30. FINAL SIMULATION (1/1)

Это был их общий конец, потому что обсерватория внутри оказалась пуста. Потому что под куполом оказалась одна лишь белая пустота, заполненная ими двумя.Бакуго моргнул, челюсть его разжалась сама собой.Прямо напротив стоял он сам в разбитых доспехах, с пробитой головой, окровавленный и озлобленный, а за его плечом пряталась перепуганная насмерть Очако в каких-то древних шмотках. Его двойник, как и двойник Очако, светился голубым светом и шел полосами, точно поврежденное изображение голограмм, а над их головами зависла цифра?— 458.Бакуго обернулся?— дверь за спиной исчезла, а вместо нее пространство разрослось до бесконечности и мгновенно заполнилось двойниками. Тысяча вариантов Бакуго и тысяча вариантов Очако.Он обернулся к ней, даже не зная, что отразится на ее лице?— страх или… страх?Но личико ее сияло непонятной радостью, даже восторгом. Она вдруг разомкнула губы и сказала:—?Я поняла, Кацуки.—?И что поняла? —?машинально буркнул он.—?Не знаю… как объяснить. Но я, кажется, всегда это знала.—?Нормально дава… —?не успел договорить Бакуго, как над их головой как будто что-то схлопнулось, и с негромким звоном проявилась крупная сияющая надпись.FINAL SIMULATION—?Какого хера?..— выдохнул Бакуго, и вдруг армия из его и Очако двойников принялась распадаться цифровой пылью, битыми пикселями и гексами, которые, сплетаясь в причудливые вихри, вознеслись к вершине белой пустоты.Иногда, уже рассыпавшись, полупрозрачные фантомы на долю секунды мелькали перед глазами, и всякий раз, когда Бакуго видел кого-то, его посещало смутное, неприятное чувство, будто все это уже было. Дежавю, после которого хотелось выстрелить себе в голову.Очако в длинном платье с широкими рукавами, залитыми кровью по самое плечо. В руках у нее его отрубленная голова, и она жмет ее к груди, заливаясь слезами…Очако в военной форме, стоит на коленях у его, должно быть, трупа, и давит, и давит грудную клетку. Она слепа уже от слез, но давит и давит, давит и давит…В каком-то тряпье, с массивным ошейником на тонкой шее, с выжженными глазами…В черном платье с белым воротником и смешным чепцом на макушке, пережавшим щеки…В строгом пиджаке, с решимостью полководца на детском лице…В костюме Уравити…В школьной форме…В кожаной косухе и рваных чулках…В домотканой рубахе в пол и сумой через плечо…?Что за блядский карнавал???— внутренне возмутился Бакуго, хоть и глядел на фальшивых Очако с жадностью: не важно, короткие ли у нее волосы, длинные, коса или ежик на голове; что за тряпки на ней, а все равно ее ни с кем не спутаешь. Глазища ее полны солнца, а смотрит она с невыносимой болью и радостью.Оторваться от этого зрелища невозможно, и все-таки Бакуго повернул голову, чтобы убедиться, что с его настоящей Очако все в порядке?— и та действительно на месте, стояла рядом, завороженная. Вглядывалась в блеклые силуэты, в которых Бакуго узнал себя.Грязный меховой плащ, смахивающий на цельную шкуру; изорванное, изуродованное шрамами, лицо…Латник в тяжелой расколотой броне и с массивным топором…Солдат с механическими руками и металлической челюстью, а дальше, от верхней губы, живое лицо…Черный от пыли и угля, в рубашке с закатанными по локоть рукавами…В камзоле, который почти трещит на мощных плечах…Варвар.Убийца.Золотоискатель.Фермер-драчун.Бакуго запоздало понял, что все двойники подписаны. У каждого?— имя и типаж, эпоха и условия. Просто он забыл обо всем, стоило только увидеть заплаканные лица фантомных Очако.?