Глава 1. (1/1)

Фрэнк очнулся от оцепенения, когда дилижанс тряхнуло на очередной колдобине. Он словно выплыл на поверхность: хотелось жадно хватать ртом воздух и тянуться вверх из вязкого омута размытых сновидений. Словно в ответ на его движения тучная леди, сидящая рядом, нервно вздохнула и снова как бы невзначай двинула широким локтем. Фрэнк подавил вырвавшийся было стон и вжался в угол кареты. Леди промокнула лицо своим обильно надушенным платком, и Фрэнку показалось, что удушливый запах проникает в него, вытесняя воздух, впитывается в кожу, окутывает горло и, проникая в легкие, сжигает остатки кислорода.Стараясь отвлечься и не соскользнуть опять в объятья тревожного сна, он чуть вытянул шею, пытаясь разглядеть сквозь небольшой уголок мутного окна придорожный пейзаж. Видно было плохо, но по длинным теням, которые отбрасывали редкие деревья, Фрэнк понял, что солнце начинало садиться. Ехать оставалось не долго.Возница сбавил ход, выезжая на широкую дорогу. Снаружи звуков прибавилось, попутчики как-то оживились. По их разговорам, с трудом понимая коверкающий язык акцент, Фрэнк понял, что они наконец-то приближались к какому-то населенному пункту. Ужасно хотелось размять ноги. Просто выйти и пройтись. Но Фрэнк помнил слова преподобного Уэйкфилда о том, что в деревеньке ему нужно будет договориться о повозке или лошади и доехать до крепости. Неотвратимо и внезапно быстро приближающаяся ночь грозила Фрэнку дополнительными задержками. Он мог не успеть засветло добраться до цели назначения. Фрэнк вспомнил дословно план преподобного и понял, что только четкое соблюдение всех рекомендаций поможет сохранить шанс вернуться назад. И эта внезапная мысль словно отрезвила его пылающее сознание. Он только сейчас осознал, как далеко зашел, влекомый своими страстями.Когда Реджинальд Уэйкфилд ему написал, Фрэнк уже сдался и перестал пытаться сохранить свой брак, как бесполезно было склеивать разбитую чашку. Ежедневно разъедающие душу мысли о недоступности любви Клэр, такой близкой и такой недосягаемой, почти совсем свели его с ума. Уже много раз Фрэнк хотел крикнуть ей в лицо, чтобы она опять оставила его, ушла — куда-то туда, где она сможет быть счастливой. Перестала дразнить его, заставлять желать и не иметь возможности обрести желаемое. Он корил себя за то, что запретил Клэр продолжать поиски своего проклятого шотландца. Ведь если бы она узнала о его смерти на поле Куллодена, то смогла бы наконец отпустить свои чувства, оставить прошлое в прошлом. Но это означало, что Клэр недели или даже месяцы будет вдали от Фрэнка с благоговением и трепетом перебирать какие-то письма, рапорты, дневники и другие старинные архивные документы, думать и мечтать о своем шотландце. Он не хотел этого, чувствуя, что так она будет проживать все, что случилось с ней за это время снова и снова. Смаковать свои воспоминания и грезить о продолжении. Он любил, Бог свидетель, очень любил свою жену. Пусть и не готов был пылко высказываться о своей любви, не умел говорить красивых речей. Его чувство было сильным, выдержанным годами расставания. Для него ничего не изменилось, наоборот, тоска о Клэр, заполнившая душу еще во время войны, с новой силой разгорелась, когда жена внезапно исчезла. Просто пропала во время их повторного медового месяца, когда они устроили после победы себе поездку в Шотландию. Несмотря на страх и боль после ее исчезновения, Фрэнк продолжал надеяться, что Клэр вернется к нему. Неужели этого было невыносимо мало?