Chapter fifteen. To give me away a miracle (1/2)

Круговая порука - что может быть более несправедливое, более гнусное, чем она - эта ответственность всех за одного? Но отчего-то Богу всегда была милее именно она, начиная с Адама и Евы, чей порок породил и тем самым наказал всё человечество. Но не только Бог придерживался столь спорной ответственности, сама жизнь часто заставляет одно существо расплачиваться за деяния другого.

Маркиз Сатклифф всегда бы человеком своевольным, а потому искренне считал, что всё, что он желает должно ложиться пороком или славой исключительно на его плечи, впрочем, так думали почти все Сатклиффы. Ещё будучи совсем молодым, он познал все прелести различных пороков, а преуспев в них до того, что кузены и кузины уже не могли закрывать на это глаза, да что кузины, родной отец - тот ещё греховодник, не стерпел и женил сына на виконтессе Д.Шилд. Д.Шилд, к слову, тоже не была особо счастлива подобному повороту событий, ибо она, будучи некрасивой, чтила себя высоконравственной, а маркиз, будучи красавцем, не мог не считать виконтессу невзрачной и злобной. Виконтесса крепко взяла Сатклиффа за узды, зная, что отныне деяния его дорогого супруга накладывают тень и на её безупречную репутацию. Не желая чтобы люди распускали языки, она поменяла всех слуг в поместье на мужчин. Отпор, какой ей устроил супруг, лишившись тайных любовниц, был встречен ей с холодной расчетливостью, но когда этот мерзкий, гадкий человек намекнул, что усматривает в этом развращенную натуру супруги, которая желает окружить себя мужчинами, согласилась подыскать несколько служанок.

Служанок было всего три, за каждой из них уже маркиза следила, как сокол за ягненком, но маркиз был ещё тем лисом, а потому смог утащить одного сочного агнца из-под сурового взора супруги. А случилось это тогда, когда достопочтенная маркиза уже не могла как прежде следить за служанками, впрочем, повод у неё был действительно веский - молодая женщина находилась на сносях.

Беременность маркизы протекала тяжело, а родившийся ребёнок, прожил всего пару дней, едва не убив мать при рождении. Счастье рухнуло, а молодая женщина узнала, что вторая беременность непременно её погубит. Увидав во всём этом руку гнева господнего, маркиза стала ещё более холодной, нервной и злой. Последнее казалось особенно странным, ибо она с невиданным рвением стала бывать в церкви и заслужила славу чуть ли не святой женщины.

Пока супруга пыталась воцерковиться, скучающий супруг нашёл себе новое развлечение и плодом этого развлечения стал ребёнок, чье рождение поставило маркиза под удар. Мать ребёнка совращенная и униженная, однако далеко не святая и безгрешная, стала требовать у маркиза признания сына, на что Сатклифф лишь рассмеялся и с позором выгнал служанку. Спустя пару месяцев, она родила мальчика и послала маркизу письмо, в котором требовала оказать ему помощь, указав, что сын её настолько похож на своего отца, что любой человек сразу же признал бы в нём Сатклиффа. Это письмо не на шутку испугало аристократа, но он шутливо ответил бывшей любовнице, что если по её мнению, любой бродяга от которого она понесла, так похож на него, так пусть же просит денег у бродяг. На том история могла бы окончиться, но добрые люди, коими полна Англия, донесли маркизе о неверности супруга.

Несчастная супруга едва не сошла с ума от гнева и разузнав, что мальчишка, действительно сын её мужа, поклялась извести его, истребив семя этого негодяя. Между супругами случилась нешуточная война, которая едва не закончилась разводом, она, пожалуй, так бы и закончилась, если бы церковь не запретила давать развод. Плохая репутация мужа погубила его надежды освободиться, а слух про то, что маркиз уже успел обзавестись тайным потомством, вбил последний гвоздь в гроб его свободы. Тем не менее, бывшая любовница маркиза исчезла в трущобах Лондона, где, куда, как известно легко войти, но невозможно выйти. Быть может, спрятав падшую женщину в лоне разврата, грязи, воровства и пьянства, проведение и укрыло её от суровых глаз маркизы, но оно же окончательно погубило. Однажды, зимой 17**, маркиза заметила женщину с ребенком, что выбежал посмотреть на красивую карету, в которой ехала знатная дама. Ярко-рыжие волосы и бледное лицо тут же привлекли внимание женщины и она, обезумев от гнева, тут же признала в нём сына своего неверного супруга. Не могло быть никаких сомнений, этот мальчик был тем самым ребёнком, ибо нельзя было придумать более похожего на маркиза Сатклиффа мальчика, чем этот.

