Глава 9 (1/1)

Первая дорога – сидеть, ждать смирно.Быть каменно спокойным, быть абсолютно мирным.Только ветер знает, сколько нужно силы,Чтоб не слететь с катушек и ждать судьбы красиво…(Люмен – Три пути)Лави не мог сосредоточиться на своих размышлениях, ибо их перебивали другие, посторонние, чуть ли не панические, совершенно не относящиеся к делу мысли. Он встряхивал головой и начинал все сначала, продумывая, прощупывая каждый вариант, пытаясь вслепую найти единственный, нужный ключ из тысячи разбросанных вокруг.Оставалось только надеяться, что Аллену и Канде удалось скрыться. Он волновался за мелкого парнишку, так как чувствовал себя немного виноватым из-за того, что тот оказался втянут в такую передрягу. Но раз уж он вместе с Юу, то все волнения можно отложить на потом, и сейчас хорошенько подумать о своей участи.Плечо сильно ныло, наверняка в процессе задержания ему его повредили. Руки были скреплены наручниками за спиной, а толстая цепочка, прикрепленная к ним, вела к массивному железному браслету на запястье полицейского, сидящего рядом, и была плотно приварена к браслету. Допустим, можно попытаться вырваться силой, но где гарантия того, что все пройдет гладко? Слишком мала вероятность, зато невероятный риск.

Все летело к чертям, а фантазия, изрядно разыгравшись, подкидывала сонмы бредовых идей.Он не любил отделения полиции. Каждый квадратный сантиметр железобетонной конструкции, неустанно впитывающий в себя память обо всех тут побывавших вместе с чувствами, с каждым движением тела, дыханием. Воздух, невероятно тяжелый, пропитанный страхом, болью, отдававший соленым запахом пота и терпким привкусом сигаретного дыма. И люди, считающие себя вершителями правосудия, ни во что не ставящие остальных. Люди, которых не волнует чужая судьба, ибо у них такая работа: отдавать на суд. Он ненавидел все это по отдельности, а вместе – ненавидел вдвойне.Они смотрят на таких, как Тики, с омерзением, каждый раз про себя говоря: ?Не дай Бог, мой сын будет такой же тварью?. Но наверняка они не знают, что их драгоценные сыновья покупали наркотики у этой самой организации, а когда по телевизору объявляют об очередном убийстве, они говорят про себя: ?Интересно, а я бы смог убить человека??Конечно, глядя в глаза отца, ребенок скажет: ?Это ужасно! Как же можно так просто убивать человека?? Ибо так – правильно. Но репортеры умолчат, что убитый был членом мафиозной организации, а в это время Тики будут судить по всем статьям, накидывая по десятку лет на уже и без того пожизненный срок. Где человечество успело закопать свою логику?Опять эти мысли. Ты ничем не поможешь человечеству, ибо ты – разменная монета, Лави. Кусок мяса, наделенный разумом и борющийся за свое выживание. Это лишь начальный этап, ведь Рай — разборчивая, брезгливая старая теща, которую уже не устроит ?что попало?. А Ад – помойная яма, которая радостно принимает всех.Лави знал, что когда-нибудь этот день настанет, поэтому заранее ко всему подготовился. Все нужные контакты, документы, даты – между всем были проведены связующие линии, ко всему было придумано правдивое алиби. Хотя парня не покидало такое чувство, что он что-то пропустил. Какую-то невероятно важную деталь. Эта песчинка не могла помешать заведенному и четко отточенному бегу шестеренок, но могла внезапно превратиться в камень преткновения, от чего все пошло бы прахом.Поэтому Лави не знал, стоит ли полагаться на первоначальный план, или же стоит придумывать новый с участием Тики Микка. Стоят ли его предчувствия того, чтоб рушить эту хрупкую конструкцию, а затем выстраивать все заново?Лави не заметил, как машина остановилась. И это был не очередной светофор, потому что водитель заглушил мотор, вышел из машины, затем открыл заднюю дверь, которая была ближе к задержанному, и небрежно кинул:— Выходи.Рыжеволосому парню ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Он осторожно, чтобы не повредить плечо еще больше, вылез на улицу. За ним сразу же последовал полицейский, к которому он был прикован. Благо, цепочка разрешала хотя бы на полметра быть поодаль от этих людей. Сразу же за машиной, где везли Лави, остановилась еще одна машина. Но в этот раз водитель, покинув ее, не открывал заднюю дверь. Ее открыл полицейский изнутри. Он вышел на улицу, размахивая дубинкой и наблюдая, как Тики нехотя покидает заднее сидение машины, а за ним следом выходил еще один человек.

