Глава 26. (1/1)

Андрей молча смотрел на императора, дожидаясь, пока тот заговорит. Николай I улыбнулся, глядя на секретаря, подкрутил светлые усы. Не так, совсем не так должен выглядеть мужчина, у которого только что родился здоровый сын. Ни оттенка счастья, ни проблеска радости не было в тёмных глазах Андрея Долгорукого, и мужчине стало даже жаль его.- Как княгиня? Здорова?

- Вполне, Ваше Величество, - князь почтительно склонил голову.- А малыш? – император внимательно вгляделся в лицо молодого человека, ища в нём признаки волнения и замешательства. – Поговорим начистоту. Я вполне справедливо полагаю, что новорожденный – мой внук. Поэтому я хочу знать, всё ли с ним в порядке.

- Мальчик здоров, Ваше Величество, - сквозь зубы процедил Долгорукий. Борясь с желанием накричать на царя, который явно испытывал его терпение, он пытался свыкнуться с мыслью, что мальчишка, который должен был стать его гордостью, навсегда останется напоминанием о его позоре.

- Прекрасно! Как, скажите, княгиня назвала сына?- Александром. В честь отца, - с этими словами Андрей опустил глаза, рассматривая носки своих лакированных сапог.- В честь своего отца, я правильно понял? – царь едва подавил в себе желание рассмеяться. Он был рад появлению нового внука, стараясь не думать хотя бы в этот день о том, что появление этого ребёнка стало ударом по меньшей мере для двоих людей. – Итак, Андрей Петрович, я хочу, чтобы вы признали этого ребёнка.- Что?! – воскликнул князь. Он знал, что ему придётся это сделать, но всё же надеялся, что император – человек гордый и исполненный собственного достоинства – пощадит остатки гордости Андрея. Он надеялся просить у Николая позволения не делать того, что уничтожит его доброе имя и честь. Но слова царя разбили эту надежду вдребезги. – Вы просите меня признать чужого ребёнка? – дрогнувшим голосом переспросил Долгорукий.Император вопросительно приподнял бровь.

- Нет, не прошу, князь. Я требую этого, - жёстко отрезал Николай. Вся мягкость мигом исчезла из его взгляда, едва он услышал оскорблённый тон секретаря. – И всех детей, которые ещё могут появиться от этой связи. Сами понимаете, ни я, ни мой сын, мы никогда не забудем, чьи это дети…- Вы понимаете, Ваше Величество, что вы предлагаете мне закрыть глаза на свой позор?- Позор? Вам ли говорить о нём? – спокойно спросил он. Он всегда знал и о побочном сыне князя, и о его крепостной любовнице, но предпочитал закрывать глаза на это, считая, что подобные слабости простительны мужчине. Однако, он никогда не думал, что спокойный и покорный Долгорукий будет так оскорблён тем, что его жена ответила ему тем же. – Кстати… Я требую, чтобы ваш роман с цесаревной был немедленно прекращён. Раз и навсегда.

Андрей сцепил зубы так, что скулы побелели. Меньше всего ему хотелось сейчас впутывать сюда Мари. Однако, едва прозвучало её имя, он почувствовал, как чувство вины захлёстывает его, мешая дышать. Из всех женщин в его жизни она была менее любима им и больше всех пострадала. Сейчас он не мог со всей уверенностью ответить, любила ли его цесаревна или то было просто увлечение, но сам он твёрдо знал, что всегда любил лишь одну Татьяну. Маленькая и хрупкая, Мари нравилась ему, но всегда была для него не больше, чем сестра или подруга, которая нуждалась в его помощи, и к которой он привязался всем сердцем и душой.

- Ваше Величество, мы с Марией Александровной… - Андрей осёкся и поймал на себе внимательный и заинтересованный взгляд императора. Он понимал, что от его слов зависит не только его место при Дворе, но и отношение царя к невестке. – Мы не… Это была лишь игра для того, чтобы заставить наших супругов ревновать, - он и сам не знал, так ли это было. Он до сих пор не мог понять, что на самом деле чувствовал к цесаревне, и что чувствовала к нему она. Но одно Андрей знал точно: он не желал подставлять её под удар.- Довольно! – Николай громко хлопнул по столу ладонью. – Князь, с меня довольно этих игрищ! Вы переняли эту глупую затею у Натальи и Александра, забыв, куда она может завести! Я не желаю больше слышать об этом. Репутация цесаревны должна быть восстановлена. А вам я навсегда запрещаю приближаться к ней, вы меня поняли?

