Часть 1 (1/1)

Три тысячи двадцать четыре, три тысячи двадцать пять… Джеймс считает секунды. Одно из его любимых занятий. Помимо этого у него достаточно развлечений: он мог решать задачки в уме, выполнять физические упражнения, петь, стоять или лежать. В этом месте скучать нельзя. Как только тебе становится скучно?— значит всё, ты исчерпал себя и все свои ресурсы, ничего больше не осталось. Отчаяние только этого и ждёт. Джеймс чувствует его незримое присутствие, как оно скалит зубы, в ожидании, когда же он сдастся. В душе морозцем пробегает паника, когда он слишком долго ничего не делает?— тогда отчаяние скользит ближе, встаёт у него за плечом огромной чёрной тенью, ледяным дыханием опаляя спину. Три тысячи тридцать шесть, три тысячи тридцать семь… Иногда Джеймс сбивается?— замолкает, уставившись пустым взглядом в пространство. Потом продолжает считать.?Информационный голод начался через пару дней после того, как он оказался на этом проклятом корабле. В реальном мире люди каждый день получали новый опыт, здесь же дни сливались в один, ничего толком не происходило, и даже сна?— возможности скоротать время?— он лишён. Как и возможности увидеть что-то ещё, помимо полумрака корабля и темноты за иллюминаторами. Белые, вылизанные кишки коридоров вызывали тошноту. Будто он попал в сурдокамеру. Но люди, оказавшиеся в ней, по-крайней мере были уверены, что однажды их оттуда выпустят. По мере нахождения здесь Джеймс проверяет корабль и его внутренности на прочность. Кнопки выкорчевать нельзя, бутылки не бьются, но зато годятся для игры в футбол или в боулинг; ими можно барабанить, держась за горлышки, или просто швырять в стену. Господи, он даже жонглировать ими научился! Джеймс жалеет, что не может сойти с ума?— что уж говорить, он не мог элементарно пораниться. По своей воле, по-крайней мере.В голове он снова и снова прокручивает разговоры, абсолютно все, что только может выскрести из глубин своей памяти. Каждое слово он смакует, чтобы прочувствовать звуки и интонацию, каждый, даже самый незначительный момент имел значение. Вот как звучали нормальные, настоящие разговоры. Джеймс заново проигрывает их вслух, пробуя разные сценарии. Казалось, проходят часы, пока он говорит и говорит, чтобы хоть как-то оттянуть тягостный момент, когда он замолчит?— и в ответ не услышит ничего.Так и длится всё его существование, пока не слышится звук включения приборов. Тишина с тихим шипением забивается по углам?— раздвигаются двери, ведущие в рубку. Джеймс делает глубокий вдох. Самый большой страх, он, вопреки разного рода писателям, вроде Лавкрафта, вполне осязаемый и очень даже материальный.?— Добро пожаловать, капитан,?— неизменно улыбается Джеймс.Пару раз он всерьёз подумывал плюнуть Дейли в рожу под конец приветствия. Он цеплялся за эту мысль и успокаивал себя язвительными комментариями. Помогало.Если Дейли не в духе, Джеймс узнаёт об этом за доли секунды. Как ни парадоксально, в этом есть свои плюсы (Джеймс изо всех сил старается убедить себя, что они есть). Разъярённый Дейли любит толкать идиотские монологи, что позволяет выяснить, как идут дела в реальной жизни или в его компании. Чаще всего Джеймс узнавал, что снова поступил как мудак.Джеймс слишком часто ошибался. И осознал это лишь в тот момент, когда чёрная пасть космоса утащила его Томми. Джеймс тогда многое осознал. Раньше он вставал, распрямляя колени, снова и снова, пока Дейли не выворачивал его нутро, так, что он слеп от боли. Джеймс сопротивлялся, как мог, чтобы?— даже если он проиграл ублюдку Дейли?— не проиграть самому себе. Тогда ему лишь требовалось больше времени, чтобы снова подняться. Теперь он не пытается встать, когда в очередной раз оказывается в ногах Дейли. Он не смеет сдвинуться без приказа. Делай всё, что скажут. Веди себя тихо. Хвали и не жалуйся. Не верилось, что это был он, Джеймс Уолтон. Мысль, что Дейли способен сотворить абсолютно всё, вызывала глухое сопротивление, но его подавлял страх. Страх выдрал его громкий сильный голос; голос, которым он утешал и поддерживал, которым направлял людей. Страх научил не лезть на рожон, делал его речь мягкой и почтительной, когда он обращался к Дейли, и выкручивал губы в подобострастную улыбку. Джеймсу пришлось признать существование единственного бога, и он делал всё, лишь бы не вызвать его гнева снова.