Левая щека Ноя заметно распухла, губа кровоточила. Его взгляд обжигал, будто раскаленное железо, а в воздухе явственно чувствовалась непреодолимая жажда убийства. Он не любил, когда с ним обращаются, как с подопытным животным.Дальше их ждала маленькая комнатка, где они будут писать признание. Серые бетонные стены, затхлый, насыщенный пылью воздух, маленькое окно под потолком с решеткой и одиноко висящая, ярко светящая лампочка. Для мошек и бабочек, живущих здесь, она была подобна солнцу: если они слишком отдалялись, то замерзали, если слишком приближались — оно опаляло их крылья, причиняя боль, которую некоторые иногда не выдерживали.Разные люди испытывают разные чувства, попадая сюда. Некоторые впадают в истерику, будто увидели перед собой пыточные приспособление: смеются, плачут, дрожат, пытаются бежать и так далее. Некоторые пытаются сохранять спокойствие, в то же время ощущая, как их кровь медленно вскипает. Бывают и такие, которым абсолютно все равно, что было, что происходит, и какие будут последствия. Но, каким бы ты ни был, к тебе будет один и тот же подход. Для начала просто мирная беседа, но если это не поможет, то будут применять более радикальные методы.Тики, начинающего все больше ненавидеть весь мир и всех людей, повели дальше по коридору.

Если описывать комнатку, стоя к выходу спиной, то у правой стены стоял небольшой, абсолютно пустой темный деревянный стол. Позади него стоял стул для того, кто будет опрашивать, а перед ним – еще один стул, предназначенная для задержанного. В левом дальнем углу комнаты виднелся большой баллон с водой, рядом с которым стояла стопка с пластиковыми стаканчиками.Лави обыскали, затем завели в помещение, посадили и оставили одного. Через несколько минут ему составил компанию мужчина, который сел на стул, достал в одном из встроенных ящичков бумагу формата А4, обычную шариковую ручку и положил их перед рыжеволосым парнем. Лави скучающе пробежался взглядом по предметам, а затем поднял глаза на мужчину. На вид ему было примерно лет сорок. Приятные, чуть ли не добрые серо-голубые глаза, длинный нос, светло-русые короткие усы, тонкая линия губ, уголки которых были слегка опущены. Резкий сигаретный запах – видимо, недавно курил. К тому же, запах имел кисловатый привкус, поэтому наверняка сигареты были довольно паршивые.— И что мне писать?

— Свои преступления, – без выражения ответил он.— А как Вас зовут? – Лави поставил локоть на стол и подпер щеку ладонью.— Рид Блоу. Что-то от этого изменилось? – мужчина вздохнул и потер переносицу, наверняка предвкушая очередной долгий разговор с очередным малолеткой.— Нет, просто было любопытно. Так скажите, господин Блоу, зачем мне признаваться в том, чего я не совершал? – Лави старался безотрывно смотреть своему собеседнику в глаза, будто играя в ?гляделки?.

— Невиновен? Ты был в розыске, и тебя задержали. Если уж тебя объявили в розыск, то, наверное, было за что?– спокойно объяснил Рид. Ему неважно: виновен, не виновен, ибо решать все не ему, а суду. – Лави, я ведь с тобой пытаюсь нормально поговорить, так что не разводи тут комедий. Для упрямцев мы применяем другие методы.— Я просто отстаиваю свои права! – возмутился парень.— Я все понимаю. Для вида нужно и посопротивляться.Пойми, я не намерен долго уговаривать тебя. Я думал, ты парень с головой, в отличие от своего дружка.— Я не собираюсь ничего писать, – Лави откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, с вызовом смотря на своего собеседника. Испортить белоснежную бумагу синей пастой он всегда успеет, а потрепать напоследок нервы паре тройке человек – дело принципа.— Спокойно ты не можешь, – иронично заметил мужчина, снова смотря в глаза задержанному. – Почему все люди так упрямы? Зачем осложнять жизнь себе и другим, если можно расправиться со всеми делами за несколько минут? У тебя ведь все равно нет выбора.— Я не виноват! Я повторил это уже где-то раза три и еще не раз повторю! – Лави повысил голос, стараясь не переступить черту дозволенного.— Ты ведь предоставлял информацию Черному Ордену? Предоставлял. Толку-то отрицать?— Откуда такая информация? Вам не кажется, что Вы что-то перепутали? И я слишком горд для того, чтобы признавать то, чего не делал.

