Chapter nineteen. The passion kill me (1/1)

Mon péché, mon obsessionМой грех, моя навязчивая идея,Désir fou qui me tourmenteЖелание, которое меня мучает,Qui me tourne en dérisionКоторое высмеивает меня,Qui me déchire et me hanteКоторое разрывает меня и преследует(Notre-Dame de Paris. Frollo Claude. Tu va me detruire)

Солнце стояло высоко в небе, раздаривая последние теплые осенние деньки, радуя медленно увядающей красотой. Карета, с выгравированным на боку дверцы гербом, медленно катилась по пыльной дороге, ведущей к поместью. На душе было тоскливо и даже осенняя нежность не могла отогнать печали. Грелль сидел на козлах рядом с кучером, ощущая себя невероятно одиноко. Лошади лениво переставляли копыта, а кучер пел какую-то простенькую детскую песню, кажется, Герцог Йорк, но в собственном исполнении. Сатклифф же мысленно был далеко отсюда — в экипаже почтовой кареты, что уносила его дорого господина всё дальше.— Он повёл их строем на вершину холма, он повёл их строем вниз опять, — напевал Том, легонько толкнув Грелля локтём.— Не грусти, Грелль, — неловко произнёс Томас, взглянув на соседа, — он хороший хозяин и работа у тебя была хорошей, но тут ничего не поделать. Он господской крови, а мы с тобой бедный люд, нам не в университетах учиться, а работой заниматься. Сатклифф устало кивнул. Если бы его печаль была связано только со сменой работы! Наверняка, его теперь опять будут нещадно гонять за любую провинность, будь то трудновыводимое пятно или забытая щётка.— Как думаешь, наш дворецкий на меня сильно зол? — уныло поинтересовался Сатклифф.— Да как чёрт, — хохотнул кучер, а после замолчал, увидев выражение лица мальчика. — Ну хочешь, я тебя к себе возьму? Уговорю этого Накера[1], скажу что мне позарез помощник нужен.— Он тебя не послушает, — сказал Грелль, уныло взглянув вперёд. Том молчал. Он знал, что мальчишка прав, но хотел как-то помочь. Грелль вырос неплохим парнем, в этом конюх был уверен. Грелль вообще нравился почти всем — ленивому Рафу, также любившему лошадей и прилично отлынивающего от работы, Эмилии и Кларе, старику Хадсону, Дику — старшему конюху. Юноша был добр и отзывчив — он помогал горничным, не бегал за деревенскими девками, что откровенно заглядывались на него, когда приносили в корзинках яйца и другие продукты. Повзрослевшая Пэгги — часто носившая в поместье рыбу, мясо и зелень, очаровательно краснела и призывно хлопала ресницами, но Грелль, всюду носился за Ти Спирсом, а маменька девушки уже вовсю начала наседать на неё с вопросами брака. Алиса — дочь ушедшей кухарки, покинула поместье с матерью и, говорят, вышла замуж за мелкого лавочника, но и ей, как знали слуги, был не безразличен рыжеволосый юноша. Лошадь дернулась и карета подскочила на камне, заставляя Тома тихо выругаться на камни, которые могли повредить рессоры. Грелль так же уныло смотрел вперёд, а жизнь продолжала течь в своём немного безумном ритме. Добравшись до поместья, Сатклифф помог кучеру освободить лошадей, после чего задержался в конюшне. Стрела и Огонёк стояли в соседних стойлах и игреневый гунтер призывно заржал, напрашиваясь на ласку. Рыжая грива заструилась под пальцами, но ласка вышла быстрой, от чего конь недовольно повернул головой. Грелль с тоской глядел на чистокровного жеребца в соседнем стойле, протягивая руку к его пышной вороной гриве. Стрела недовольно смотрел на Грелль, но почему-то не убрал морды, когда юношеская ладонь легкла на его голову. Он даже не стал кусать.— Вот так-да, — протянул весёлым голосом Стивен Раф, менявший в другом стойле солому. — Чем это ты нашего красавца подкупил?— Тем, что не отлынивает от своей работы, — прогремел Томас, сверля помощника недовольным взглядом.— И чего все такие злые сегодня, — пожал плечами Стивен, выгребая солому из стойла. — Я сегодня даже не пил.— То-то и мир кажется злым, — хмыкнул Томас. За последние годы младший помощник приобрёл скверную привычку почти всех городских грумов — напиваться по праздникам и не только праздникам да так, что черти плясали перед глазами. Правда напивался Стивен только вечерами, а утром был бодр, как горный козёл, поэтому его никогда не оставляли в стойле на ночь.