7. Day In Hell (1/1)

Договориться с этой Кьёкой сразу не вышло: она просто поспешила свалить, стоило Бакуго зазеваться. Утопала широким шагом, стараясь держать на лице каменное выражение. Только охрана ее все равно остановила, спросила что-то (Бакуго почти наверняка знал: нечто в духе ?вам нужна помощь? хотите пожаловаться на этого парня? вам вызвать такси??), да только странная девка покачала головой и выскользнула во двор поместья.А Бакуго?— вслед за ней.И когда Кьёка попыталась захлопнуть перед его носом дверь такси и защемить пальцы, Бакуго чуть машину не перевернул, чуть ту самую дверь не вынес, перепугал девку насмерть (та забилась в угол салона, аж ноги подобрала, а вслед за тем нож-бабочку из сумки вытянула и приставила к горлу неудавшегося кандидата), но все-таки в машину просочился и успел по сенсорной панели ткнуть, чтобы их повезли куда-то.В город, как оказалось. На злачную улочку, где в ряд стояли бары для всяких отбросов, кому и до трех звезд не дотянуть.И всю дорогу он с этой ебанутой девкой препирался, будто ему в жизни делать нечего.—?Даже не думай! —?прошипела Кьёка, крепче сжимая нож. Руки у нее тряслись от страха и напряжения.Бакуго злобно ухмыльнулся, одним резким движением лезвие перехватил, в кулаке сжал и на себя дернул?— кровь брызнула ему на жилет и новые брюки. Кьёка вскрикнула. Глаза у нее стали такие огромные, прям на пол-лица. Пальцы на рукояти ножа разжались, и Бакуго без проблем перехватил оружие, подбросил невысоко и ловко поймал. А потом одним движением лезвие о штаны вытер. Щелк?— и острие ушло в рукоятку. Спряталось.—?Ты на меня-то не наставляй… А то, глядишь, сама без пальцев останешься,?— почти без угрозы протянул он и оскалился. —?Какого хуя ты дуру включила, а?! Что, блять, началось-то?—?Я уже резала! Резала таких, как ты! Попробуешь заломать, глаза выну! —?яростно выплюнула Кьёка, на сиденье откинулась и коленки как щит выставила, прям намекая, что будет отбрыкиваться. Голову отвернула и руки на груди сложила.Бакуго хмыкнул:—?И чё, много нарезала? Ты потому такая психованная, что тебя за такие выходки взяли по-жесткому?Услышав его слова, девка окаменела. Руки, сложенные на груди, вдруг отняла, растопыренными пальцами в колени впилась, а нижняя губа у нее, где поблескивало кольцо, чуть заметно дрогнула.?Да бинго, блять!??— самодовольно ухмыльнулся Бакуго, а только дальше жать эту страдалицу не стал. —??И так по ней видно, что нехило досталось, дерьма нахлебалась знатно, пусть так обойдется. А крепче за глотку возьму, точно потеряется хуй пойми где?.Вот только девка попалась не слабачка. Она быстро собралась, быстро въехала, что и как, и давай огрызаться:—?А если и так, то что? Думаешь, сил не хватит? Думаешь, что можешь легко на место поставить? Только вот ты тоже спишь. Почти все после секса дрыхнут. И тогда-то хоть что на тебе вырезай! —?нервным шепотом завела Кьёка. Пальцы у нее заметно дрожали.Бакуго хмыкнул, откинулся на сиденье и расслабленно протянул:—?Говорил же, нахер ты мне сдалась! Да об твою жопу костлявую любой убьется. На кости впереди напорешься, как тебя ни верти. Мне бабы, вроде тебя, вообще никак не заходят.—?Все вы так говорите, а когда наберетесь?— совсем другой разговор,?— невесело заметила девка и, вздохнув, глаза отвела, а потом и затылком в сиденье уткнулась. —??Страшная, тощая, перемалеванная??— чего только не слышала! А что в итоге? Никто своего дружка в штанах не держит. Да и зачем тебе все это? Семейные центры вообще для мужиков созданы, чтоб в рабство вам отдавать тех, кто никак не хочет с вами жить. Да и зачем с вами жить? Что вы вообще можете?—?Ты еще и ебаная феминистка, что ли? —?хохотнул Бакуго, оскалился и добавил. —?