Маркиза крикнула что-то кучеру, он хлестнул коня и тот, не ожидая резкого удара, вздыбился и рванул с места, карета дернулась и едва не свалилась на бок. Корпус занесло, раздался крик толпы и что-то хрустнуло, так громко, что казалось, этот звук разлетелся на мили окрест. Карета исчезла, оставив истекать кровью умирающую женщину, ту самую, что стала виной трагедии.

Дальнейшее пролетело как в тумане. Маркиза очнулась лишь дома, не помня себя, звук сломанных костей звучал в ее голове до сих пор. Она не хотела никого убивать по-настоящему. Нет, конечно она не могла быть виновной... это конь и кучер, это случай и скользкий лёд... конечно, она не была виноватой!

Маркиз Сатклифф ничего не узнал об этом, он и не хотел знать. И однако, смерть женщины, принесший горе не решила всей проблемы. Оставался мальчик. Мальчик был весомой проблемой, не потому что он мог претендовать на что-то, нет, такого бы Маркиз не допустил, но лично для неё этот ребенок был не лучше Сатанинского отродья. И ей казалось правильным и разумный спрятать его или избавиться насовсем.

Нанятые люди легко разузнали,что стало с ребенком. Он попал в работный дом, но и там поползли слухи. Люди узнали герб кареты, кто-то высказал смелую и правдивую мысль и она, подобно змее, поползла дальше. Маркиза не могла с этим смириться. Позор её супруга - её позор, такова общественная мораль, такова жизнь. От мальчика нужно было избавиться насовсем.

Двое мужчин - выродки из Вест-энда, помогли её решить эту проблему, уж так они её заверили и она успокоилась, не спросив, ради спокойствия души, как именно они сделали это. Что ж, об этом и правда никто не знает, но мальчик, вместо того, чтобы спокойно гнить в земле, оказался у ворот поместья Ти Спирс и долгое время никто не знал об этом. Больше года маркиза не знала вестей о мальчишке и была полностью успокоена, пока не услышала тревожные сплетни и слухи от лиц, посетивших Ти Спирсов. Однако, помня о том, что в свете полно коварных и злых языков, она не придала тому значения, однако, слухи всё множились и наконец, после Рождества, она узнала, что мальчишка жив и более того - он служит у Ти Спирсов. Те же вести, к своему ужасу, получил и сам Маркиз, однако ни одна сторона не обмолвилась об этом друг с другом. Ребенок был жирным пятном на репутации каждого Сатклиффа и каждый решил, что должен разобраться с ним.

Маркиз действовал стремительно. Наняв нужного человека, он написал на имя сэра Ти Спирса письмо, прося отдать мальчишку на услужение старому приятелю, лорду Г., однако - получил отказ, мотивированный тем, что Грелль не желает идти работать в другой дом и, что такой негодный слуга, уж точно сбежит от добропорядочного и многоуважаемого сэра.

Маркиза же решила подождать. Она легко догадалась, что покуда мальчишка сидит в поместье, как куропатка на яйцах, с ним ничего нельзя сделать. Нужно быть хитрее и действовать наверняка - так рассудила Диана Сатклифф, бывшая некогда Д.Шилд. И план её требовал более тщательной подготовки.__ Угроза дворецкого вступила в силу сразу же, после того, как Грелль выразил акт протеста против перехода в чужой дом. Он твёрдо стоял на своём и верил, что поступает верно. Мальчик был далек от образов благородных рыцарей, стойко сражающихся за веру в Иерусалиме, но он был уверен, что покинуть дом, который столько для него сделал - означает предать. А предателей, как говорила его матушка, ждут страшные муки в Аду. Впрочем, не Ада страшился Грелль, а самого себя, своей совести - ещё чистой, ибо этот ребенок ещё не успел совершить ничего такого, что запятнало бы его.