***Они телепортируются на корабль после миссии. Очередные монстры, на этот раз напоминающие гигантских лысых крыс, и они вдвоём, с игрушечными пистолетиками наперевес. Сюжеты Дейли на уровень ниже тех же школьных постановок и выигрывают только за счёт спецэффектов. Джеймс добавляет немного дешёвого пафоса в свои реплики?— Дейли не замечает,?— ему нравится хоть какое-то подобие свободы. Эта миссия выдалась особенно скучной, и в качестве развлечения Джеймс решил героически пожертвовать собой ради спасения ?капитана?. Крысы жадно вгрызались в его тело, и на мгновение он даже подумал, что вот-вот, сейчас, ему явится забвение… Умереть ему, конечно, не дали, но Дейли его поступок явно понравился. Он был в приподнятом настроении, а значит, в кои-то веки и Джеймс мог быть спокоен. Фраза ?всё не так уж и плохо? помогала выживать. Нужно было лишь поверить в собственную ложь.?— Неплохо, Джеймс,?— вдруг почти дружелюбно бормочет Дейли, сходя с платформы телепорта. —?Если бы ты только видел этот новый фильм, как там его, ?Авалон-13?…Словно лёгкий бриз окатывает Джеймса. Из того мира давно не было никаких новостей.?— Этот фильм, сэр… О чём он? —?с затаённой надеждой спрашивает Джеймс, настороженно наблюдая за реакцией Дейли. Тот смотрит на него с лёгким прищуром. И?— отвечает.Дейли говорит нарочито небрежно, всё понимая, но Джеймсу плевать. Он жадно ловит каждое слово, практически заглядывает ему в рот, не веря своей удаче. Никогда прежде он не вслушивался так внимательно в то, что говорил Дейли. Этого фильма и мыслей о нём… Что ж, этого хватит на нескольких тягучих недель.Джеймсу не по себе от пристального взгляда Дейли, но он не обращает на это внимания?— рядом с ним ему всегда не по себе. На сегодня его капитан развлёкся, и Джеймс одновременно желает, чтобы тот свалил к чёртовой матери, или, наоборот, остался, рассказал что-нибудь ещё. Нет, стойте. Тут же он отвергает последнюю мысль, думая, что, пожалуй, начинает сходить с ума.Дейли прекращает говорить, раздумывает о чём-то. Потом поднимает руку по направлению к Джеймсу. Желудок того ухает куда-то вниз. Вздох встаёт в горле. Он не успевает спросить, что сделал не так.Темнота сглатывает свет и пантерой прыгает на Джеймса, так что он пошатывается. Звуки исчезают, как если бы он нырнул на глубину. Дейли лишил его зрения и слуха? Слабо как-то на этот раз. Джеймс пытается найти опору, его рука упирается во что-то твёрдое… Он проводит ладонью по поверхности, но ничего не чувствует. Рука обходит обширное пространство?— да, это стена. Но ощущение такое, как если бы он касался твёрдого воздуха. Ладонь Джеймса устремляется к груди?— он чувствует, как под пальцами прогибается поверхность, она мягче, чем когда он касался стены, но он не ощущает ткани. Кажется, будто он парит у самой поверхности предметов, без возможности коснуться их. Вот как, ещё и осязание. Джеймс должен признать, что это куда более оригинально.?— Капитан? Разве вам нужен бесполезный лейтенант? То есть, ещё более бесполезный, чем обычно,?— Джеймс старается, чтобы звучать как можно более жалко.Ничего. Джеймс наугад движется к капитанскому креслу, но оно, разумеется, пустует. Ещё несколько раз он пытается добиться от Дейли реакции, но ничего не происходит. Можно было бы подумать, что он ушёл, но Джеймс уверен, что от удовольствия понаблюдать за его беспомощностью тот бы не стал отказываться. Джеймс бросает: ?Зовите, если понадоблюсь, капитан?, и опускается на пол тут же, возле кресла. Начинает считать секунды.И ничего.Счёт переваливает за восемьдесят шесть тысяч или около того, и Джеймс подбирается. Прошли сутки, скоро Дейли должен вернуться. Но его нет. Джеймса тошнит?— он будто обёрнут в тонкую желеподобную оболочку, отрезанный от мира и даже от самого себя. Он орёт песни во весь голос, надеясь, что так его Дейли и застанет. И в то же время в животе холодеет от мысли, что он может появиться в любой момент, возможно, он находится здесь прямо сейчас и направляет на него руку, собираясь вывернуть наизнанку. Поэтому Джеймс поёт ещё громче.