С хера ли ты плачешь все время, а? Какого черта ревешь? Плохо со мной???— разозлился он, когда снова перевел взгляд на мерцающие призраки перед ним.А потом послышался всхлип?— Бакуго резко повернулся: его живая Очако тоже тихо глотала слезы и, видимо почувствовав его взгляд, обернулась к нему.—?Ты знаешь… ты так часто умираешь, что это… это невыносимо,?— сипло и сладко проговорила она, а слезы катились по щекам, срывались с подбородка и смачивали ей губы. Полные влаги глаза светились жалостью и болью; и рисунок радужки, и расширенный зрачок под белым светом пустоты казались ярче, контрастнее и прекрасней.От этих слов сердце его пропустило удар, а потом забилось быстрее, отчаянней, будто Бакуго захотелось жить. По-настоящему, как никогда.Поэтому он двинулся к ней, сгреб в объятия так, чтобы щекой к груди прижалась, а сам устроил подбородок на теплой макушке.—?Я не такой неудачник, чтобы подыхать.—?Нет, у тебя очень высокая смертность. И кримино… кримино…?Криминогенность, блять, куда ж без нее!?—… ну, в общем, ты почти преступник. И это… это несправедливо!—?Где вычитала?—?Там, под потолком. Они исчезают, а там заполняются шкалы.Бакуго поднял голову: спирали цифровой пыли собирались в сферу, в которой бушевала буря искр. А сразу под сферой шли строчки-шкалы с подписями:Склонность к насильственной смертиСмертностьСклонность к травмамАльтруизмДоброжелательностьКоммуникабельностьПредприимчивостьБолевой порогВоляЛюбовь к детямСтрочек было под сотню, может, больше, и в каждой медленно или быстро рос прогресс заполнения шкалы. Бакуго читал их через одну-три-десять, в любом порядке. Но вот что бросалось в глаза?— колонок со строчками две, и шкалы в них заполнялись противоположно, до зеркальности.Склонность к насильственной смертиБакуго Кацуки?— 83%.Урарака Очако?— 21%Склонность к насилиюБакуго Кацуки?— 92%Урарака Очако?— 43%Болевой порогБакуго Кацуки?— 86%, завышен.Урарака Очако?— 39%, средне-низкий.АльтруизмБакуго Кацуки?— 34%, низкий, тип?— эгоист.Урарака Очако?— 86%, высокий, тип?— жертвенный.Вскоре цифры перестали бежать, а прогресс в шкалах встал. Сфера собрала все обломки данных.Бакуго выдохнул:—?Твою мать…Только увидев всю раскладку, он понял, что общего у них с Очако?— два-три параметра, и все. Приблизительно одинаковая воля?— 93% у него (подтип ?несгибаемый?) и 73% у нее (подтип ?упорный?); склонность к труду?— 71% у него и 68% у нее; и… ?готовность умереть за партнера?. Разница минимальная: 94% на 95%.Наткнувшись на строчку, Бакуго аж выпустил Очако из объятий?— та отошла, повернулась к таблице и тоже стала читать.?Херня. Так не может быть. С чего бы ей… Нет, бред какой-то?,?— он потряс головой, проморгался и зачем-то потянулся к строчке?— система вдруг среагировала на его желание, и под пальцами материализовалась прозрачная панель-экран, где та же таблица подавалась в уменьшенном виде. Не думая долго, Бакуго зачем-то ткнул на строчку, и ему открылся раздел с подробным описанием и статистикой. Но хуже того?— с записями смертей других Очако.Смерть от сквозного пулевого ранения?— на превью пуля мягко входила в грудь Очако, пока она старалась закрыть его собой?— сам он, кажется, лежал в отключке.Смерть от рассечения тела и повреждения внутренних органов?— на другом превью какой-то мужик в броне одним взмахом меча разрубил Очако наискось, от левого плеча к бедру. Не помогла ни кольчуга, ни пластины на груди. А что он, Бакуго? Она закрыла его спиной, не позволяя добить?