину, но девушка ещё не могла покинуть своё сомнительной безопасности укрытие, точно бы кто её удерживал на месте. Она боится выглянуть наружу. Первый точно мёртв. Или… почти мёртв. Эйм видит, как мужчина в форме отползает в глубину улицы, лихорадочно сжимая ладонью раненую шею. Он определённо не жилец, раз стригой его заразил.Для него это один из немногих способов развлечься. Теперь наблюдения за страданиями и болью, которые он дарил другим, приносили отвратительно много удовольствия. Пока первый коп шокировано смотрит на то, как в его ладонь вгрызаются белые черви, а второй не может решить, что ему делать?— попытаться спасти обречённого или валить самому, Боливар уже пятится назад. Всё же второй выбирает самый неудачный вариант?— остановить его. Пока человек тянется за оружием, вампир сбивает его с ног и усмехается. Даже после того, как дал заковать себя в наручники, Гейб всё равно осознавал своё превосходство. Сейчас же он наблюдает за тем, что же мужчина сделает дальше, и он делает нечто совершенно глупое и необдуманное: хватает стригоя за фальшивые волосы и тянет. И застывает на месте, глядя на копну спутанных волос в своей руке. Мысленно стригой уже ликует, недолго рассматривая обескураженное выражение лица напротив. Этой секунды хватило на то, чтобы ранить жертву стремительно вырвавшимся изо рта жалом и бежать, пользуясь временной беспомощностью последнего.Первый выстрел вынуждает её замереть от страха. Руки предательски задрожали, уши ненадолго заложило. Второй отрезвил, как звонкая пощёчина, но звуки вокруг приглушились ещё больше. Странное ощущение, когда в некогда пустую и лёгкую голову приходит одновременно несколько десятков мрачных мыслей. Вопросов, которые некому задать. Что теперь делать? Как она вообще здесь оказалась? Явно не вписываясь в общую картину разрухи и хаоса, сидит на чужой улице, вздрагивая от каждого шороха, обхватив себя руками, как последней защитой. Эхо от выстрелов до сих пор плавно оседает в воздухе, оставляя за собой пугающую тишину. Она жива лишь благодаря ему, хотя теперь это не имеет значения. Ничего уже не имеет. Эйм хотелось верить, что он не мёртв, а просто бросил её. Но вот что ей приносило больше боли, она так и не могла понять. Почему она думала только о том, что Боливар скорее предпочтёт прикончить её сам, а не бросить где-нибудь на Манхеттене на потеху бродячим кровососам? Как глупо было верить ему. Снова.Две пули, ловко проскользнувшие глубоко под кожу в боку, замедлили и заметно разозлили вампира. Теперь он захотел насладиться шоу, наблюдать за тем, как кто-то из этих двух идиотов с ужасом вдохнёт в последний раз, синея от стремительного обескровливания, а лучше, чтобы оба. Разинув рот, стригой выпускает наружу ?лепестки? отростка, издавая громкий крик, смешанный с рычанием. А затем происходит нечто ужасающее: десятки стригоев набегают отовсюду?— из соседних улиц, с крыш домов, будто бы появляются из неоткуда. Всего пара мгновений и вся улица кишит призванными разъярёнными вампирами. Стрелявший, бросив напарника, успевает запереться в автомобиле, который уже изо всех сторон окружили дикие и Габриэль с кровожадной ухмылкой забирается внутрь через опущенное стекло на переднем сидении. Вытащив того за шиворот, стригой отбрасывает мужчину к толпе голодных кровопийц и замирает на время. Он что-то забыл. Или кого-то? Вскидывая глаза на окруживших фургон существ, Гейб рычит, обнажая передние острые зубы. Почему он просто не может оставить её? Он запрещает себе думать о подобном, даже если уже поздно.