Интересно, что будет, когда Дейли перестанет приходить. Однажды он умрёт, и никто никогда не узнаёт, что Джеймс здесь. Его охватывает озноб. Он пытается расцарапать руки, впивается ногтями в лицо, но не чувствует ничего. На периферии сознания скалится отчаяние. Оно, вдруг понимает Джеймс, не чёрного цвета, нет. Оно лишь кажется таковым, на самом же деле это дыра, бездонная, жадная, для которой не существует ограничений. Захочет?— сглотнёт его целиком. Он кое-как находит бар; ему не то, чтобы нравился синтетический вкус этой отравы, но она хорошо жалит глотку, а это именно то, что Джеймсу сейчас нужно. Вкуса алкоголя он не ощущает. Рыча от бессилия, Джеймс разносит бар. Потом вспоминает о тепловой смерти вселенной. Немного успокаивается.Проходит ещё около суток, когда с ним происходит необычное: он слышит музыку. Она звучит совершенно отчётливо, распускается в поглотившей его пустоте, как цветы. Джеймс не уверен, но, кажется, он слышит поочерёдно Вивальди, Рахманинова, Вагнера… Что это: галлюцинации или очередная издёвка Дейли? Честно говоря, Джеймсу плевать. Мелодии вытесняют из головы всё, наполняя её нежными переливами, которые омывают его разум тёплыми морскими волнами. Он позволяет музыке подхватить его, увлечь за пределы корабля, за границы несуществующего космоса. Впервые за долгое-долгое время ему хорошо.Музыка то исчезает, то снова появляется, а Дейли всё не даёт о себе знать. Джеймс собирает раскатившиеся по полу бутылки и бокалы и водружает обратно на полки бара. Ему приходится целиком обследовать пол, и он тратит по несколько секунд, чтобы опознать предмет в руках. Пробует жонглировать, но из-за того, что он не ощущает ни фактуру, ни вес предметов, ничего не выходит.Через тринадцать тысяч секунд (он упорно продолжает считать) в глаза впивается свет, а в барабанные перепонки ввинчиваются звуки. Джеймс чувствует ткань одежды, движение воздуха и тяжесть собственного тела. Он ошалело моргает, красный мундир прямо перед ним слепит глаза.?— Я и забыл совсем,?— самодовольно тянет Дейли, но Джеймс ему не верит.Это повторяется ещё несколько раз. Уходя, Дейли забирает все его ощущения, оставляя лишь пустоту. Очередное идиотское развлечение, думает Джеймс, пока однажды не осознаёт, что начинает ждать его прихода. Он ждёт, чтобы оболочка, облепившая его подобно кокону, спала, он?жаждет?возможности чувствовать, когда все нервы оголены до предела, а мозг разрывается от потоков информации, поступающих от них. Только тогда он снова чувствует себя живым. Смех вырывается из глотки, когда к нему приходит понимание. Дейли что, пытался… приручить его? Выработать инстинкт, как у собачки Павлова? Джеймс смеётся. Всё громче и громче, чувствует, что вот-вот потекут слёзы, но не может остановиться. Дейли здесь, в замешательстве смотрит на него. Пытается что-то сказать, но все его слова заглушает истерический хохот.***На корабле появляется Шания, а затем и Елена. Рубка заполняется звуками разговоров, матами, и Джеймс тщательно скрывает, сколь много они для него значат. Никому и никогда он не расскажет, сколько смешанных чувств испытал, когда впервые увидел здесь Шанию. Только тогда он и узнал, что провёл в игре уже три года. Томми должно исполниться двенадцать. Совсем взрослый. Шания поглаживала его по плечу, согревая дружеским сочувственным взглядом. Интересно, сдержал ли тот Джеймс обещание и отвёл его в обсерваторию?Они предаются любимому занятию?— пьют и обсуждают самоизбранного капитана.?— С ним вообще кто-нибудь общается? —?презрительно цедит Елена, вспоминая все жуткие выходки Дейли в компании.Шания пожимает плечами.?— Я иногда мысленно посылаю его на хуй. Считается?Джеймс молча крутит уже опустевшую бутылку в руках, потом говорит:?— Я научился жонглировать.?— Вы, босс? —?недоверчиво спрашивает Шания.?— Что я могу поделать? Талантливый человек… Продемонстрировать?Шания с Еленой усмехаются и передают ему свои бутылки. Джеймс от души смеётся, когда, после этого маленького представления, ему аплодируют. Перед его глазами встаёт перекошенное замешательством и испугом лицо Дейли.