Эпилог (1/1)

1722 г. Робкий стук в дверь заставил Сильвера сесть на кровати. Он дотянулся до стола и торопливо придвинул чернильницу и пустой лист бумаги к себе поближе - вроде как и не валялся почти полдня, а занят неким важным делом. Кроме Изоры некому было стоять по ту сторону двери, и она вряд ли попрекнула бы его за безделье, но все же ему не хотелось остаться в ее памяти слабым и безвольным, когда она придет попрощаться. А это обязательно скоро случится. Не сегодня, так завтра. Впрочем, его это тоже касалось мало. Пошел уже третий месяц с их прибытия в Бристоль. Сильвер снял две комнаты в одном из недорогих припортовых постоялых дворов, где и проводил почти все время, не занятое улаживанием неотложных дел, вроде продажи части жемчуга и знакомства с торговцами из данного ему Рэкхемом списка. Эти дела закончились довольно быстро, и чем заняться дальше, Сильвер пока не имел ни малейшего представления. Путешествие через Атлантику было таким долгим и выматывающим, что, едва ступив на берег, Сильвер поклялся себе больше никогда в жизни не выходить в открытое море. И можно было бы радоваться обретению нового места для жизни, если бы оно не оказалось столь удручающе мрачным и холодным. Низкое серое небо над промозглым Бристолем после жарких благоухающих Багам с их яркими красками и ласковым теплым морем показалось Сильверу могильной плитой, под которой он был погребен заживо. Трудности путешествия и хлопоты по прибытию скрашивала только компания Изоры - которую, очевидно, общество Сильвера тоже не слишком тяготило, раз она все еще оставалась с ним. Во исполнение своего обещания Сильвер выдал ей приличную сумму на обустройство, но Изора так и оставалась жить в соседней комнате, а деньги положила в банк. Она, как выяснилось, обладала некоторыми полезными навыками, и, хоть была обеспечена по меньшей мере на несколько лет до того, как найдёт мужа, искала работу – нянькой, поварихой или белошвейкой. Желающих нанять хорошенькую девицу экзотической внешности хватало, но Изора не хваталась за первые предложения. Понятно было, что рано или поздно она подыщет себе хорошее место по душе и наконец займется своей жизнью вместо того, чтобы торчать на этом убогом постоялом дворе вместе с Сильвером. - Можно? - Изора просунула голову в приоткрытую дверь и Сильверу ничего не оставалось, кроме как кивнуть, разрешая войти, чем она не замедлила воспользоваться. - Не хотите составить мне компанию на прогулке? Погода сегодня отличная. Изора смотрела на Сильвера поверх стола, старательно избегая опускать взгляд ниже, туда, где на полу валялась пара пустых бутылок. Сильвер вздохнул. Изора постоянно пыталась куда-нибудь его вытащить, упрямо игнорируя все предыдущие провальные попытки. - Погода дрянь. Как, впрочем, и всегда, - отрезал он, и, сразу же раскаявшись за ничем не оправданную резкость, добавил чуть мягче: – Или тебе нужно куда-то, где лучше не появляться одной? - Вообще-то нет. Я просто беспо… - Не надо, - осадил ее Сильвер, внезапно разозлившись. – И если это все, я был бы признателен, если бы ты уважила мое желание побыть одному. Не хватало еще, чтобы Изора вбила себе в голову, что о нем нужно “заботиться”. Обычно при первых же поползновениях в эту сторону довольно было вежливого намека, чтобы она оставляла его в покое, и Сильвер немного жалел, что сорвался на резкость. Но, с другой стороны, обида послужит ей на пользу, избавив от иллюзий о том, что он из себя представляет. - Не надоело еще жалеть себя? - Изора прошла дальше в комнату, отодвинула от стола стул и села прямо напротив Сильвера. - Что, прости? – опешил Сильвер. – Я не… - Ну а как еще это можно назвать? Вот это вот все. – Изора красноречиво покосилась на пустые бутылки, прежде чем снова направить на Сильвера свой укоризненно-беспощадный взгляд. – Я понятия не имею, что вам довелось пережить, но это все закончилось. И хорошее, и плохое. Плохое прошло, а по хорошему вы скучаете. Но можно же найти что-то, что будет вас радовать и здесь. Сильвер опустил глаза, чтобы скрыть вспыхнувшее горькое негодование. Изора не понимает, о чем говорит. И как объяснить ей, что и хорошее и плохое в его жизни олицетворял один и тот же человек? Да и надо ли объяснять?.. В памяти всплыло вдруг, как во время плавания он увидел на столе книгу, подарок Флинта, которую Изора, оказывается, прихватила с собой, когда они бежали с “Моржа”. Очевидно, она хотела его обрадовать. Сильвер