— он упал на одно колено и пытался стянуть с головы смятый шлем, залитый кровью.Другие превью Бакуго даже смотреть не стал. Все и так ясно.В разделе собраны доказательства его вины, свидетельства того, что он не справился. Не был сильным, напортачил, должен был сдохнуть, как и положено.А дура-Очако вмешалась. Всегда вмешивалась, если могла.Рыдала над ним, пыталась спасти, принимала его таким, какой он есть. Страдала, когда заставлял страдать, и радовалась, когда позволял радоваться.?Вот же… вот же… идиотка. Просто конченая?,?— какая-то сила потянула уголки его рта вверх, хотя подбородок дрожал. Он стиснул зубы, заскрипел от натуги челюстью, сдерживая то ли хохот, то ли плач.Ему было так хорошо, что даже хуево. В глазах застыли чертовы слезы, но сдержать их не вышло?— одна пересекла правую щеку, и только тогда Бакуго смог привычно ухмыльнуться.Подождав, когда волна эмоций спадет, он обернулся к Очако, чтобы… чтобы просто увидеть ее лицо, и, если не сможет сдержаться, расцеловать чертову идиотку, которая способна так далеко зайти ради него.Она же снова рыдала, но теперь прижав ладошки ко рту, сложив те лодочкой. Будто молилась кому-то. Будто просила о чем-то. А когда подняла на него сияющие от слез глаза, только и выдала:—?Я теперь знаю, как это. Ты ведь никогда не скажешь… никогда не скажешь… вероятность очень мала,?— как будто бредила она, заливаясь слезами.—?Что ты несешь? —?беззлобно и слишком мягко спросил Бакуго и протянул ладонь, подзывая к себе, но Очако не пошла, помотала головой и ткнула в раскрытый раздел (видимо, почти в то же время разобралась, как призвать информационную панель).—?Что там? —?нахмурился он.—?Сам… сам посмотри.В разделе под заголовком ?Вероятность признания в любви? у Бакуго стояло всего-то… 2%. ?Критически невозможно?. И несколько видео в качестве доказательств. Исключения на грани погрешности.?Блять!??— вспыхнул Бакуго и с размаху хлопнул ладонью по лицу, а потом провел ею от лба до подбородка, сминая кожу. Уши у него горели так сильно, что даже с трепкой, какую устраивала в детстве мать, не сравнить.На видео другой он тоже полыхал ушами и скулами, а еще разражался гневными тирадами. Очако сквозь слезы ехидно улыбнулась и включила звук всем, а не себе одной:—?Черт вас возьми, довольно морочить мне и себе голову, вот где уже сидите! Решайтесь! Ответ сейчас же! Больше терпеть не намерен!?Блять, стыдоба какая… Что это за тряпки? Да куда меня вообще занесло? Что за хуйню я несу? Это что, типа норма??Очако как будто услышала его мысли и пояснила:—?Девятнадцатый век. Все остальные пораньше или немного попозже. Ты всегда ругаешься, но в это время… В этом времени нельзя не сказать,?— улыбка у нее стала мечтательно-счастливой, и от этого Бакуго покраснел так сильно, что казалось, сосуды в голове лопнут.—?Я не могу дать вам согласие, ведь вы, возможно, совершенно не любите меня. Я не могу доверить свою судьбу человеку, который не испытывает ко мне любви. Простите, но ваш, позвольте сказать, соперник сообщил мне о своих чувствах в письме.—?Хорошо же! Черт вас дери и накажи Бог… Разрази меня гром, но я вас люблю! Довольны?!От стыда Бакуго даже дышать не мог:?Какого хера… ты, блять, еще и похвасталась… Ладно, ну ты и огребешь!??