Фрэнк чувствовал себя жалким ревнивцем, но не мог перестать думать о пусть и вынужденной, но измене. Зависть к Джеймсу Фрейзеру, шотландцу, с которым провела эти годы его жена, выжигала ядом душу. Он горько сожалел о своей слабости, но не мог ничего с собой поделать... Казалось, Фрэнк ненавидел Фрейзера с каждым днем все сильней и сильней. И так же с каждым днем опускался все глубже и глубже в пучину зависти. Что сделал этот жалкий шотландец такого, что смог завоевать сердце его Клэр? Что он давал ей того, что не может дать Фрэнк? Ведь он был готов отдать ей все сердце, весь свой мир, все свое существо положить к ее ногам. Эти долгие месяцы без любимой были для Фрэнка как затяжная болезнь без просветов выздоровления. Он понимал, что единственный шанс выжить — это вернуть Клэр. И он, никогда не знавший молитв, католик только формально, яро шептал мольбы Всевышнему о возвращении Клэр. В часы отчаяния Фрэнк думал, что готов и на более страшные деяния, только бы она снова была с ним. Он мог даже продать душу, только это ни к чему бы не привело: ни одно исчадие ада не предлагало ему такую сделку.Фрэнк вздохнул, перестав бороться с удушливым запахом, сдаваясь и позволяя ему обволакивать ноздри. Это путешествие, на которое он, не задумываясь, согласился, было под стать спуску в ад: безрассудное, опасное, болезненное. Пройдя через камни Крэг-на-Дун, он не просто переместился почти на двести лет назад. Фрэнк спустился в свой собственный ад. Ведь в конце путешествия его ждала встреча с тем, кто стал причиной его боли — с ненавистным Джеймсом Фрейзером.Договориться об аренде лошади получилось проще, чем он ожидал. Когда дилижанс наконец остановился и Фрэнк вместе с другими путешественниками оказался во дворе обветшалой придорожной таверны, все произошло как по волшебству. Возница помог ему достать небольшой чемодан, которым его снабдил преподобный Уэйкфилд, и, получив в благодарность медную монету, сам договорился о том, что Фрэнк вернет чалую лошадку через несколько дней, когда вернется из крепости. Свинцовые тучи уже затянули горизонт и начинало темнеть. Хозяин таверны проводил его хмурым взглядом, когда Фрэнк обернулся у поворота дороги. Реджинальд Уэйкфилд предупреждал его, что ехать около часа, показывая карту местности. Но сейчас, когда до места назначения оставалось с десяток миль, Фрэнк внезапно обнаружил, что запутался. Уже много лет путался в собственных размышлениях, сомнениях, бессильной ярости и злости.Чалая под ним, заметив задумчивость седока, перешла на неторопливый шаг. Фрэнк сморгнул оцепенение и, пришпорив лошадь, начал разглядывать громаду крепости, словно выступающую из вечерних сумерек. Над водой поднимались первые клочья тумана, окутывая холодные камни дымчатым ажурным покрывалом. Несмотря на все, что он читал об Ардсмуре, внешний вид этой тюрьмы навевал зловещую атмосферу усталой безвыходности. И хотя Фрэнк понимал, что большинство узников выживет и найдет себе спокойный удел за океаном, он также помнил о сухих цифрах, значавшихся в графе “естественные потери”, за которыми стояли умершие от болезни или старости осужденные якобиты.Попасть внутрь тюрьмы Ардсмур ему удалось на удивление легко. Караульные окликнули его еще на подъезде к каменному мосту. У тяжелой решетки внутреннего двора он наспех спешился и, протянув необходимую бумагу, объяснил цель визита. С документами ему несказанно повезло: на его счастье, преподобный Уэйкфилд нашел подлинное распоряжение о проведении допроса узника крепости Ардсмур. Без указания деталей и личности как допрашивающего, так и заключенного. Офицер, представившийся Биллом Бромли, бегло прошелся по бумаге, чуть задержавшись на печати в углу листа. Удовлетворенно кивнув, он дал распоряжение караульным и вместе с молодым охранником повел Фрэнка во внутренний двор.-Мистер Рэндалл, — сказал Бромли, когда они поднимались по лестнице, — к сожалению, комендант Ардсмура майор Грей отбыл. Он должен вернуться со дня на день. -Лейтенант Бромли, это очень печальная новость, — Фрэнк вложил в свои слова максимум сожаления, представив, что было бы, если бы было иначе. Преподобный специально подгадал время, когда, судя по бумагам, майор Грей отсутствовал около недели. Им бы очень не повезло, если бы расчеты оказались неверны. Тогда бы план мог провалиться. — Мне велено провести допрос в кратчайшие сроки и вернуться с донесением. Вы видели мои бумаги. Дело высокой важности и не терпящее отлагательств. Вы не представляете, чего мне стоило так быстро преодолеть непростой путь, и я не могу вернуться ни с чем. Вы же понимаете, приказы не обсуждаются, их требуется выполнять.