Глава 10. В логове Зверя. (1/1)

…Он плыл куда-то во сне, блаженно ощущая, как покой растекается по его телу. Где-то внизу жгло, пекло, болело, но боль не могла достучаться до него?— она не успевала за его полетом. Широкая, крепкая спина несла его туда, где кончается боль… Спина была уютной, спина источала утешение, спина уменьшала страдания; она разгоняла их властно, походя: пиная, как мешающие на дороге камушки, мусор……Как Тон, который носил его на спине…Этот смех, чистый, искристый, веселый эхом донесся из прошлого, обдав душу теплом. Звук родного любимого голоса обволакивал Мэя, убаюкивал, успокаивал, дарил Надежду…Детские мечты сбывались…Этого не могло быть… Просто потому что не могло, и все тут?— но сильные руки подхватывали его, придерживая горящий зад снизу, и любовь, исходящая от этих сильных рук, растворяла боль без остатка.Сейчас он не хотел просыпаться?— он боялся нечаянно спугнуть это Чудо. Он боялся окликнуть Тона, разрушив это сладкое, сжимающее спазмами горло, наваждение. Он смыкал веки, и в накрывающей его тьме все четче ощущал дыхание Брата……Потом в тихие мечты с ревом ворвался шум мотора, запахло выхлопными газами… Машина?Тело его начало опускаться и рухнуло наземь, скорчившись от тоски и сдавливающего горло горя…Брат уходил, но словно бы все еще оставался рядом. Глаз Мэй по-прежнему не открывал: эта машина увозила Тона снова, и он пытался продлить драгоценные мгновения Присутствия, когда с той стороны океана, полного Боли, ему вдруг неожиданно протянул руку помощи единственный оставшийся у него родной человек.***Реальность, как и предполагалось, оказалась серой, беспросветной, полной тоски и новой боли.Его поставили на ноги и поволокли куда-то без малейшего сострадания. Без звука. В полной, почти звенящей, тишине кто-то втащил его, властно и грубо, в раскрытую дверь квартиры, пахнущей еле ощутимым чисто мужским ароматом, и швырнул на сиденье. Он не хотел ничего видеть. Он не хотел возвращаться…Он упал?— в бедрах эхом отозвалась боль: она разлилась по низу, сконцентрировавшись у ануса. Он застонал. И получил по лицу. Пощечина выдавила из него новый протяжный стон.Ньюир открыл глаза: Вин, наклонив голову, словно оценивая товар, невозмутимо нависал над ним. Его глаза хладнокровно и с предвкушением забавы ухмылялись, как бы говоря: ?Ты даже не представляешь, как ты попал!..?Сильная рука схватила его за волосы, как щенка, и рванула вверх, ставя на ноги.—?Как же больно!..Новый стон вылетел из его гортани помимо воли?— теперь уже он, почти теряя волю, пытался сдержаться, потому что стоны явно заводили мучителя, будя его фантазию. А Ньюир сейчас был абсолютно не готов к играм: ему было плохо…Другая рука подхватила его подмышку?— и Вин выволок его на середину примыкающей к прихожей комнаты, к большому, на толстых, крепких ножках столу. Рука, державшая волосы, швырнула его вперед?— он судорожно охнул, выдохнув воздух, когда низом живота воткнулся в край стола.Руки на мгновение исчезли, а потом одна из них резко прижала его шею к холодной поверхности стола, а другая хлестко ударила по ягодице. Истерзанный зад отозвался болью. Крик выскочил и эхом полетел по квартире, но ему не было суждено вырваться из равнодушной хватки стен, неизменно отражающих любые попытки к бегству: эта клетка держала крепко…Новый удар!.. Боль… Вскрик…Удар!.. Боль… Вскрик перешел в подвывание.Удар! Удар!.. Крик стал громче.Удар! Удар! Удар! Удар!.. Крик перешел в вой.Амплитуда учащалась, как учащалось дыхание за его спиной. Удары сыпались, один за другим, пока вой не превратился в захлебывающиеся слезами бессвязные рыдания. Рука взяла паузу.Звук медленно расстегиваемого ремня заставил его вздрогнуть… Тело подбросило на столе: он не смог подавить эту дрожь, тело его не слушалось.Тихий металлический скрежет молнии разорвал тишину…Ньюир уже больше не мог этого выносить… В непрекращающемся кошмаре нарастающей боли еще одну пытку грубым вторжением в поврежденную плоть он просто не перенесет.