— Он будет скучать, — пробормотал Грелль, отходя от стойла Стрелы.— Не будет, — хмыкнул Раф, продолжая работать. — Уж я ему не дам застояться.— Расшибешься ты на нём однажды, — пробурчал Том, — больно норов крут.— Как раз по мне! — молодцевато воскликнул Стивен. Грелль потрепал Огонька, что сначала обиженно убрал голову, а после всё же позволил юноше положить руку на морду, поглаживая нежную короткую шерстку от храпа до лба. Огонёк был довольно ласковым существом, но слишком неопытным, поэтому Сатклиффу пришлось повозиться с ним. Да и вряд ли игреневый конь задержится в поместье надолго — скорее всего Стивен и Том выучат его всем нужным вещам, а после хозяин продаст. Попрощавшись с лошадьми, Грелль поплёлся в поместье. Ему нужно было встретиться с дворецким и узнать, какую роль юноше предстоит исполнить. Мистер Блэк нашёлся у себя в комнате. Сатклифф боязненно постучал, после чего, услышав «войдите», вошёл, ощущая неловкость и настороженность. Слишком давно они не сталкивались вот так — лицом к лицу.— Ах, это Вы, — с нажимом на последнем слове, произнёс дворецкий.— Да, сэр, — вежливо ответил юноша, надеясь, что у мужчины не слишком мерзкое расположение духа.— Вижу, Вы вполне оправились от разлуки со своим хозяином. Не так ли? — лицо дворецкого было каким-то подозрительным и это очень не нравилось слуге.— Можно сказать, что так, — соврал Сатклифф.— Хорошо, — уже более миролюбиво ответил Блэк. — Пожаловали ко мне за работой, Сатклифф?— Да, сэр. Дворецкий смерил его оценивающим взглядом. Греллю не понравилось как на него смотрели, таким взглядом кухарки оценивают жирность утки, перед тем как решить запечь её. Было в этом что-то хищное.— Наш хозяин высоко оценил вашу работу в качестве прислуги юного господина. Вы проявили удивительную расторопность, совершенно не свойственную вам, как мне казалось раньше. Посовещавшись со мной, было решено, что вы продолжите обучаться ремеслу камердинера. Грелль удивленно уставился на дворецкого. Он совершенно не ожидал ничего подобного. Разве из него может получится настоящий камердинер? Ох, как бы он был действительно счастлив и рад. У мистера Ти Спирса есть свой камердинер и он следует за своим господином по любому важному делу. Сатклифф почитал бы за честь служение Уильяму на таком же высоком уровне.— Вы не рады, Сатклифф? — поинтересовался Блэк, смерив его подозрительным взглядом.— Я глубоко удивлён, сэр, — честно признался Грелль. Ему казалось, что слова дворецкого ему просто послышались.— Не вы один, юноша, — кивнул мужчина. На пару мгновений в комнате воцарила тишина. Блэк выглядел каким-то измученным, Грелль же не знал что сказать, да и нужно ли говорить что-то? Он всё ещё боялся, что дворецкий решил как-то по-особому разыграть его, что вот сейчас он, встав из-за стола, скажет что-то едкое и прикажет мальчику драить полы на первом этаже, где холодные каменные плиты больно впиваются в колени.— Что ж, — наконец произнёс Блэк, приняв более серьёзный вид. — С этого дня, юноша, Вы работаете под моим прямым начальством. Я буду обучать Вас тому, что следует знать приличному камердинеру и дворецкому. Видимо, господин полагает, что Вы сможете быть полезны его сыну, когда он наконец женится.— Женится, сэр? — взволнованно спросил юноша, сам удивляясь своей дерзости.— Да, женится. Через три или четыре года. Среди богатых и знатных людей, к которым относятся наши господа так принято. Вам же, Сатклифф, я настоятельно рекомендую выкинуть из головы взбалмошные мысли о деревенских девках и не приведи Господь, Вы решите опробовать свой пыл на служанках.— Никогда, сэр! — горячо заверил Грелль. Ах, если бы он только мог обратить внимание хоть на одну прелестную девушку. Но что ему до прелых девичьих щёк, томного блеска глаз и мягких длинных волос, когда его пленила высота ума и чистота души его господина. Разве хоть кто-то смог бы сравниться с Уильямом Ти Спирсом? Нет, для Сатклиффа такого просто не могло быть.