Мне ты вообще для баллов нужна. Для рейтинга. Ну или это… как его… Типа что курсы прошел, все понял, исправился и ебать мне мозг больше не надо. И ты, мать твою, напишешь, какой я из себя цивил и паинька. А потом катись к хуям, только рад буду.—?Все восемь месяцев? Только чтобы плюсы тебе проставить? Не маловато ли? —?Кьёка скептически изогнула бровь, изобразив на хмуром личике ?хер ты меня проведешь?. —?Да вы вообще все руки распускаете в первую же неделю. А еще потом с семейного центра не дозовешься. Один меня вообще на неделю закрыл чуть ли не в подвале, и пока руку не раздробил, никто не пришел. И, знаешь ли, ты очень на того отморозка смахиваешь. Я в подвал больше не вернусь!—?Да кто тебя просит, ебаный ж ты свет! —?не выдержал Бакуго и громко цокнул. —?Тебе вообще у меня ошиваться надо от силы четырнадцать-двадцать часов в неделю, чтоб система посчитала, что типа у нас есть общий опыт. Ты, блять, чем слушала на курсах?—?Ну зашибись, четырнадцать часов! За это время можно человека на куски нарубить и в фарш перемолоть. Откуда мне знать, что ты выкинешь?!Бакуго устало потер виски, пытаясь изо всех сил загнать раздражение… нет, даже ярость, куда поглубже. Он осознавал, что ему попалась не просто истеричка, не просто ебанутая наглухо неженка и драма-квин, а самая что ни на есть жертва насилия. С раздробленной нахуй психикой, которую уже никак не склеить, не исправить. И он, Бакуго, для этой виктимной дырки всего лишь огромный жирный риск повторить печальный опыт.—?Ты куда намылилась-то? К дружкам-уебанам своим? Которые еле как до трех единиц дотягивают? —?подавив вспышку гнева, спросил он у девки совершенно спокойным тоном.—?Ну, так… и что тебе…—?Понял, завались. Нет, погоди, лучше скажи, какого хера у тебя столько мужиков в друзьях, когда мужики для тебя?— херовы насильники и абьюзеры? Нестыковочка получается.—?Они мои друзья. Ты все равно не поймешь,?— устало и с раздражением вздохнула Кьёка, поглядела ему в лицо и снова отвернулась.—?Так покажи, что у вас за дружба. Хочу посмотреть на кучку неудачников, может, прибухну с вами, а потом как пойдет. Надо еще прикинуть, как жить эти четырнадцать часов в неделю. И не ломайся, не прокатит. Ты тоже в полной жопе. А еще не подохни тут при мне. Я ебать как огребу от психолухов из центра, если ты в мой срок откинешься…***В первый же вечер Бакуго вполне сообразил, что за чуваки тусуются с девой декаданса. И почему никто из них ее не спас, когда очередной мужик пытался скелетихе показать, кто в доме главный.Первый из них, с выжженной алой краской шевелюрой, которого она назвала Киришимой, был довольно-таки крепким на вид, но недалеким, что пиздец. Он просто радостно не замечал ничего, кроме разве что совсем очевидного, и не умел думать наперед. И Кьёка эти подозрения вскользь упомянутой историей добила: Киришима потерял большую часть рейтинга, когда в первый и последний раз заступился за подругу. Помял челюсть какому-то мужику с бриллиантовыми яйцами и дикими связями, а когда понял, что наделал, присмирел, затих и больше помогать не рвался. У него по итогу вся семья пострадала и еще парочка знакомых, а часть друзей он вообще навсегда потерял. Прозвище у придурка?— Алый Бунтарь, но Бакуго прозвал его про себя Дерьмоволосым Ссыклом и достаточно быстро потерял к нему интерес.Второй дружок девы декаданса был мрачнее тучи и темнее тьмы?— депрессивное ничтожество, каких поискать. Хоть и качался, а все равно дрожал мелкой дрожью при любом конфликте, правда, от выпивки и легких наркотиков у него иногда срубало башню, и тогда он шел месить все, что движется. Этого парня по фамилии Токоями Бакуго про себя назвал Готик-лолитой. И, как выяснилось, рейтинг он проебал на одних только депрессивных постах и редких драках, где он ломал стулья о чьи-то головы без всякой причины. За компанию.