тогда с трудом подавил желание вышвырнуть книгу в окно, и еще долго жалел, что не выкинул - видение, как эти страницы перелистывают пальцы, покрытые тонкими рыжими волосками, преследовало его несколько дней. Он предложил Изоре оставить книгу себе. - И не говорите, что ужасно заняты торговыми поручениями мистера Рэкхема. Один корабль в два, а то и в три месяца. Для такого человека как вы, этого мало, чтобы чувствовать себя при деле. - А ты, я смотрю, разбираешься, что для такого, как я, лучше, а что нет. Думаешь, хорошо меня знаешь?.. – огрызнулся Сильвер. Изора пожала плечами, нимало не смутившись. - Какова бы ни была ваша жизнь раньше, скучать вам точно не приходилось. Сплошные приключения, битвы да опасности. Мне нет необходимости знать вас с рождения, чтобы понять это. А здесь всего этого, слава богу, нет. Друзей нет, врагов нет, погода дрянь. Я ничего не упустила?.. - Предлагаешь пойти на большую дорогу и заняться грабежом, чтобы пощекотать себе нервы? – Сильвер язвительно ухмыльнулся. – Или даже нет, для такого, как я, это слишком мелко. Надо сколотить шайку. Вот тогда и вернется настоящее веселье. Ты это имела в виду?.. - А что, на что-то другое воображения не хватает? – не сдавалась Изора. – Есть же и другие занятия. Например, открыть собственное дело. Но если сидеть здесь сутками и напиваться, точно ничего хорошего не выйдет. Сильвер с легким удивлением обнаружил, что раздражение, вспыхнувшее в нем в начале разговора, куда-то испарилось. Возможно, Изора права. Вернее, она определенно права. Сильвер и без нее это знал, вот только желания что-то изменить все никак не возникало. Но, кажется, у него появилось желание захотеть этих перемен. А это уже кое-что. - Ладно, выйди, пожалуйста, я переоденусь, - примирительно попросил он. - Прогуляемся по городу, может, какие идеи и появятся. Через пару недель Сильвер купил запущенную таверну, больше похожую на хлев. Он сам себе не мог внятно объяснить, почему остановился именно на ней. Возможно, его прельстила невысокая цена, а скорее всего, местоположение – близость к порту была удобна для их с Рэкхемом дел. Но, как бы то ни было, чтобы привести это заведение в хотя бы минимально пристойный вид, требовались силы и время, которые не будут потрачены на бесплодные сожаления и тому подобные глупости. Заниматься всем этим ему предстояло совершенно одному, и поэтому, когда встал вопрос, как назвать таверну, Сильвер, не долго думая, дал ей имя “Подзорная труба”. В честь одного из мест, где в свое время он и научился ценить одиночество. Приобретение таверны поставило Сильвера перед необходимостью съехать с постоялого двора и распрощаться с Изорой. Сильвер вдруг обнаружил, что этот вполне логичный шаг не так-то просто сделать. Какое-то время он неосознанно затягивал переезд, пока Изора не положила конец его колебаниям, предложив нанять ее на работу. - Мне все равно надо где-то работать, вам нужен помощник, а большое жалованье я не прошу, - тоном, не предполагающим отказа, сообщила она. Сильвер сразу же согласился, облегченно про себя выдохнув. Можно было сколько угодно бравировать умением выживать в одиночку, но два осколка прежней жизни - а именно это они из себя и представляли - должны были держаться вместе. И очень хорошо, что Изоре хватило смелости сказать ему об этом. Поначалу им пришлось нелегко. Это, конечно, были совсем не те проблемы, с которыми Сильвер сталкивался в команде Флинта или у марунов, но ему, тем не менее, пришлось осваивать много нового. Через два месяца упорного труда обновленная таверна была готова к приему первых посетителей. Сильвер понимал, что без помощи Изоры вряд ли смог бы справиться, и нередко ловил себя на мысли, что только гордыней можно было бы объяснить его прежние иллюзии на этот счет. Они не стали делить обязанности, за исключением тех, что требовали физической силы – оба по очереди дежурили за стойкой, прибирались и готовили еду. Хотя Изора считалась наемной работницей, Сильвер не хотел быть в глазах своей напарницы господином и предложил ей обращаться к нему безо всяких там ”мистеров” и “сэров”. И дело было не в осточертевшей еще с прежних времен субординации - отрадно было снова стать для кого-то просто Джоном, даже если этот кто-то не был ни Мади, ни Флинтом. Дела пошли на лад уже к середине лета – свой вклад внесло сезонное оживление навигации, благодаря которому порт снова стал шумным и многолюдным. От