Эйми пятится назад, зажимая рот ладонью, чтобы не заорать от ужаса. Их десятки. Казалось, стригои всё прибывали, будто сбегаясь со всего Нью-Йорка именно сюда. Широко распахнутые глаза наполняются слезами, лёгкие жжёт от жажды воздуха. Она готова молиться кому угодно, лишь бы твари не услышали тяжёлые удары её сердца. Девушка часто моргает, сбивая с глаз паршивую пелену и замирает при виде троих существ, наступающих прямо к ней. Теперь для неё нет никакого выхода. Теперь никакого смысла не осталось. Только тягучее ожидание смерти, которую непременно будет сопровождать ужасная боль.?Why'd you stick around, why'd you stay with me?Почему ты не уходишь, почему всегда рядом со мной?Why'd you fake it?Зачем притворяешься??The Neighbourhood — Honest***?Take you like a drugТы как наркотик для меня,Taste you on my tongueЧувствую тебя на языке.Ask me what I'm thinking aboutСпроси меня, о чем я думаю.I'll tell you that I'm thinking aboutЯ скажу тебе, что я думаю,Whatever you're thinking aboutО том же, что и ты.Tell me something that I won't forgetСкажи мне то, что я не забуду,But you might have to tell me againНо, возможно, тебе придется напомнить мне.?The Neighbourhood — Daddy Issues—?О чём ты думаешь? —?перекатываясь на живот, девушка вскидывает блестящие глаза на застывшего у окна вампира. Он смотрит прямо, куда-то сквозь чёрные клубы дыма?— сожгли ещё какое-то здание, либо оно загорелось по чистой случайности. Хотя последнее время случайности далеко не случайны, как бы неопределённо это не звучало. Боковым зрением Боливар поглядывает на брюнетку, а она упрямо смотрит на него.—?Это так важно?—?Несправедливо,?— Эйм закатывает глаза, утыкаясь подбородком в сложенные руки. Поймав непонимающий взгляд стригоя, продолжает,?— ты можешь прочесть мои мысли в любой момент, а я даже не узнаю, скажешь ты мне правду, соврёшь, или вообще не ответишь. Так что да?— это важно.—?Обо всём. —?Спустя несколько секунд полной тишины музыкант удостоил девушку ответом, чем слегка озадачил её. Эйм ожидала чего-то вроде ?ни о чём? или ?а ты как думаешь?? или же обыкновенной тишины вместо ответа.—??Обо всём?? —?удивлённо продублировав его ответ, Эйми затихла, словно следующие слова всё никак не могли сорваться с её губ,?— это не ответ.Вместо ответа Габриэль лишь усмехается и вдруг подходит ближе, от чего девушка резко садится на месте, напрягаясь всем телом. Она смело смотрит ему в глаза, пока дрожащие пальцы выдают волнение, скопившееся в её теле неконтролируемыми импульсами.—?Я хочу узнать тебя. Но ты то и делаешь, что отстраняешься,?— Эйм говорит вполголоса, словно боится озвучивать всё, что уже достаточно времени копилось у неё в голове,?— постоянно напоминаешь мне, какой ты страшный и чудовищный, кровожадный монстр. Я это и без того поняла.—?Если бы поняла, не искала бы во мне что-то другое.Он лениво опирается на спинку дивана, устремляя пустой взгляд вверх. Даже прекрасно понимая тот факт, что музыкант носит сценические линзы, Эйми чувствует себя несколько не комфортно каждый раз, когда сталкивается с ним взглядом. Неживые зрачки его глаз будто разрезают кожу, стоит ему взглянуть на неё; они лишают дара речи, заставляют застыть на месте, как в гипнозе. И всё тело будто бы переносит фантомную, идентичную настоящей, боль. Но она быстро проходит, оставляя лишь ноющее, тягучее напоминание о себе.—?Если бы в тебе была лишь кровожадность… —?чувствуя, как внутри всё кипит от нетерпения, Эйм подаётся вперёд, немногим сокращая дистанцию между ними,?— я ничего бы и не искала. —?Девушка хмыкает, опуская взгляд вниз,?— к тому же, ты говорил что в целом, после превращения, остался таким же.—?Я солгал. —?Усмехнувшись, парирует Боливар, и брюнетка задыхается от возмущения.—?Какой же ты… ты просто… просто… —?сжимая кулаки до побелевших костяшек, девушка никак не решается выместить всё своё негодование на собеседнике, всё-таки страх глубоко в душе определённо сковывает.—?Какой? —?спокойно, но с неким интересом во взгляде, стригой опускает глаза на заведённую девушку, отмечая про себя, что её щёки покрылись щедрым тёплым румянцем. Лишь на миг захотелось прикоснуться к её лицу, чтобы подтвердить догадку о том, что её теплота будет для него невесомо прохладной. Всего лишь. На миг.