Третий был чисто мистер Эндорфин?— жизнерадостная тупая хуйня, что больше о красоте прически печется, чем о проблемах окружающих. Частенько бывал бит, отчего нисколько не унывал и лишь вскидывал большие пальцы, мол, все путем, чуваки, все путем! Этого звали Каминари. И почему-то от этого уебища вроде бы разумная Кьёка текла. Как это с ней случилось? Бакуго даже знать не хотел. Он просто увидел, как девка на Каминари смотрит, как смягчается, когда мистер Эндорфин несет свою чушь с видом знатока.—?А этот чего на дно свалился? Он же любого накачает эндорфинами… —?спросил позже у своей ?пассии? Бакуго, на что Кьёка, нахмурившись и вздохнув, кратко ответила:—?Ты даже не представляешь, как он позорится на вечеринках. И вообще… когда напьется.И пока Бакуго не стал свидетелем того, как Каминари в одних трусах зажигает на барной стойке, а потом блюет с нее же, он в ее слова нихера не поверил.В общем, когда Бакуго впервые увидел всех троих, а те увидели его (в шумном баре, где забитые жизнью мужики накидывались до состояния мертвецов под тяжелый рок и альтернативу), едва ли не случилась драка.—?Это кто, Кьёка? Ты цивила притащила? —?завозмущался Киришима с таким глупым выражением лица, будто ему дерьма за шиворот наложили, а он и не понял, когда и кто.—?Да он сам… притащился,?— потеряно отозвалась она, предпочитая за плечо даже не заглядывать: за ней стоял взъерошенный дьявольски ухмыляющийся Бакуго в рубашке с закатанными рукавами, весь перепачканный кровью,?— да уж, зрелище не для слабонервных. Бакуго даже никто не остановил на входе, даром что шмотки для места никак не подходили.—?Твой из центра? —?мрачно уточнил Токоями замогильным тоном, будто уже приготовился отойти в мир иной. При этом руки у него явно дрожали, хоть он и пытался спрятать их в карман черной толстовки.—?Да ладно вам, ребята! Его же пустили, может, и ничего! —?вдруг дал добро Каминари, и Киришима с Токоями поглядела на него как на придурка, но и как на предателя тоже.—?Но у него же ?глаз?… —?прохрипел Киришима и скорчил злобную рожу, а только сквозь маску агрессии просвечивали неуверенность и страх.—?Нет у меня нихуя,?— осклабился Бакуго, чувствуя, что еще немного, и он заржет?— эти типа навороченные панки-альтерантивщики-рокеры-хуй-пойми-что дрожали при виде него, как зайцы, не зная, как повежливей его послать и от девы декаданса отцепить.Но тут неловкую ситуацию разрулил подбежавший к ним пузатый мужичонка, который сходу Кьёку за руку цапнул и затараторил ей что-то, то и дело переводя дух с хрипами заядлого астматика.—?Дорогая, ты должна нас спасти! Наши парни накидались кислотой, гитаристу плохо, на разогреве никого нет! Оборудование настроено, но даже если что-то не так, зритель проглотит все. Выручи! Они не должны вынести бар, как месяц назад.Кьёка с минуту или две шокировано молчала, пока этот мужичок обрабатывал ей, тараторя одно и то же. А у троицы ее придурков-дружков аж лица вытянулись. Так Каминари нервно рассмеялся, а потом выдал дрожащим девичьим голосом:—?А до этого выступать не давали… ха-ха… ирония судьбы!—?Кьёка, ты должна хоть немного подумать о перспективе. Кто тебе сцену даст, дорогая? —?не унимался мужичонка, мимоходом поправляя ремень и кожаные штанцы на жирной заднице,?— Ты-то поешь хорошо, но группа у тебя… скажем так, серенькая.—?Это ты на что намекаешь?! —?чуть ли не взревел Киришима?— мужичонка был так себе противник, а потому тормоза у парня съехали сразу.—?Тихо, погодите! —?всплеснула руками Кьёка, схватилась за виски, но почти сразу выпустила.—?Ты, блять, что, поешь еще? —?не выдержал Бакуго и хохотнул,?— все оглянулись на него с выражением ?да что ты здесь вообще забыл?? и ?