Рэкхема с каждым прибывающим в Бристоль кораблем Сильвер получал по письму – многословно и витиевато написанному. Джек в живых подробностях повествовал, как Мэри благополучно разрешилась от бремени, и теперь у него стало на одну дочку больше, как Хэндс нашел себе нового капитана и снова пустился в охоту за богатствами, что интересного слышно было из Нассау, и многое другое. Среди этого изобилия новостей Рэкхем никогда не затрагивал ничего, что можно было бы связать с Флинтом и его деяниями. Это не осталось для Сильвера незамеченным, вызывая двойственные чувства - с одной стороны, ему ужасно хотелось узнать хоть что-нибудь о Флинте, но с другой - он испытывал облегчение, когда в очередном письме о нем не оказывалось ни слова. Это означало, что Флинт все еще жив. В противном случае Рэкхем не преминул бы ему сообщить. Сам Сильвер в своих письмах никогда имя Флинта не упоминал. Первый прожитый в Англии год Сильвер был бы готов признать очень даже удачным, если бы с наступлением холодов поганый сырой климат не нанес ему коварный удар в спину. Обрубок ноги воспалился, а с ним и некоторые старые раны, и Сильвер слег. И Хауэлл, и Отис в свое время предупреждали, что его увечье, если не следить за здоровьем, может даже свести его прежде срока в могилу. Но Сильвер никогда особо их не слушал, и вот теперь пожинал плоды своей самонадеянной беспечности. Помимо болезни Сильвера терзал еще и старый добрый страх стать обузой, немощным инвалидом, требующим заботы и внимания - особенно для Изоры, которая становилась для него все более небезразличной. Этого Сильвер тоже не планировал и не ожидал, но с каждым проведенным вместе днем все чаще ловил себя на том, что на него нисходит что-то вроде радостного удивления от осознания, что она рядом и будет рядом завтра, и, возможно, послезавтра тоже. Сильверу не хватало смелости назвать просыпающееся в его душе чувство “тем самым” словом, даже мысль об этом казалась ему предательством по отношению ко всем сразу – к Мади, Флинту, и больше всех к самой Изоре. Ведь если она почувствует этот неуместный и нелепый интерес с его стороны, то вынужденно встанет перед выбором – лицемерить или же уйти. А это было несправедливым по отношению к ней и абсолютно недопустимым с его стороны. Поэтому поначалу Сильвер скрывал свое состояние, чем, естественно, ускорил момент, когда делать это стало невозможным. Однажды, когда они прибирались после закрытия и Сильвер, пошатнувшись, едва не рухнул на пол, Изора бросилась к нему, чтобы поддержать, он грубо оттолкнул ее, в сердцах выругавшись. Изора отступила на шаг, не сводя с него обеспокоенного взгляда, от которого Сильверу хотелось провалиться под землю. Он упал на ближайший к нему стул и опустил голову в надежде, что Изора просто вернется к своим делам, будто ничего не случилось. Но она продолжала стоять перед ним, не давая Сильверу и шанса продолжать делать вид, что все в порядке. - Прости меня, - наконец сказал он. - Ты обиделась? - Даже не знаю. Стараюсь понять, - без тени улыбки проговорила Изора. – То ли радоваться, что ты принимаешь меня за равную, раз перестал притворяться, то ли обидеться на то, что моя помощь для тебя равнозначна унижению. Сильвер пристыженно молчал. - Так что, Джон Сильвер, реши уже наконец - или ты гордо валяешься на полу, потому что принять от меня помощь ниже твоего достоинства, или усмиряешь гордыню и относишься ко мне так же, как я отношусь к тебе. Сильвер невольно вспомнил, как Изора, бывало, несколькими словами и строгим взглядом ставила на место разбушевавшихся гуляк, а он усмехался про себя, думая, что, будь она мужчиной, из нее мог бы выйти неплохой квартирмейстер. Но она была женщиной, красивой и наделенной множеством прочих достоинств, которые, судя по количеству поклонников (некоторые из них, надо признать, были вполне приличными джентльменами), были очевидны всем вокруг. А она сидит здесь, с ним. Это не та свобода, которую он ей обещал. Сильверу нестерпимо захотелось кое-что прояснить. - Изора, если тебя держит тут чувство ложного долга или неверно понятой благодарности, отбрось их без колебаний. И как только встретишь хорошего человека, хватай его и выходи замуж. На лицо Изоры набежала тень. Нахмурившись, она склонилась к Сильверу и приложила ладонь ему ко лбу. - Давай-ка в постель, у тебя жар. Она подхватила Сильвера под локоть, и ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться и дать ей довести себя до комнаты. Лихорадка уложила его в постель на целую неделю, заодно вернув и Флинта, который, как в старые добрые времена, расселся рядом на кресле, совершенно неотличимый от настоящего. - А я говорил, что никуда ты от меня не денешься. Куда бы ты ни пошел, когда бы ни оглянулся назад, там тебя буду ждать я, - говорил Флинт, раздражающе улыбался и тянул к Сильверу руки, пытаясь коснуться. И страх, что прикосновение может стать доказательством реальности его присутствия, выталкивал Сильвера на поверхность из тьмы кошмаров. Очнувшись, Сильвер обнаруживал у постели совсем другого человека, не в состоянии понять, облегчение он по этому поводу чувствовал или разочарование. Уже выздоравливая, вновь обретя ясность рассудка, но еще не восстановив силы, Сильвер по новому кругу злился на свою немощность и никчемность. Ему казалось, что он попал в проклятый замкнутый круг, из которого выхода нет и не будет, только люди, которым не повезло связаться с ним, будут разными. Флинт, Мади, и вот теперь Изора… Этому давно уже надо было положить конец. Но на все попытки Сильвера донести до Изоры эту истину или прогнать ее она просто отмахивалась и обещала поговорить об этом когда-нибудь после. Слова, сказанные в полубреду и отчаянии, разумеется, подзабылись и перестали иметь значение после того, как Сильвер поправился и жизнь вернулась в обычную колею. Но разговор, в котором Сильвер получил ответы на все мучающие его вопросы, все же состоялся спустя полгода. Это было весной, в день, когда они поженились. К такому исходу они пришли как-то естественно и без особых страстей. Решение заключить союз стало закономерным результатом медленно, но верно набирающего силу взаимного притяжения, основным препятствием которому была лишь долгая неспособность Сильвера поверить в происходящее. То, во что Флинт превратил его любовь, так разительно отличалось от чувств, возникших к Изоре, что Сильвер попросту не сразу распознал их. Но когда из множества дружеских разговоров, долгих взглядов и случайных прикосновений сложилось понимание того, что именно между ними происходит, Сильвер отбросил все сомнения, решив, что пора брать судьбу в свои руки. Он предложил Изоре стать его женой, и она согласилась. Хотя позже, после скромного венчания и первой их ночи, он изменил свое мнение насчет того, кто из них оказался более решительным. Уже под самое утро, когда взаимная жажда близости была утолена, но сон все никак не приходил и они лежали, обнявшись, Изора вдруг тихо рассмеялась. - Что такое? – поинтересовался Сильвер. – Не поделишься? - Ты выглядел таким ошеломленным, когда я тебе сказала “да”, - хихикнула Изора, подняв голову от его груди, чтобы заглянуть в глаза. - Поразительно, что ты так долго все не мог сообразить, что я к тебе чувствую, хотя умом ты вроде как не обижен. - И что в этом странного? Ты могла выбрать кого угодно, и намного лучше меня. Я до сих пор не до конца понимаю, зачем тебе такой как я. - Прекрати это, - Изора негодующе сверкнула глазами. - Знаешь, что я подумала, когда впервые тебя увидела? Сильвер покачал головой. - “Какой красивый парень. Жаль, если окажется мерзавцем”. Это было первое, что пришло мне в голову. А потом я узнала, какой ты на самом деле. Ты добрый, честный и отважный. И в Филадельфии я больше всего боялась не того, что меня там могут опознать приятели моей бывшей хозяйки, а того, что ты уедешь без меня, и больше я тебя никогда не увижу. - Ты и впрямь умеешь удивить, - потрясенно пробормотал Сильвер. И сразу возмущенно вскинулся: - А если бы я тебя с собой не взял? Почему даже не попыталась намекнуть?.. Я не понимаю, слишком сложно для меня. Видимо, ты переоценила мой ум. Изора глубоко вздохнула. - В этом-то все и дело. Ты ничего ко мне не чувствовал, ничего от меня не хотел, но ты помог мне, когда я в этом нуждалась. Это стало еще одним доказательством, что я в тебе не ошиблась. Ты самый лучший человек из всех, кого я знаю. Но есть еще кое-что, - добавила она посерьезнев. - Ты тогда был таким потерянным, полностью погружен в себя, будто на тебя свалилось какое-то горе. Мне казалось, что с моей стороны будет нечестно претендовать на что-то большее, чем ты тогда мог дать. Я хотела, чтобы ты выбрал меня сам. Ну, или не выбрал бы. Сильвер прижал Изору крепче к себе и прошептал ей в макушку: - Спасибо. - За что? – удивленно отозвалась она. Сильвер не ответил. Когда-то, впервые