?А еще упрям, хитер, и дьявольски умен?.— Нет, не кажется, – мужчина зевнул, взял в руки ручку, которой должен был писать признание Лави, и начал крутить ее в пальцах. – Я знаю, что за гордость можно расстаться с жизнью, но зачем из-за нее лишать себя нормального существования, расставаясь со свободой?-Те, кто расстались с жизнью из-за гордости – глупы, – Лави презрительно фыркнул. – Нужно бороться, чтобы выжить. А если ты выживешь, с этим выживет и твоя гордость. Цель оправдывает средства, слышали такую старую поговорку?— Но разве жить в заточении – лучшая участь?

— Рано или поздно человек в любом случае будет свободен, – зеленоглазый юноша поник. – Остается только одно: мириться со сроками, которые остались до обретения свободы, или бороться для того, чтобы обрести ее раньше.— Человек сам понимает цену того, что у него было, только тогда, когда это теряет. Ведь с самого детства каждому ребенку говорят: ?Цени то, что у тебя есть. Старайся не терять это, и достигай большего с наименьшими потерями?. Я не понимаю, что заставляет детей, когда они подрастают, сбиваться с этого пути.— Мир полон соблазнов, а человек им подвержен. Все это легкие деньги.— За ?легкие деньги? часто приходится расплачиваться большой ценой, – Рид посмотрел на часы, которые были у него на правой руке, и задумчиво цокнул языком. – Что-то мы с тобой заговорились, Лави,– он положил ручку на стол. – Разговор был крайне интересным, и я был бы не прочь поболтать с тобой подольше, но работа ждет. Тебе еще протокол писать.— Я не собираюсь ничего писать, уже ведь было сказано, – парень хмыкнул.— Опять ты упрямишься? – Блоу достал рацию из-за пояса и показал ее Лави. – Я ведь надеялся, что ты передумал, не дурак ведь.— Я не имею никакого отношения к случившемуся, честно. Вы ведь сами сказали, что я не дурак. И разве такой умный человек, как я, искал бы специально на свою голову проблемы, зная, что непременно рано или поздно окажется тут?— Да, ты не дурак. Но ты и не достаточно умен, парень.Рид положил рацию на стол, напоминая, что разговор может принять и более крутой оборот.— Вот объясни мне, — начал мужчина после недолгой паузы, — почему я до сих пор не плюнул и не воспользовался более действенным способом?— Не знаю, – Лави нахально улыбнулся, поправив повязку.— Потому что я все еще надеюсь, что тебе хватит мозгов сделать правильный выбор. Ведь я действительно не знаю, чего ты добиваешься, пытаясь мне доказать свою невиновность. Как бы я не хотел, я не могу тебя отпустить. Что я скажу начальству? А мне не хочется терять работу, тем более быть обвиненным в сотрудничестве с преступниками.— Но я…— Невиновен, знаю. Но вот поверить тебе на слово все равно не могу. Если тебе поверит суд, то твое желание сбудется, ты тут же станешь свободным человеком.