Глава 1 (1/1)

Боль. Как много боли. Я давно привык к ней, окунаясь в знакомое чувство полностью, без остатка. Помню, как в детстве мы с Алексом убегали далеко-далеко, пока за спиной не переставали шуметь звуки нашего провинциального городишки. Мы продирались сквозь заросли садов, тянущихся аж до старого оврага, ныряли в знакомую рощу, и вприпрыжку через пригорок добирались до речки. Ничего не было радостней, чем бросить на берегу почти всю одежду и, подбадривая себя диким гиком, помчаться по скользким камням прямо к плесу. Прыгнуть в манящую глубину!Ледяная вода враз выбивала весь воздух. Мгновение — и я, дезориентированный, чувствовал, как тону, не в силах ни двинуться, ни вдохнуть. Темнота давила со всех сторон, будто затягивая к себе. Тело словно кололо тысячами мелких иголочек. Боль проникала внутрь, порабощая меня. Но я понимал, что на берегу, замерев в ужасе и восхищении, остался мой младший брат. Самое дорогое, что у меня когда-либо было. И тут же в груди, надсадно бухая, словно какой-то механизм, сердце начинало сжиматься, быстро-быстро разгоняя кровь. Меня бросало в жар. И когда, наконец, я дотягивался ногой до поросшего дна и, с трудом отталкиваясь, выплывал на поверхность, Алекс встречал меня радостными криками. Я выбирался на берег, превозмогая боль в израненных камнями ступнях. А он кидался ко мне, мокрому, навстречу, так трогательно обхватывая своими нежными ручонками. И я стоял, не смея шелохнуться. Я забывал о боли, просто купаясь во всепоглощающем чувстве любви. Но сейчас Алекс был далеко. Сквозь дымку боли, с трудом удерживаясь в седле, я четко помнил, что оставил его учиться в родной Англии, отправившись на службу в эту холодную дикую страну. Почти сразу после покупки патента меня направили в богом забытые места Нагорья. И вот уже который год находясь на службе его величества, я влачил жалкое существование. Как мне говорили, я прославился среди местных своей жестокостью. Но, сказать честно, я не собирался быть таким. Ведь эти надутые от упрямства и гордыни горцы будто специально провоцировали своим непослушанием моих солдат и меня. Только добрая порка, а иной раз и знакомство с Тайбернским деревом<note> локальное название виселицы https://ru.wikipedia.org/wiki/Тайберн </note> позволяли усмирить мятежников Нагорья. Лошади внезапно вышли на открытую местность. Все еще с трудом продирая глаза, я не мог понять, что за низина расстилается перед отрядом, увозившим меня далеко от гарнизона. Вряд ли мы сейчас были далеко от Форта Уильяма, но с этими шотландцами, знавшими все тропы и тайные проходы, мы легко могли оказаться на полпути к скалистым берегам на северо-западе. Все еще не понимая, что шотландцы собираются делать со мной, я только сильнее стиснул луку седла, ощущая, как онемевшие пальцы скользят по намотанным на рожок поводьям. Значит, тот, кто ведет мою лошадь, не боится, что я смогу их развязать и попытаться скрыться. Да и куда: раненный, связанный, едва держась в сознании, я вряд ли бы смог оторваться от преследователей. Усмешка судьбы. Палач стал жертвой. И чем дальше я отдалялся от своего гарнизона, тем сильнее я старался понять, как далеко меня завело мое болезненное чувство долга и обязанность служить своему королю. Или не только оно?Все эти годы в этой дикой стране… Я смертельно устал охотиться за мятежниками. С каждым годом среди шотландцев крепло желание выступить против нашего короля Георга. Мы понимали, что эти оборванцы собираются с силами, увеличивая число своих сторонников, чтобы привести на нашу землю Стюартов. И нам во что бы то ни стало нужно было остановить это. Герцог Сандрингем, хитрая шельма, намекал, что несколько особо идейных мятежников собирают с местных пожертвования на экспедицию во Францию, чтобы позвать на престол Якова. Сам Сандрингем служил обеим сторонам: мятежникам легко жертвовал деньги, а с английскими офицерами, например, со мной, также спокойно делился информацией об этих мятежниках.