расставшись с Флинтом, сосланным на плантацию, он перестал ощущать, что живет, а воссоединившись с ним, боялся, что не выживет. Сейчас же он просто чувствовал себя как никогда живым, и это было прекрасно. Сильвер не хотел разменивать столь важное для него событие на пустые слова и рассказы, как они с Изорой поженились, даже если дружеский долг требовал делиться такими новостями. Поэтому вместо коротенькой приписки от Изоры с пожеланием доброго здравия, которую он добавлял ранее в письма Рэкхему, Сильвер просто подписался “Джон и Изора Сильвер”. Джек не маленький, поймет и так. Семейная жизнь, несмотря на новизну такого рода отношений, не показалась Сильверу чрезмерно сложным делом. Ему хватало ума не наделять свою жену вымышленными достоинствами, зато он воздавал должное тем качествам, которыми она была наделена от природы. А Изора, если что-то ей не нравилось, умела донести свое недовольство без манипуляций и надуманных драм. Прямота ее характера вызывала у Сильвера почти детский восторг - очень уж непривычно было иметь возможность разрешить любой назревающий разлад простым разговором, из-за чего ссоры как-то не задавались. К тому же, прекрасно помня, как его самого ранили некоторые слова и поступки Флинта, Сильвер дал себе зарок никогда не поступать подобным образом в отношении близкого человека. Через год после свадьбы у них родилась дочь, которую назвали Джейн - в честь матери Сильвера. К тому времени Сильвер рассказал Изоре обо всем, чем так и не нашел в себе сил поделиться с Флинтом. Изора однажды просто спросила о его детстве, и Сильвер, ранее избегавший даже думать об этом, почему-то на этот раз обнаружил, что вполне способен это сделать. Он рассказал обо всем так спокойно и легко, будто пересказывал историю некоего старого знакомца, о котором он уже знал главное – после всех пережитых им злоключений и ужасов в итоге все закончилось хорошо. И, глядя на свою маленькую дочь и называя ее по имени, Сильвер чувствовал, что прошлое отпускает его, потому что он нашел способ забрать из него в будущее самое ценное. А еще спустя год родительские заботы и радости удвоились с появлением сына, унаследовавшего от отца имя, цвет глаз и, как выяснилось впоследствии, шустрый любознательный характер. Времени окончательно перестало хватать на что-либо кроме детей и работы, и только переписка с Рэкхемом оставалась последней ниточкой, связывающей его с минувшими событиями. Джек писал все больше о новых планах, незнакомых Сильверу людях и о новых прибавлениях в семействе. А еще постоянно звал Сильвера в гости и грозился наведаться сам. Неизменно поддерживая эти намерения в своих письмах, Сильвер в глубине души знал, что вряд ли такое когда-нибудь произойдет в реальности. Рэкхем остался по ту сторону океана, как и все остальные люди из его пиратского прошлого, и шанс встретиться с ними представлялся почти невозможным. Но через шесть лет оказалось, что с этими выводами Сильвер несколько поторопился. Он, конечно же, помнил об оставленной Хэндсу весточке, и все равно появление последнего в Бристоле вместе с Черным Псом и Диком Пью стало большой неожиданностью. Письмо от Джека, в котором тот упоминал о грядущем визите старых товарищей, сам Хэндс и вручил Сильверу при встрече, явившись в “Подзорную трубу” в компании двух своих спутников. За пролетевшее с расставания время Хэндс изменился очень мало, Блэк обзавелся новыми шрамами, а Пью почти полностью ослеп и передвигался теперь при помощи трости. Кроме письма и новостей, нежданные гости притащили с собой здоровенного яркого попугая, который бродил по столу и невпопад разражался грязными ругательствами, пока они выпивали за встречу. Сильвер был рад повидать старых товарищей и выслушать истории о том, что произошло за годы его отсутствия на Багамах. И хотя львиную долю этих рассказов составляли подвиги Флинта, Сильвер с удивлением обнаружил, что не испытывает особого волнения при упоминании этого имени. Флинт, по сию пору бороздящий моря и занимающийся тем, что получается у него лучше всего, казался вечным. И это вызывало нечто вроде умиротворения, сродни спокойствию выжившего в шторме человека, наблюдающего за бушующей стихией с безопасной твердыни берега и потому способного даже увидеть в ней некую красоту. В свое время Сильвер часто задавался вопросом, что предпринял Флинт сразу после его побега, но оказалось, что все его предположения были ошибочными. Блэк