— Я все понимаю, господин Блоу. Но что мне делать, если меня ложно обвинят? Это ведь будет отпечаток на всей моей последующей жизни, и Вы, я думаю, понимаете, что ни один добропорядочный гражданин этого бы не хотел. Я ведь еще молод и у меня вся жизнь впереди, – Лави про себя усмехнулся. Хорошо, что этого не слышит Канда, иначе бы не обошлось без саркастичных насмешек— Я все понимаю. Ни один человек не захотел бы оказаться в такой ситуации, как ты. Тебе просто не повезло, – Рид сделал паузу. — Повторюсь, если ты прав, то напиши признание о том, что ты действительно предоставляешь информацию, а также отвечаешь за связи в Черном Ордене. Что ты сбежал вместе с Тики Микком, Алленом Уолкером и Кандой Юу за полчаса до задержания. Также, что вы знали, что это произойдет, и напишешь, откуда узнали. А дальше, что ты во всем сознаешься и поставишь подпись.Значит, у них уже есть предположение, что информирующий напрямую имеет связь и с полицией. Это может стать проблемой.— Не люблю писать к чему-то обязывающие документы, – Лави на мгновение призадумался. – Наверное, у Вас сын моего возраста.Рид с опаской посмотрел на парня, лихорадочно перебирая все слова, сказанные во время разговора. Он не мог понять, что подвигло юношу на такие выводы. А последний лишь улыбался, радуясь, что вытащил из колоды четвертого по старшинству козыря.— Вы с ним знакомы?— Значит, я действительно прав. Не бойтесь, не знакомы. Просто я всё анализирую Ваше хорошее ко мне отношение, — рыжеволосый парень обреченно вздохнул, взял ручку в руки и придвинул к себе лист бумаги.— Так что писать? – он повертел ручку в руках и пробежался взглядом по белоснежному листу. Всего лишь листок, немного чернил, почерк, состоящий из множества искривленных, изломанных и разорванных линий. Такие мелочи, от которых зависит судьба. Значит, правду говорят, что вся жизнь состоит из мелочей.— Что сотрудничал с Черным Орденом, – монотонно ответил мужчина. – Я тебе это уже говорил.— Знаете, это крайне глупо. Мне, невиновному, брать все грехи на себя. Хотя, если так подумать, то вы мне угрожали, – Лави склонился над бумагой и прикинул в голове примерный текст протокола. – Стоп. Меня будут судить в этой стране, или переправят в туда, откуда мы уехали?Можно сказать, вовремя смотались.— Переправят. Ах да, я еще хотел кое-что у тебя спросить, – Лави поднял взгляд. – Если ты говоришь, что не виноват, то почему оказался в одной компании с Микком, Уолкером и Кандой, и куда вы все направлялись?Одноглазый юноша призадумался. Соврать-то он может, но главное — не запутаться во лжи. Сказать можно много чего, главное так, чтобы у собеседника не появилось лишних вопросов по этому поводу.— Погиб наш друг Гвен Флэйл. Мы ехали к нему на похороны.— Ясно. Проверим. Ты пиши, пиши, не отвлекайся.В камере, куда отвели Лави, не было никого. Она выглядела, как самая обыкновенная маленькая бетонная коробка с одной небольшой пробоиной для поступления воздуха в виде окна и периодически потухающей лампочкой у потолка. Две койки со старыми, потрепанными матрацами и клопами по соседству.Тики привели в камеру меньше, чем через час. Его разбитая ранее губа распухла, кожа на левой скуле лопнула, а правая бровь была рассечена. Бой – доказательство жизни. Состояние, при котором ты начинаешь забывать причины его начала, забываешь о важности выигрыша или поражения. Борьба – это вся жизнь, нечто невесомое и бесконечное. Но разве честный бой сравним с пустым избиением?— Суки…— шипел он, осторожно, кончиками пальцев дотрагиваясь до разбитой скулы. Лави кинул взгляд на закрывающуюся за спиной юноши дверь.