Так, устраивая облавы, я повстречал свое проклятье: молодого горца по имени Джеймс Фрейзер. Сколько раз я прокручивал в голове день нашей встречи! Сколько раз представлял, как поступил бы иначе. Но теперь ничего уже нельзя было изменить. Очередной поворот моей безумной судьбы, очередная всепоглощающая боль… Его гордость не позволяла покориться мне, представителю армии короля. Моя же гордыня не позволяла быть снисходительным. Но не только это. Вожделение, которым проклял меня юный горец, сжигало меня изнутри, когда я порол его идеальное тело в первый раз. Из-за вожделения я пытался отменить второй. Но представший передо мной Фрейзер, с трудом державшийся на ногах после первой порки, с пренебрежением выплюнул мне в лицо отказ, снабдив ругательствами. Поэтому во второй раз порол я его еще жестче. Шотландец гордо стоял, изо всех сил сжимая зубы. Он специально сдерживался, чтобы не стонать. И это упрямство как раз и разжигало во мне безумный огонь. Мне хотелось одновременно уничтожить его и обладать им. Необходимость отпустить его сломала что-то у меня внутри, когда вмешался старик Аргайл и отправил мне распоряжение. Много позже я узнал, что за этой безумной покрой, когда я методично превращал спину Джейми в кровавую картину, наблюдал его отец. Сердце родителя не выдержало. Мне не хотелось думать о его чувствах, но в голову упорно лез образ теряющего сознания Джейми, когда в завершении экзекуции он повис на веревках, наконец перестав сдерживать боль. Пока лекарь не сказал, что он еще дышит, несколько долгих секунд я с ужасом боялся, что мой идол покинул меня. Что я собственноручно прервал его жизнь.Спустя пару дней, когда ко мне прибыл посланец с бумагами об освобождении, Фрейзера забрал рослый родственник, обряженный, как и все представители кланов, в клетчатый плед. Солдат из местных, Кэмпбелл кажется, сказал, что это Дугал Маккензи, тот еще зачинщик мятежей. Приходясь Фрейзеру дядей, он присматривал за парнем. И именно он затем возглавил их дерзкую вылазку, когда я поймал Джейми в последний раз.Зачем я погнался за ними? Почему в этот раз я просто не предоставил гарнизонной страже разбираться с ворвавшимися разбойниками? Возможно, я в глубине души понимал, что они пришли, чтобы вызволить ?моего? пленника? Запутанные коридоры гарнизонной крепости петляли, сбивая с пути разбойников. Я слышал отдаленные звуки драки, какие-то глухие крики. По дороге встречал изрядно избитых солдат, лежащих в отключке. Но все равно эти шотландцы вели себя довольно тихо, не привлекая к себе особого внимания, тем самым получив отпор только части солдат, дежуривших внутри. После того взрыва, который в самом начале разбойники устроили неподалеку от арсенала, отвлекая постовых и охрану во дворе, больше не было слышно ни единого выстрела или грохота. Чудом правильно свернув у развилки темных коридоров, я наконец нагнал их. Плутая в подземных казематах, они не так далеко и ушли. Фрейзер и еще три шотландца сражались в узком коридоре с пятью королевским солдатами. Дикари как всегда демонстрировали поистине безумную отвагу: с учетом ран Джейми наши силы почти вдвое превосходили их. Но я замешкался, наблюдая, как он дерется. Разорванная то тут, то там рубаха не скрывала загорелой кожи. Сильные руки твердо держали палаш, но силы быстро покидали его. Замах. Он промахнулся. Страх за него парализовал меня, леденя все внутри, когда я увидел, как его плечо пронзает клинок и на алый мундир ранившего его солдата брызжет алое. Его кровь. Дальше было как в тумане. Кажется, я сделал выпад, погружая свой клинок в чью-то плоть. Струйка крови потекла из губ молодого парнишки. Я поздно вспомнил, что он прослужил чуть больше месяца… Боль в бедре и удар по голове, когда я пытался повернуться…Я так и не понял, на меня напали свои, или шотландцы решили отыграться за все. Очнулся я уже в седле. Ребра сковывало тупой болью, невыносимо тянуло бедро, а ссадины на руках пульсировали, обещая завтра покрыться темными струпьями. Синяки по всему телу вызвали желание сбросить всю кожу и отключиться, проспать пару суток, пока я не смогу спокойно дышать, не мечтая о скорой смерти.Лошади бежали рысью. Но ночная прохлада не давала спокойно задремать в забытьи под равномерный аллюр. Я чувствовал, что с каждым часом становилось холоднее, а боль, как в детстве, все сильнее проникала в меня. Но как долго мне придется это терпеть и что ждет меня в конце дороги, мне было неведомо. И эта пытка холодом и неизвестностью заставляла меня из последних сил цепляться связанными руками за луку седла, продолжая рыться в себе. Зачем я кинулся спасать Джейми? Зачем я убил?