рассказал, что основным пострадавшим в этой истории оказался Бонс, причем дважды - сначала получив безобразную отметину на лице и сразу после, когда Флинт устроил ему публичную выволочку за самоуправство и наглое вмешательство в решение капитана принять отставку квартирмейстера с выделенной ему долей добычи, то есть рабыней. - Жаль, что ты этого не видел, - с мстительным удовольствием говорил Блэк. – Бонс был что преданный пес, которого хозяин пнул в пузо сапожищем за излишнее рвение. На какое-то время даже поумерил свою спесь. Что до меня, то капитан обо мне даже не вспомнил. Повезло. Но хотя Флинт обыграл все как случившееся по его воле, некоторым посвященным в истинную подоплеку “отставки Сильвера” было очевидно, насколько капитан был разгневан и уязвлен. Какое-то время Флинт лечил свое недовольство ромом, ну а потом совершенно потерял берега, даже по его собственным прежним меркам. Скорее всего, именно по этой причине оказался столь недолговечным альянс с Лопесом, которого Флинт собственноручно прикончил на палубе “Грифона” во время дележа добычи всего лишь месяц спустя. И неизвестно, на какие рычаги нажал и за какие ниточки потянул Флинт, но это сошло ему с рук, и даже больше. Команда “Грифона” приняла предложенного им в капитаны Бонса, отдав за него голоса. Кто-то объяснял сверхъестественное влияние Флинта его сделкой с самим дьяволом, кто-то - подкупом людей с “Грифона”, но доискиваться правды дураков не нашлось. Сильвер же про себя решил, что в ход снова были пущены сокровища Урки или, вернее, посулы и обещания поделиться ими. Эта приманка действовала безотказно, чтобы Флинт не воспользовался ею в очередной раз. Эти события подтолкнули Блэка, Пью и некоторых других списаться с корабля от греха подальше, и, к чести Флинта, тот не стал чинить им препятствий - даже не поскупился при расчете. Так что, с гордостью сообщил Блэк, в Англию они с Пью прибыли вовсе не с пустыми руками. Но, прежде чем оказаться здесь, в Баттауне они случайно наткнулись на Хэндса, который коротал там время в ожидании новых возможностей после того как послал нахер очередного капитана. Сильвер не спрашивал, почему Хэндс решил объединиться с этими двумя для путешествия в Бристоль - вероятно, тот не забыл о роли Блэка в их побеге и потому счел его достойным доверия. Сам Хэндс о собственных дальнейших планах не распространялся, в отличие от Блэка, который охотно делился своими. - Бристоль, конечно, местечко неплохое, но мы с Диком хотим попытать счастья в Лондоне, - разглагольствовал он. - С такими деньжищами заживем как лорды. Сильвер не считал себя обязанным избавлять их от иллюзий, но предложил пожить в “Подзорной трубе”, пока они ждут подходящего судна. Вряд ли Изора отказалась бы приютить людей, которые так сильно помогли им в свое время. - Да, кстати, у меня тут подарок для твоих детишек, - обмолвился вдруг Хэндс, кивнув на попугая, задремавшего на столе рядом с Сильвером. – Думаю, птичка придется им по нраву. Сильвер, который все это время подкармливал эту злобную тварь, чтобы громкая площадная брань, которую она производила, не мешала беседе, очевидно не сумел совладать с лицом, потому что Блэк хлопнул его по плечу и громко расхохотался. - Да ладно, Долговязый. А вот ты ему сразу понравился. И живут они почти вечно, времени на перевоспитание хватит. - Да ну вас, - вздохнул Сильвер. Приобретение, конечно, сомнительное, но хоть не Флинта на хвосте притащили, и на том спасибо. Черный Пес и Пью пробыли в “Подзорной трубе” неделю, прежде чем отчалить в Лондон, а Хэндс задержался чуть дольше, ровно до момента, когда судно, на котором они прибыли в Бристоль, отправилось в обратный путь. - А ты почему не хочешь остаться? Еще не находился по морям? – на прощанье спросил его Сильвер, удивленный и тронутый тем, что Хэндс решился на два перехода через Атлантику чтобы просто навестить его. - Время не пришло. Да и чем мне здесь заниматься? – невозмутимо пожал плечами Хэндс. – Ну, может, еще свидимся. Их следующая встреча состоялась через тринадцать лет. Таверна уверенно процветала, хотя не сказать, что для этого Сильверу с Изорой приходилось сильно надрываться: их заведение с годами приобрело репутацию безопасного места, где на неприятности трудно было нарваться даже при большом желании. В этом была заслуга не только хозяев таверны – за порядком следили и сами посетители, ведь даже бывшим пиратам и прочим искателям приключений