Под гневным взором государя Андрей чувствовал себя мальчишкой, провинившимся школяром. Хотелось оправдаться, сказать хоть что-нибудь в свою защиту или взорваться ответным гневом, но язык будто прилип к нёбу, а мысли в голове перемешались. Он стоял, потупив взор, дожидаясь, пока схлынет императорский гнев. Спустя несколько минут Николай I будто бы сменил гнев на милость и задумчиво почесал гладко выбритый подбородок.

- Будут ещё какие-то указания, Ваше Величество?- Только одно: любите свою жену – Наталья Александровна необыкновенная женщина; любите своего сына – он вырастет настоящим мужчиной. Уж я об этом, - он хмыкнул, - позабочусь. Асейчас не смею вас больше задерживать – вы нужны вашей семье.Взмахом руки он отпустил Андрея, и тому не осталось ничего другого, кроме как повиноваться и удалиться. Пусть бы император дал ему какое-то важное задание вроде тех, что доверяли Корфу и Репнину, требующих долгой отлучки! Что-нибудь, чтобы как можно дольше не входить в комнату, где, завёрнутый в пелёнки с монограммой Долгоруких, лежал чужой, нелюбимый ребёнок.

Но воля императора была иной – и воля императора была для него священна.

***Погасив свет, оставив лишь две свечи в изголовье кровати, горничная удалилась. Едва затихли её шаги в коридоре, в обшивке стены открылась потайная дверь, впуская в спальню княгини Долгорукой молодого человека с горящим взором голубых глаз. Забыв обо всякой осторожности, не медля ни секунды, он спешно подошёл к кровати, на которой лежала молодая девушка. Замер, вглядываясь в черты такого знакомого и такого дорогого лица, пытаясь найти то, чего раньше не видел. Словно почувствовав на себе внимательный взгляд, девушка пошевелилась, выдавая своё пробуждение. А уже через секунду она распахнула зелёные глаза и, улыбнувшись, подалась навстречу таинственному гостю, желая почувствовать вкус его губ.- Милая, - прошептал Александр, нежно целуя Наташу.

- Я скучала, - обвив руками его шею, произнесла девушка.- Я так волновался.- Зря…Он лишь передёрнул плечами. За те бесконечные часы, которые эти проклятые двери разделяли их, он успел вспомнить всё, что связано с Наташей, заново влюбиться в неё и почувствовать всепоглощающий ужас от одной лишь мысли о том, что может потерять её. И сейчас, когда она была рядом с ним, он уже не мог поверить своим глазам, своим ушам, боясь, что это лишь химера, видение, которое растает, стоиттолько коснуться… Но видение только продолжало нежно улыбаться, а затем соскочило с кровати и направилось вглубь комнаты. Вернулась девушка уже с крошечным свёртком на руках. С замирающим сердцем Александр протянул руки к ребёнку в немой мольбе, и Наташа без колебаний передала сына цесаревичу. Молодой человек откинул одеяльце, скрывающее личико младенца, и усмехнулся, глядя на сомкнутые веки и крошечный носик.

- Я хочу назвать его Александром, в честь моего отца, - быстро произнесла Наташа, вопросительно глядя на возлюбленного.- Прекрасное имя, - не сводя взгляда с сына, ответил он. Наследник уже чувствовал, как сердце его наполняется нежной любовью к этому ребёнку.

- Рада, что тебе нравится.

Наташа села рядом с ним, через плечо Александра глядя на сына. Эта мирная сцена казалась вырванным из небытия видением, хрупким и призрачным. И девушка боялась пошевелиться или произнести хоть слово, опасаясь, что это видение растает, обратившись жестокой реальностью.

- Мария хочет быть крёстной матерью малыша, - осторожно произнёс цесаревич. Натали затаила дыхание, и он спешно добавил, убеждая её: - и она не простит тебе отказа.Девушка покачала головой, дивясь мягкосердечию цесаревны.

- Пусть так.

Она прижалась к спине Александра, обняв его за талию, слушая мерное дыхание сына и любимого мужчины. А цесаревич наслаждался этими украденными у действительности мгновениями счастья. Целый день он будет безразличным и сдержанным, целый день Наташу и ребёнка будут окружать другие люди, и среди них – Андрей, для которого эти часы, как и для Александра, станут худшими. Но ночь – время воров и тайных любовников – ночь принадлежала ему. Ночью он мог позволить себе представить, будто Наташа и этот малыш – его единственная, настоящая, горячо любимая семья, а он счастлив рядом с ними безо всяких условностей и ограничений.- Что мы будем делать, Саша? – тихо и печально вдруг спросила Долгорукая.- Попытаемся быть счастливыми, насколько это возможно для нас.