— Блять... – он сел на пол, рукавом рубашки вытирая кровь с губы. Рыжеволосый парень с ухмылкой смотря на всю эту картину, сказал:— Плохо выглядишь, Тики.— Молчал бы, жополиз, – Лави крайне удивился.— С чего бы?— Ты ведь такой милый мальчик, после недолгого разговора все написал, как они просили. Вот и мне интересно стало, с чего это они с тобой такие вежливые? – Микк сплюнул кровью на пол.— Наверное, потому, что мои грехи не так тяжки, – а про себя добавил: ?А еще ты скотина, на которого засвидетельствовало семь человек?.— Не мели чепухи. Ты – кукловод. А материала для новых марионеток всегда в избытке, – Тики рефлекторно дотронулся до правого кармана брюк, где обычно хранил сигареты и выругался, когда их там, как ни странно, не оказалось.— Есть разница: делать кукол из испорченного материала, или же брать первоклассный. И не сиди на полу, а то такое ощущение, что ты уже опустился до уровня плинтуса, – Лави зевнул и потянулся. Микк окинул взглядом пустую койку, встал с пола, подходя к ней вплотную, а потом лег спиной на грязный матрац.— Ты стал слишком дерзким. Еще бы сигаретку дали и камера была бы вполне ничего, – он усмехнулся. – Ладно, Лави, а ты не боишься, что нас прослушивают?— Думаешь, для камер временного задержания делают такие изыски? – парень поставил локоть на колено, а ладонью подпер щеку. – Я не думаю, что они горят желанием прослушивать всяких алкашей и проституток.Тики устало зевнул и прикрыл глаза.— И какие у тебя мысли о происходящем?— Нужно брать дело в свои руки, – весело ответил Лави, пожимая плечами.— Знаешь, у меня нет желания привыкать к здешней остановке. Хотя я привык быстро избавляться от привычек, – Микк облизнул распухшую губу.— Если сравнить наши с тобой преступления, то я действительно ни в чем не виновен, – Лави задумчиво дунул на прядь волос, которая щекотала ему кончик носа. – Но, несмотря на это, вряд ли Ревелье так просто сдастся. Ты ведь знаешь его. Если играть честно, то исход у меня один – тюрьма, – парень, смакуя, растянул последние слова. – Как раз составлю тебе компанию на ближайшие годы. Будешь сидеть в камере и знать, что не один умираешь со скуки, – он сделал паузу. – Я тут придумал на досуге кое-что. Может получиться, но тебе придется поучаствовать.— Знаешь, — Тики смахнул несколько непослушных прядей волос с лица, — сейчас все варианты хороши.— Да? – Лави опустил голос до шепота. – А как насчет того, чтоб тебе взять всю мою вину на себя? Меня выпустят, а я тебе взамен организую побег.— Ты шутишь!? – Микк от души рассмеялся. – Думаешь, я соглашусь на такой абсурд? – затем он продолжил более спокойно, с некоей насмешкой в голосе. – Мне легче повесить половину своей вины на тебя, чтобы действительно знать, что я не гнию в этих камерах в одиночестве.— Да ты и так не будешь одинок. Ты ведь там будешь далеко не первым и не последним. Найдешь себе друзей…— Шутка шуткой, но ты действительно думал, что я тебе доверюсь?— Дилемма заключенного? Конечно, на первый взгляд, мне выгоднее тебя предать. Но вот подумай, при первом же ?свидании? с твоим братом Шерилом ты говоришь ему, что я тебя нагло предал, а он нанимает людей, они выслеживают меня и убивают. Ведь это так просто, правда? Тем более, он будет рад отомстить за своего брата.