нужен был островок спокойствия, где можно было выпивать и заключать сделки без риска быть ограбленным или убитым. Ну, а когда из Лондона вернулись Черный Пес и Пью, промотавшие в столице почти все свои деньги и теперь вынужденные перебиваться случайными заработками или, в случае Пью, милостыней, “Подзорная труба” обрела еще и вышибалу, обязанности которого Черный Пес возложил на себя в благодарность за поддержку, которую Сильвер оказывал ему в трудную минуту. У Пью к тому времени окончательно испортился характер, что делало общение с ним малоприятным, но Блэк так и не нашел в себе достаточно жесткости, чтобы бросить ставшего обузой приятеля на произвол судьбы, и Сильвер, хоть и без особого восторга, помогал и ему тоже. К тому же, своим существованием Пью как бы служил для него напоминанием о том, как могла бы сложиться его собственная судьба, если бы ему повезло чуть меньше. А ему и впрямь повезло больше, чем он заслуживал. Может, Джек был прав, говоря, что выжившему рядом с Флинтом все остальное нипочем, а может, его удача была врожденным свойством, благодаря которому он и уцелел тогда в первую очередь - кто знает. Но это было давно и уже неважно, главное, что волнующие его сейчас заботы были далеки как небо от тех, которым он противостоял раньше, и Сильвер был благодарен судьбе за их простоту и приземленность. Джейн, едва ей исполнилось восемнадцать, вышла замуж за молодого врача, к услугам которого Сильвер прибегал последние пару лет, когда его увечье давало о себе знать, а Джон, наслушавшись пиратских баек и семейных историй, бредил парусами и героическими подвигами великих мореплавателей. Сильвера беспокоило навязчивое стремление сына хлебнуть морской романтики, и иногда, когда роль мудрого главы семейства, наставляющего на путь истинный разумными поучениями и справедливыми увещеваниями, вконец его утомляла, он отводил душу наедине с Капитаном Флинтом, затмить которого в умении ругаться он так и не сумел за все эти годы. Это имя попугай получил за противоречивую натуру: он очевидно привязался к Сильверу, охотно ел из его рук и из всех домашних предпочитал именно его компанию - но при этом начинал грязно браниться, когда Сильвер входил в комнату, и больно кусал его за пальцы, выхватывая из них кусочки печенья. Сильвер не смог бы с уверенностью сказать, любит его глупая птица или ненавидит, если вообще способна испытывать подобные чувства. Так что имя прижилось, а Сильвер получил возможность пусть опосредованно, но выговаривать все то, о чем не мог сказать Флинту настоящему. И хотя разговоры эти по сути Сильвер вел сам с собой, они помогли ему постепенно разобраться во многом, что терзало его душу и разум в проведенные с Флинтом дни, и со многим примириться. Когда прибывший вместе с Хэндсом Морган рассказал о том, как умер Флинт, Сильвер испытал сожаления не по поводу своей собственной утраты, а лишь из-за бесславной кончины столь яркого и сильного человека, каким был капитан, самой по себе. Это был печальный и закономерный итог, повлиять на который Сильвер давно уже лишился и возможности, и желания. Моргану довелось быть не только свидетелем сего события, но, что еще важнее, стать вестником последней воли капитана. Перед самой смертью допившийся до белой горячки Флинт буйствовал, когда были силы, ослабев – бессвязно бредил, а в моменты просветления звал к себе то Моргана, то Бонса, единственных, кто остался с ним из первого состава команды. Из этих предсмертных бесед Морган узнал о подлинной карте сокровищ. Флинт пообещал, что проклянет и даже с того света вечно будет преследовать любого, кто осмелится нарушить его последнюю волю – найти Сильвера и разделить сокровища Урки с ним. Не успело тело капитана остыть, Бонс смылся, прихватив карту. Оставшись без лидера, карты и, следовательно, без общей цели, малочисленная шайка пиратов, переругавшись, распалась, а Морган вспомнил о Хэндсе и решил его разыскать. Когда встреча состоялась, Морган рассказал Хэндсу обо всем, и на поиски Бонса они пустились уже вместе. На его след они напали в Баттауне, но опоздали. Бонс уже был на пути в Англию. Почему он туда отправился, если не собирался ни с кем делиться, и откуда мог знать, где искать Сильвера, встреча с которым вряд ли входила в его планы, было загадкой - однако же корабль, на который сел Бонс, шел до Бристоля. - Странно, Бонс никогда не отличался склонностью к суевериям, чтобы испугаться