кто-нибудь, уведите его отсюда!?. Бакуго ответил им (преимущественно дружкам Кьёки) ехидным оскалом.—?Ну раз поешь, давай! Чё встала? Упрашивать еще надо? —?и Бакуго легонько хлопнул Кьёку по костлявой спине?— та от его тычка чуть на полу не растянулась. Ее парни сразу напряглись, но в драку не полезли: в их зрачках читался страх.Ткнув деву декаданса, Бакуго ее же за плечо и поймал, не давая упасть:—?Дохлая ты, что пиздец! —?фыркнул он и плечо ее отпустил. —?Ну так как? Поёшь или нет?—?Ладно, я спою,?— хрипло и зло огрызнулась Кьёка.***Заказав вискаря, Бакуго уселся у барной стойки так, чтобы хорошенько видеть засвеченную мертвецким фиолетовым светом сцену. Декораций как таковых там не было?— инструменты стояли просто на фоне цельных выпирающих листов то ли нарезанного алюминия, то ли хер-пойми-чего той же формы. В целом казалось, что кто-то выдрал обшивку самолета и воткнул листами послойно так, чтобы входа в гримерки и технические помещения не видать было.Кьёка и ее дружки долго ждать себя не заставили?— видимо, быстро разыскали инструменты, подключили шнуры, а сама ?певичка? (как ее с усмешкой окрестил Бакуго) намалевала себе драма-квин-рожу с двумя алыми слезами-треугольниками на щеках. Токоями взялся за бас-гитару, Киришима сел за барабаны, а Каминари нежно сжал в лапках какую-то адово-канареечного цвета электро-гитарку. Устроились, приготовились, и… понеслась!Бакуго не ждал от их музыки ничего. Он вообще ничего не ожидал, кроме как шанса поржать?— уж больно пафосной выглядела кандидатка с трагичной судьбой изгоя, а легкий флер романтики музыканта-альтернативщика был уже таким ядерным перебором, что в целом походил на фарс.А только ржать было не над чем.Токоями умел играть, это стало ясно с первой ноты. Бледные его пальцы так ловко извлекали из струн тяжелые, массивные, застревающие в глотке звуки, что даже Бакуго проняло?— подобные струны стянули и его душу, и теперь откликались на вибрацию этой тихой спокойной ненависти. Тяжелой смиренной агрессии.И когда Бакуго уже вслушался, думая, что ему хотят наиграть мертвецки-печальную колыбельную, Кьёка открыла рот и грянула глубоким гроулом:—?ANOTHER DAY!И вслед за ней, как по команде, грянули и Каминари с Киришимой. Несколько секунд они выдирали и выбивали из инструментов чистое насилие, отчаяния и боль, подкрепляемые выдохом болезненной Кьёки, которая вслед за тем гремела беспощадно и обвинительно:—?ANOTHER DAY!Но после вступления сила этой девки сменилась на мягкую стелющуюся слабость: она запела сладко, будто со сна, чуть ли не переходя в нежный шепот, от которого Бакуго аж до печенок пробирало. Вот только постепенно эта сладость обрастала шипами, иглами, становилась ядовитой, как газ, который медленно заполняет легкие, а потом горлом идет кровь. И обманчивая нежность сменилась твердой сталью, яростным призывом: сокруши нахер этот ебаный мир!READY OR NOT?READY OR NOT?!READYORNOT?!В припеве девка уже никого не жалела: она громила свою жизнь, громила чертовы порядки, громила свое тело и хотела разорваться заживо. Она хотела потратиться раз и навсегда, закончить эту песню и выйти в пустоту.Кьёка хотела жить, чтобы потратить себя всю, без остатка.И ее внутренняя сила поднимала трех конченных придурков, трех никчемных долбаебов из грязи и возвышала их над всеми. Кьёка крыла их ошибки, крыла их бездарную убогую игру, крыла вялого Токоями, хаотичного Киришиму и несерьезного долботряса Каминари. И в этот миг дева декаданса правда была богиней.Ярости, отчаяния, революции и смерти.It's just ANOTHER day, it's just ANOTHER dayIt's just ANOTHER dayANOTHER day in HELLIt's just ANOTHER day, another mother FUCKing dayIt's just ANOTHER dayANOTHER day in HELLУ Бакуго не было и не шанса: с такой силой нельзя не считаться. Такую силу нельзя не уважать.