—?Невыносимый… —?Шипит Эйми, наконец давая волю всем своим чувствам. Она, нависнув над вампиром, колотит его по груди и плечам, для большей верности подкрепляя каждый удар красочными возгласами, а последний только наигранно зажмуривается, не делая ровно никаких попыток остановить барышню. —?Упрямый! Наглый! Бесчувственный! Грубый! Самовлюблённый!Её удары не приносили совершенно никакой боли. Возможно потому, что била она в пол силы, или потому, что Гейб и вправду теперь бесчувственный… Неожиданно для себя самого он хрипло рассмеялся, вместе с тем понимая, насколько близко находится к нему человек. Её тонкий, но чётко уловимый приторный запах начал душить его, стоило мыслям переключиться в это русло.— …чёрствый! Подлый, эгоистичный, бесчеловечный… кровосос! Вот… чего ты смеёшься?Заправив растрепавшиеся волосы за уши, она исподлобья наблюдала весьма редкое явление?— улыбающегося Боливара. Не нагло усмехающегося, злобно скалящегося или самодовольно ухмыляющегося, нет. Он улыбался, вынуждая тень улыбки мелькнуть и на лице девушки. Шмыгнув носом, Эйм ощутила, что глаза щиплет от слёз, а щёки покрылись солёной влагой. Наверное, если бы выпал такой шанс?— позволить ему в полной мере осознать её чувства?— она бы без промедления им воспользовалась. Прикоснувшись к лицу, девушка растирает заставшие её врасплох слёзы. Не зная, куда деть покрасневшие глаза, Эйм их вовсе не прячет, а почему-то наоборот?— глядит прямо, судорожно вдыхая ртом воздух. Вздрагивает, когда горячие пальцы стригоя прикасаются к её щеке, убирая с кожи солёные капли. Колючее ожидание врезается в живот, и лишь на долю секунды конечности немеют, а голова начинает кружиться.—?Я помню, что такое слёзы. —?Габриэль смотрит на свои пальцы, будто бы отчётливо видит на них влажные следы, что постепенно высыхали,?— но я забыл, что могу плакать. Даже в теории.—?Забыл?.. —?она тихо шепчет, будто опять не верит, будто задаёт себе вопрос, но вампир отвечает коротким кивком. Девушка сидит неподвижно, боясь шелохнуться, спугнуть этот момент. Она не хотела, чтобы он заканчивался, никогда.—?Только воспоминания, мимолётные вспышки. —?Поясняет он. —?И даже радость. Ничего мне её не приносило, пока не пришла ты. Всё во мне хотело прикончить тебя, но появилось что-то другое, и оно сильнее моей ненависти. —?Габриэль медлит, задумчиво разглядывая глаза напротив и затем завершает свою мысль:—?Хотя я не думаю, что ненавижу тебя.—?Вот уж спасибо,?— первое, что вырывается у Эйм вместе со смехом?— скорее от неожиданности, от озадаченности, но она быстро подавляет этот приступ зарождающейся истерики. Она ожидала чего угодно, но точно не такой искренней открытости от того, кто всеми способами доказывал, что его чувства исчезли сразу же после того, как исчезла потребность в потреблении кислорода.Она не знает, что ещё сказать, сидя в полной тишине, под тяжестью его взгляда. ?Выбив? из стригоя правду, она не знала, как теперь принять её и что теперь с этим делать.?Patience, test my patience.Терпение, испытываешь моё терпение.If I made it too hard for you maybe you should've changed it.Если я для тебя всё слишком усложнил, тебе следовало это изменить…Say it, you should say it,Скажи это, ты должна произнести это,'Cause I'd say I was wrong just to make it fill all the spaces.Ведь я заявил, что неправ, лишь чтобы заполнить все пробелы.Waiting, always waiting.Жду, постоянно жду.If I gave you control would you say that we could've saved it?Будь все в твоих руках, сказала бы ты, что мы сумеем спасти её?I hope you find a way to be yourself someday,Я надеюсь, что когда-нибудь ты научишься быть самой собой,In weakness or in strength,Будучи слабой или полной сил,Change can be amazing.Изменения могут быть поразительными.?The Neighbourhood — Honest