капитанских проклятий, - заметил Сильвер. – Хотя, если, как ты говоришь, он не отставал в пьянстве от капитана, мог в итоге и пропить все мозги. Морган пожал плечами, а Хэндс, подлив себе рому, спросил: - Ну, и как мы поступим? Я собирался уже завязать, но ради такого куша можно в последний раз и выйти в море. Сильвер задумался. Можно было сколь угодно гадать о мотивах и дальнейших намерениях Бонса, но одно было совершенно ясным: его присутствие здесь создавало ненужную опасность для семьи. Не сказать, чтобы Сильвер боялся Бонса или же горел желанием поставить жирную точку в их незавершенной когда-то драке – все эти чувства давным-давно ушли. Как ушла и жажда обладания сокровищами Урки, которые всегда были для него лишь средством обеспечить жизнь, которую он и без них вполне сумел для себя построить. Привести Бонса в Бристоль могло множество причин, не исключая простого, хоть и маловероятного, совпадения, но что с ним делать, решать следовало сообща. - И что вы предлагаете? Найти его и отобрать карту? Или дать ему возможность разыскать нас, а потом выслушать? - Бонс был хуевым боцманом, потом хуевым капитаном, а после того, как “Грифон” затонул, стал при Флинте палачом. Делал для капитана такое, обо что даже тот не хотел марать руки, - веско проронил Морган. – А то, как он всех нас ограбил напоследок… Никаких переговоров он не заслужил. Брось, Долговязый. Так или иначе, а его придется кончать. Все, кому было интересно, знали, что ты осел в Англии, ублюдок тоже знал. И если он захочет найти тебя, то, уверяю, не для того, чтобы исполнить волю капитана. Если тебя не станет, то и делиться ему будет не с кем, а значит, и алчущий мщения призрак Флинта ничего ему не сможет предъявить, как этот двинутый наверняка считает. Сильвер вдруг вспомнил, как признался Флинту в краже золота Урки, и что случилось после этого. Надо же, а ведь он тогда и на полсекунды не задумался о том, что о его вероломстве и подлости Флинт мог рассказать всей команде. И тогда никакие прежние заслуги Сильвера не спасли бы, а Флинту незачем было бы делиться с ним властью и так сильно к себе приближать. И что бы между ними ни случалось после, какие бы раны они ни наносили друг другу, Флинт сохранил эту тайну и ни разу не воспользовался ею против него. И вот теперь сокровища Урки снова вошли в его жизнь, пока еще неясным призрачным намерением, как последнее послание от Флинта, нашедшего единственный доступный ему способ доставить его Сильверу даже после собственной смерти. Последняя возможность рассказать о своих чувствах и о том, насколько сильными и неизменными они были. - Хорошо. Отправим парней на поиски, - решил Сильвер. - Пусть заглянут под каждый камень, расспросят людей. А мы пока хорошенько подготовимся, чтобы, когда карта будет у нас, никто, даже сам дьявол, не встал между нами и тем, что Флинт нам оставил. На том и порешили. Все разошлись, а Сильвер долго еще сидел за столом в компании бутылки рома и попугая, вспоминая о прошлом и думая о будущем. Как много лет назад, так и сейчас, даже с того света Флинт снова доказал свою способность перевернуть его жизнь с ног на голову. Но на этот раз Сильвер чуял возможность перемен к лучшему, а не губительное падение во мрак. Не имело смысла ограничивать свой мир Англией, пусть и милосердной к нему, но так и не полюбившейся по-настоящему. И первыми следует убрать отсюда детей. Его зять давно порывался в Новый Свет, где молодому врачу было проще открыть свою практику, ну, а про Джона-младшего и говорить нечего – он будет счастлив пуститься в плавание. И если раньше Сильвер был решительным противником подобных идей, сейчас он позаботится о том, чтобы младшее поколение отправилось к Рэкхему первым же подходящим рейсом. Изоре придется немного задержаться - ей предстоит продать таверну и уладить дела, чтобы к моменту, когда он вместе с парнями заберет сокровища, никого из Сильверов в Англии было не найти. Сильвер обдумывал свой план, стараясь не упустить ни одной детали, испытывая давно забытое приятное возбуждение. Он не знал, к чему все это приведет, но в одном был абсолютно уверен – все истории должны заканчиваться. И затянувшаяся на двадцать с лишним лет связь с Флинтом, прерванная, как недописанный рассказ, на полуслове, наконец-то получит свое достойное завершение, а он – долгожданную свободу. Что же касается сокровищ Урки… С них все началось, так почему бы ими и не закончить?..