Будут ли заключенные друг друга предавать, следуя за своими эгоистичными интересами, или же будут работать сообща, минимизируя свой общий срок?-А ты не боишься, что я могу собственноручно тебя убить, после того как ты мне организуешь побег? Ведь в этой дилемме предательство строго доминирует над сотрудничеством, а предательство обеих сторон – единственное возможное равновесие. Хотя это все всего лишь теория игр.— Вся жизнь игра, а мы в ней лишь актеры. Зато эта дилемма хорошо подходит под наш случай. Если бы не Ревелье… – Лави нахмурился.— Не философствуй. Это раздражает… У меня из-за Графа появилась аллергия на философию.— Мерзкий тип, припоминаю. Могу сказать лишь: убивай. Все равно лучше фееричный конец, чем медленно сходить с ума в камере. Но даже если учесть теорию игр, то в дилемме заключенного, ведя себя по отдельности рационально, вместе участники приходят к нерациональному решению: если оба предадут, они получат в сумме меньший выигрыш, чем если бы сотрудничали.— Ты ненормальный, – Тики вздохнул. – Ибо даже если ты не нарушишь договора, но не сможешь выполнить обещанного, тебя все равно убьютЛави промолчал, не желая дальше продолжать разговор. Если Микк не хочет, то нет смысла унижаться и упрашивать.— Ведь наш спор на того мальчишку так и не разрешен. И мне будет интересно, чем он закончится. И я хочу увидеть все своими глазами.Когда их вывели из камеры, Лави понял, чего ему стоило все это время изображать равнодушие. Тот сосуд внутри парня, что каждый день медленно заполнялся, внезапно потяжелел. Он не заметил, когда его выдержка начала достигать своего предела, как раздражение по капле начало просачиваться наружу, как тонкие стенки сосуда начали становиться еще тоньше, как они начали покрываться сеткой тонких, еле различимых трещин.На улице их уже ждала машина…***— Знаешь, я ненавижу дождь, — с хрипотцой в голосе, еле слышно сказал парень.— Зачем ты это мне говоришь?— Просто так, – он усмехнулся. – Так же, как без особой причины ты ненавидишь меня, я ненавижу дождь. А ты?— Не знаю,– второй юноша сделал небольшую паузу, но после, вздохнув, ответил, — наверное, люблю.* **Ожидая чего-то, что непременно должно случиться, время становится чем-то неуловимым и непостижимым. Его нет на нескольких тоненьких стрелочках, которые день за днем очерчивают круг за кругом, отсчитывая мгновения. Оно не отображается в маленьких песчинках, которые должны вечно падать вниз, отсчитывая секунды. Здесь нет солнца, которое своим направлением солнечных лучей отсчитывает часы, ибо небо выцвело. Время всегда будет там, где мы. Оно – наш суд и наша судьба. Наши шаги и наша жизнь.Земля успела совершить неполных шесть оборотов вокруг своей оси, а Лави и Тики уже сидели на скамье подсудимых, чувствуя на себе десятки любопытных, осуждающих, презрительных, сожалеющих взглядов. Была и ненависть — тяжелая, глубокая, завораживающая. Такая бывает только у людей, которые потеряли кого-то невероятно дорогого. Всей своей сущностью жаждущие мести, предвкушающие ее близость. Тики закрыл глаза и оперся спиной о стенку, желая отвлечься от своих ощущений, ожидая.А вот Лави охватила непонятная паника. Он знал, что все пройдет так, как задумано. Он знал, что причин для волнения нет, но почему-то сердце отбивало невероятно быстрый ритм, будто предчувствуя беду. Стало еще хуже, когда он увидел в первых рядах Ревелье и Линка; у последнего была в руках толстая папка с документами. Когда он положил ее на стол, Лави смог разглядетьдве папки, и вторая была примерно на две трети тоньше первой. Дела Лави Букмэна и Тики Микка.Затем он заметил своего адвоката. Ее звали Бриджет Фай. Высокая, стройная брюнетка с вьющимися волосами, одетая в строгий костюм цвета кофе с молоком.Когда же все начнется?Когда же все закончится? Ему надоело слышать свое имя в каждом втором предложении. Надоело смотреть, как уничижительно на него косится Ревелье, повторять раз за разом одни и те же фразы, сидеть в полном бездействии, отдавая свою судьбу в руки совершенно чужим, незнакомым людям. До тошноты надоело слушать шепот из аудитории, чувствовать себя выставочным экспонатом в каком-то второсортном музее.И это было невероятно тяжело.Когда Микк спокойно принял всю вину на себя, гул в зале лишь усилился после его слов. Все были крайне удивлены, думая, что даже у такого преступника, как он, в ответственные моменты может появиться совесть. Хотя наверняка лишь единицы заподозрили, что тут дело нечисто.Лави оправдали по всем статьям. Услышав это, он непроизвольно улыбнулся от всей души. Сегодня из зала суда он уже выйдет совершенно свободным человеком.Да, Микк, ты прав — мы с тобой лишь темные твари. К нам нет ни любви, ни доверия, поэтому нам приходится лишь полагаться друг на друга. И мы, в некоем роде, зависим друг от друга. Вмире, который мы создали, тяжело выжить в одиночку.Вот он, шанс, наш шанс – и мы ловим его, пока можем. Какой бы тонкой нить не была, мы будем за нее держаться всеми силами, ведь так?..