Он сдался…—?Неет!.. Пожалуйста!.. Не надо! —?Он уже не мог молчать, его воля была жестко подавлена, сил на сопротивление и борьбу с болью больше не осталось.Длинный, хлесткий удар ремня по свежерастерзанному и избитому заду отозвался в его теле такой болью, что он взвыл, не прекращая умолять о пощаде своего мучителя. Он попытался было руками прикрыть зад, но его руки были заломлены, задраны вверх и почти вырваны из суставов. Раздался щелчок наручников. Руки бессильными плетьми упали на спину.Тишина, сопровождавшая экзекуцию, уже звенела в его ушах, слезы разъедали глаза: он давно не рыдал навзрыд, и накопившийся излишек соли, почувствовав долгожданную свободу, покидал океан Боли, что бушевал сейчас внутри его тела. Ремень распорол тишину, с оттяжкой ударив по столу. Ньюир вздрогнул, взвыв: ему показалось, что ударили его.Удар!.. —?уже ближе. Ньюир не смог сдержать крика и дрожи… Судорога выгнула его назад дугой, но он уже плохо это осознавал.Удар!.. —?Жгучая боль вгрызлась в поясницу.—?Пожа-а-алуйста!.. Хватит!..Умоляю!.. Не надо!.. Отпустите меня!.. Я больше не буду!.. Не бейте!.. Пожалуйста!.. Перестаньте!.. Оставьте меня!.. Не надо!.. Прекратите!..Пожалуйста!..— Рыдания заполнили комнату. Жертва билась в цепких руках, но хватка не ослабевала.…Несчастный Ньюир выкрикивал эти слова на автомате: подобно спятившему роботу, спешно перебирая варианты, выстреливая в эфир звуки, слова, фразы в надежде, что какой-нибудь код подойдет. Робот мгновенно выуживал из памяти ассоциации, связанные с болью, подбрасывал их на язык и нажимал ?Enter?. Он давил и давил эту кнопку, взбесившись от боли…—?Пощадите!.. Простите!.. Простите!.. Пожаааааалуйста!.. Помилуйте!.. Умоляю, простите!..…Цель достигнута. Но нужно было закрепить результат.Вин еще раз протянул ремнем, хлестнув с оттяжкой, и вздрогнул от громкого, бессловесного, нечеловечески хриплого вопля, закончившегося надрывным воем…Он застыл?— его лицо исказило ликование от осознания своей победы; он вытащил этот вопль сам: твердой, безжалостной рукой; по священному праву Сильного он укротил это своевольное существо, он вырвал из него этот вопль, ставший завершающим аккордом песни его подлинного, доказанного Права; этот вопль стал кульминацией его торжества, даря ему физическое наслаждение.Он развернул Ньюира лицом к себе, хищными пальцами задрал его подбородок, приблизился, обдав лежащего своим прерывистым дыханием с остатками перегара; с жаждой вгляделся жадными, поедающими глазами, в опухшее от слез, багровое от сильного напряжения лицо, выискивая признаки непокорности или сопротивления: безумный взгляд жертвы был беспомощным и опустошенным. Да, боль была настоящей; слезы, крики и раскаяние, по ходу, тоже. Никакой симуляции.Первая часть наказания прошла успешно, он постарался на славу.—?Наконец начало доходить! —?Вин довольно усмехнулся в лицо прочувствовавшему свою ошибку наглецу, раздув ноздри, и стал расстегивать ремень уже на его брюках.Рыдание перешло в судорожные подвывания вперемежку со скулежом: щенок боялся. Это хорошо, будет знать, как кусать руку Хозяина! Надо, чтобы его до конца проняло!Рука с садистским удовольствием дернула бегунок вниз. Щенок подался вперед, скорчился в рыданиях; он выл не переставая, надрывно, протяжно, отчаянно; это была правильная мелодия, каждый новый аккорд которой придавал Вину сил: он упивался своим торжеством. Сейчас он почти любил свое Творение.Но этого ему было мало… Урок должен быть усвоен четко: это?— его территория, и он не потерпит непокорности и своеволия. Здесь никому не позволено нарушать его единовластие. Он должен задавить любые попытки неподчинения в зародыше.Он был сыт. Он больше не хотел секса.Точнее, он хотел не секса, и этот его голод пока не был до конца утолен: аппетит только разыгрался от долгого воздержания.Он рванул брюки с тела.Тело обмякло: жертва сбежала из клетки в спасительное бессознание.