— Надеюсь, что никогда, — с какими-то зловещими нотками в голосе произнёс дворецкий. — А сейчас идите к себе. Сегодня у Вас выходной, но начиная со следующего дня Вы будете работать так, как никогда ранее.— Спасибо, сэр. Грелль чуть поклонился и вышел, думая над тем, почему его детский враг вдруг так сильно подобрел. Быть может, мистер Блэк оказался смертельно болен и теперь пытался замолить свои грехи? Нет, так думать слишком грешно и даже жестоко, хоть и немного приятно. Всё же Сатклифф действительно не любил дворецкого, можно сказать ненавидел и это чувство, как ему казалось, мужчина полностью с ним разделял. Впрочем, думать о плане Блэка ему не хотелось. Голову сами собой стали занимать более важные мысли — о его господине. Дворецкий же ещё долго гипнотизировал взглядом закрывшуюся за спиной слуги дверь. Ти Спирс действительно настоял на том, чтобы мальчишка научился этому ремеслу и Джеймсу Блэку было действительно нечем возразить. Камердинер, если только сын пойдёт по стопам отца, в чем сомневаться не приходилось, был очень нужным человеком и на эту роль всегда следовало брать того, кому доверяешь. Сын господина действительно доверял своему слуге. Отец долго наблюдал за юношами, пытаясь понять, не может ли этот субъект дурно повлиять на его мальчика, насколько хорош выбранный слуга, стоило ли затеивать всё это. Работа Грелля его впечатляла. Хоть мальчик явно не мог полностью противостоять затеям аристократа, он максимально заботился о том, чтобы эти затеи не представляли для Уильяма никакой угрозы. Глава семейства действительно видел, как обходителен был этот странный юноша, как он обожающе заглядывал в глаза его сына и такой человек внушал отцу доверие. Тем более Леди Корнелии он тоже очень нравился. Было, конечно, во всём этом что-то настораживающее, чего Ти Спирс не мог отгадать, годы его молодости давно улетели прочь, но мужчина был уверен, что если бы его беспокоило что-то серьёзное, он бы обязательно понял это и сделал бы что-то. Что же касается самого Джеймса Блэка, то такой расклад был ему только на руку. Он так и не смог отойти от взлелеянных мыслей по поводу приручения мальчика. Судьба сама шла в его руки — разве это не прекрасно? Дворецкий был уверен, что став наставником Грелля сделает его во всём послушным, добьётся полного доверия, а там… там будет видно. Нездоровая страсть день за днём продолжала поедать его внутренности и Блэк уже давно разучился видеть во всём этом слишком большой грех. Разве же отец этого щенка был великим праведником? Нет, как и многие другие, так, быть может, и он не так грешен во всём этом? Джеймс надеялся, что сможет приручить этого зверька. Юноше некуда бежать — он не собирался предавать своих господ, а долгое время здесь никого не будет кроме дворецкого и его почти ничем не ограниченной власти. Конечно, с обучением мальчишки придётся похлопотать, но разве награда этого не стоила? Думая о том, как приручить Грелля, мужчина ни разу не задумывался о том, как подобное воспринял бы сам Сатклифф. Любовь Блэка не была слишком милосердной и заботливой, она была рождена из болезненной, мучительной, яростной страсти и не могла смотреть так глубоко. Она была уродлива не только в своей противозаконной, противоестественной, аморальной форме, она была слаба и злобна, как истерзанная горгулья. Утро началось намного раньше, чем к тому привык Грелль. Слуги- сменщики стали стучать в окно Сатклиффа на час раньше и юноше, сонному и усталому, пришлось шататься по комнате, переодеваясь. Окончательно проснувшись, слуга поплёлся в сторону дверей комнаты Блэка, где решил подождать. Дворецкий появился довольно быстро. Критически оглядев юношу взглядом, он кивнул, после чего приказал жестом следовать за ним. На сборе слуг Грелль стоял по правую руку от Блэка, где когда-то стояла миссис Лемм. Горничные удивленно поглядывали на него, поэтому юноша старательно смотрел в сторону. Он не знал своих новых обязанностей, но чувствовал, что не должен казаться напуганным. Дворецкий раздал слугам указания и, повернувшись к Сатклиффу, приказал ему следовать за ним.