Они как раз свернули в коридор, вдоль которого было несколько грубо сколоченных дверей. Молодой охранник, несший свечу, шел далеко впереди. Разговор из официального перешел на простую беседу. Билл Бромли окинул его взглядом. В его глазах сквозило сочувствие. Фрэнк про себя усмехнулся. Хвала небесам, его ставка — сыграть на близком и понятном чувстве долга и обязательств, накладываемых службой — сработала просто великолепно. Да и как могло быть иначе: служивый служивого всегда поймет.-Мистер Рэндалл, сэр, я вас понимаю, — сказал Билл, когда они вошли в небольшую комнату, которую отпер охранник. Бромли отпустил его, прикрывая дверь и оборачиваясь к Фрэнку. — И очень вам сочувствую. Я тут подумал: если вы допросите заключенного, никаких проблем не возникнет, — а потом задумчиво добавил: — Судя по быстро портящейся погоде, майор будет стремиться успеть вернуться в самое ближайшее время, и вы сможете перед отъездом доложить ему обо всем, что вы узнали.-Спасибо, лейтенант, я вам от души благодарен, — поспешил заверить его Фрэнк. Страх растаял и словно тяжкий груз свалился с его плеч. — А что насчет погоды? Так ли все плохо?-Приближается метель, сэр, — пожал плечами Бромли. — Если дороги совсем заметет, они могут стать непроезжими. Здешние болота при первых заморозках превращаются в скользкую вязкую жижу, в которой что лошадь, что колеса карет застревают капитально.-Черт, так мне грозит это дополнительной задержкой! — вырвалось у Фрэнка.-Будем надеяться, сэр, что майор успеет вернуться, а вы — уехать, — успокоил его лейтенант. — Я могу вам помочь чем-то? Уже поздно, вы, наверное, устали с дороги? Могу распорядиться о чем-то съестном с кухни и кувшине воды, хорошо? Я уже попросил принести сюда жаровню с углем, ночами в крепости бывает очень холодно.-Спасибо большое. Буду премного благодарен, — отозвался Фрэнк, и, прочистив горло, добавил: — А насчет допроса заключенного — я смогу сегодня начать? Лейтенант уже выходил, поэтому, услышав вопрос, замялся, явно сомневаясь с ответом.-Сэр, у охранников уже отбой, — объяснил он после паузы. — Боюсь, если вам понадобиться их помощь, они неохотно поднимутся. Опять же, если бы это было распоряжение майора, но…-Мистер Бромли, Билл, — Фрэнк подошел к нему, положил руку на плечо. Вблизи лейтенант выглядел моложе и только сейчас стало понятно, что ему нет и двадцати пяти. Его лицо было уставшим, и Фрэнк предположил, что тот был только с дежурства. — Я вам очень признателен за вашу помощь. Я могу сам провести допрос. Просто предоставьте, скажем, через полчаса удобное помещение. По окончанию я могу оставить заключенного там же либо позвать кого-то из дежурных.Во взгляде офицера явно читалось облегчение. Он улыбнулся, кивнув головой.-Я попрошу сержанта Гривса привести вам заключенного сюда. В допросной сейчас будет очень сыро, вы подхватите инфлюэнцию и майор Грей с меня снимет шкуру. Поэтому оставайтесь здесь. — Бромли переступил с ноги на ногу и взялся за дверную ручку. — Гривс сегодня будет дежурить в тюрьме. Смышленый малый и, в отличие от остальных, не так часто прикладывается к бутылке — ну, вы меня понимаете. Сможете потом его позвать, чтобы он отвел заключенного назад. Фрэнк похлопал его по плечу, одарил широкой улыбкой. -Благодарю вас, Бромли, так и поступим. -Только, сэр, вы так и не назвали имя того, кого собираетесь допрашивать. Могу я поинтересоваться, кого вам нужно привести?-Да, я, наверное, забыл. Продрог и устал с дороги. Насчет заключенного, — сказал он, прочищая горло, боясь, что голос может его подвести: — Я буду допрашивать Джеймса Александра Фрейзера.