— разозлился он, правда злость вышла какой-то радостной, а не как обычно мрачной. Бакуго бросился к Очако, схватил за руку и, отодрав от информационной панели, прижал к себе. Затем в несколько несколько тапов вернулся из раздела к шкалам, прокрутил список и быстро выбрал нужное.?Ну все, теперь сама страдай!?—?Нет! Пожалуйста, только не со звуком! —?запаниковала Очако и, уронив с щек пару слезинок, попыталась схватить его за пальцы, чтобы остановить. Но поздно.Видео открылось на полную, и белую пустоту заполнили оглушительно-громкие вздохи, стоны и шлепки:—?Кацуки! —?возмутилась она, побагровела и задрожала, после чего попыталась ткнуться носом ему в грудь, чтобы спрятаться, но Бакуго ей не дал: взял за подбородок и повернул голову к экрану:—?Э-э нет, смотри, не отворачивайся!Очако, пылая раскаленными щеками, попыталась зажмурится, прикрыть глаза ладонями, чтобы ничего не видеть, но даже так она слышала, что происходит.Другая она извивалась в сильных руках, бесстыдно громко хлюпала и самозабвенно стонала. Вся красная от напряжения, от прилившей крови, она с размаху ударялась липкими ягодицами и бедрами, трясла грудями, и от каждого движения с тела срывались мелкие капли пота. Волосы на висках, на лбу прилипли к коже.Бакуго наклонился к ее уху и вкрадчиво спросил:—?Что? Довольна? Таких видосов тут?— тьма. А ты, оказывается, та еще дрянная девчонка! Никакого…—?Но ведь это ты со мной! —?насупившись, зло пробормотала она.Он с досадой цыкнул: ну да, бито.Пялиться на себя, работающего бедрами, его раздражало, и Бакуго в два тапа убрал экран. Снова стало тихо. Обнимая Очако и притягивая к себе, он заметил, что с пальцев у него сыплются голубые искры, а руки как будто стали прозрачными.—?Тоже заметил? —?сипло и сладко спросила Очако. Она больше не сердилась.—?Ага. Кажется, нас к херам сотрут. Как и всех тех.—?Как думаешь, почему мы еще не там? Почему стоим и смотрим? —?она немного отодвинулась от его груди и задрала голову, пытаясь поймать его взгляд. Он спокойно посмотрел ей в глаза и тихо сказал:—?Потому что финальные. Мы?— финальная симуляция. Мы типа должны уйти последними.—?А для чего? —?по-детски нахмурилась Очако.—?Что ?для чего??—?Мы… пережили все это? Так ведь… глупо.—?Ты че, серьезно не поняла?Она помотала головой.—?А нахрена эти семейные центры? Нахрена все эти шкалы? Это же тупо симулятор… подбора, поиска… блять… как его…—?Симулятор свиданий? —?нашлась Очако.—?Типа того. Но какого хуя я тут? И какого хуя это не шоу в духе ?найди телку?, а какие-то гонки на выживание?.. Симулятор тюрьмы? Короче, я не знаю.—?И я не знаю,?— тихо согласилась Очако и крепче прижалась к его груди щекой. Ее макушка медленно теряла цвета и плотность: как будто голограмма, а не живой человек.Бакуго спохватился и, чуть отстранив Очако, как можно осторожнее задрал ей голову и торопливо коснулся губ, но было поздно: те стали уже бесплотными, безвкусными. А когда оба отошли друг от друга на шаг, Очако трогательно поджала их, как бы сожалея, что поцеловаться так и не успели. С ее рта и лица уже вовсю сыпались искры. Что сыплется у него, Бакуго предпочел не думать.—?Знаешь, это совсем не страшная смерть,?— вдруг сказала Очако и светло улыбнулась.—?Все равно хуевая смерть,?— покачал головой он.—?Но мне все равно не страшно.—?И с чего?—?Потому что мы не настоящие. А там, где настоящие, мы обязательно встретимся. Обещай!Бакуго мрачно улыбнулся. Но когда он открыл прозрачный рот, чтобы обещать, говорить было уже некому.Очако рассыпалась голубыми искрами и гексами. А в следующую секунду рассыпался и он сам.