— Ты умеешь писать? — поинтересовался Джеймс, вышагивая быстрым и стремительным шагом по коридорам поместья.— Да, сэр. Считать тоже.— Хорошо, — кивнул мужчина. — Сейчас я хочу, чтобы ты научился вести домовой список. Знаешь что это?— Нет, сэр, — неуверенно ответил Грелль, у которого были некоторые мысли на этот счёт. Дворецкий открыл свой рабочий кабинет и приказал юноше сесть за его стол. Подобное нарушение границ личного пространства пугало Грелля, но он послушно сел за чужое место, взяв дрожащими пальцами перо и листы бумаги.— Пишите, — властно произнёс Блэк. Грелль закусил губу, стараясь не выдать своего страха, после чего приступил к учению. Дворецкий диктовал ему какое количество продуктов (указывая какие именно продукты) требуется на то, чтобы обеспечить завтрак, обед и ужин слугам и господам. Список получился весьма длинным. Более того, он был не один — а три. Один список на весенне и летнее время, другой список на осеннее и зимнее и последний — в постные дни. Был ещё праздничный список, но его дворецкий милостиво оставил на потом. Сатклифф был должен выучить этот список, чем усердно занимался, пока не добился кое-каких успехов. Через два часа дворецкий приказал ему следовать за ним на кухню. Оказывается, что работа мажордома была не так проста, как казалось. Мистер Блэк был человеком довольно мелочным, а потому следил за каждым граном[2] сахара, соли и муки. Дворецкий не просто заглядывал на кухню и проверял готовность блюд, а также общую обстановку, он ещё следил, чтобы кухарка не своровала чего-нибудь из кладовой. За обедом Греллю было велено прислуживать господам вместе с дворецким, что чуть не обернулось катастрофой, так как юноша сильно нервничал. Но, получив пару выговоров от мужчины, всё обошлось. Первая неделя вышла уморительной. Сатклифф даже не подозревал, что у мистера Блэка столько забот. Невольно он начал быть более снисходителен к поступкам дворецкого, но всё равно считал его методы слишком жестокими. Но тут уже был повинен характер мужчины. Несмотря на новую роль, юноша довольно быстро вклинился в работу, но теперь ему было невероятно одиноко. Остальные слуги отдалились от него, так как начинали бояться, что Сатклифф сделается таким же неприятным, как и его учитель. Они почти не разговаривали с ним, когда он появлялся, выполняя поручения дворецкого. Это сильно ранило юношу. В поместье Ти Спирс между слугами всегда царило странное единодушие. Когда определенное количество людей живёт под одной крышей, выполняет совместную работу и ест с одного стола, волей-неволей они притрутся друг к другу, станут подобием семьи. Раньше Грелль принадлежал этой семье, теперь же, когда за мальчиком повсюду следовала тень дворецкого, они стали избегать его. Было ещё кое-что. Блэк стал до чёртиков пугать юношу. Иногда дворецкий смотрел на него таким взглядом, что слуге хотелось провалиться под землю прямо в котлы преисподней. Что-то злое, опасное было во взгляде мужчины. Иногда лицо дворецкого приобретало странную болезненность — оно казалось слишком бледным и осунувшимся. Движения Джеймса становились порывистыми и острыми, казалось, как будто он держит себя в руках из последних сил и Грелль не хотел знать, что именно так беспокоит дворецкого. Блэк же действительно сходил с ума. Он приручал мальчишку, сходя с ума ещё сильнее. Иногда ему хотелось сжать в пальцах отросшие огненные волосы, потянуть их и заставить юношу замереть пред ним. Ему хотелось целовать эти губы и белую, молочную кожу. У самого Блэка кожа была намного темнее — почти смуглой и этот контраст сводил его с ума. Как бы хорошо на такой коже смотрелись синяки, полученные во время страсти. Грелль вырос, но его природная хрупкость делала его слишком женственным — тонкая талия и плечи — слишком хрупкие для юноши, но не девичьи — поразительный переход от мужского к женскому. А эти прекрасные рыжие волосы — длинные и почти что шелковистые. Это было безумие! На долго ли его хватит? Наверное, даже Дьявол не мог бы дать ответ на этот страшный вопрос.