Блэк вновь вернул Грелля работать в дом, однако часто высылал его и на улицу. Несчастный мальчик стал работать и в саду, и в конюшне, и в прачечной. Он ходил на пруд набирать воду вместо женщин - скользкий и опасный пруд, где утонула не одна женщина, убирал в конюшне, вывозя тяжелые телеги с навозом, чистил трубы, все также ловко пролезая в узкие щели, ибо рацион его стал таким же худым, как в дни наказаний.

Грелль в котором только намечалась мужественность, подурнел. Начавшийся было бурный рост - замедлился, лицо из белого фарфора стало похожим на бледную чешуи змеи, высохшую на солнце. Глаза - яркое-зеленые и как-будто приветствовавшие весь мир, потускнели, но мальчик упорно гнул свою линию и ни за что не желал расставаться с облюбованным гнездом. Порой такая стойкость удивляла Блэка, даже восхищала, но он лишь сильнее хмурился.

К зиме мальчик сильно заболел. Ходившая по округе зараза, видимо угнездилась в его груди, и слуга часто долго и протяжно кашлял. Лицо его стало осунувшееся и даже Блэк перестал так яростно изводить его, решив, что мальчишке не долго ждать конца. А меж тем близилось Рождество.

Грелль старался работать, хоть его почти перестали брать на сложную работу - часто он сгибался в три погибели и начинал страшно кашлять. Старик Хадсон, узнавший, что его питомец сильно заболел, стал чаще звать его и отпаивал крепкими травянистыми чаями и настойками, но это слабо помогало. Сатклифф медленно гас и, казалось, что ничто на свете не сможет дать этому огню разгореться и не остыть.

Двадцать первого декабря вернулся Уильям Ти Спирс. Все слуги во главе с господином Ти Спирсом и Леди Корнелией вышли приветствовать его и лишь юный Грелль, лежавший в на своём скромном ложе в бреду, не мог приветствовать хозяина, которого он ждал с такой надеждой целых четыре месяца. Погода стояла скверная - холодный ветер завывал под окнами, небо хмурилось, а земля, размокшая от дождей со снегом, обратилась в грязь. Листья давно облетели с деревьев и холод обжигал нос. Встреча происходила быстро, а юный господин был так утомлен с дороги, что не заметил отсутствие своего маленького слуги.

Когда Грелль очнулся, ему сообщили, что господин Уил уже приехал - мальчик расстроился, ведь он так хотел встретить своего господина! Но успокоился от того, что плохая погода не позволила торжественно встретить юношу. Больше всего на свете ему хотелось повидать своего господина. Бледные щёки его алели от радости, когда он думал, как посмотрит в серьезные темные глаза юноши, как тот кивнёт ему, как они спрячутся где-нибудь в библиотеке и Ти Спирс расскажет ему о том, как провёл эти месяцы. Сердце мальчика бешено стучало от пришедших в голову образах, а его сиделка лишь печально качала головой, прикладывая прохладную руку к горячему лбу мальчика.

Прошло три дня. Молодой Ти Спирс, едва отделавшись от материнской любви, что не знала покоя с его приезда и изливалась на него, как благодать из рога изобилия, нервно ходил по поместью, очевидно что-то или кого-то разыскивая. Брови его хмурились и на чистом лбе пролегала едва заметная морщинка, которая позже обещала стать глубокой бороздой. Он ходил, ощущая как в каждой клеточке его тела нарастает волнение - Грелля нигде не было.

Сначала могло показаться, что Ти Спирсу не было дела до его маленького слуги, но так лишь казалось. Оказавшись в окружении новых лиц, желая впитать новые знания и идеи, он отчаянно пытался сблизиться с людьми своего круга, вести умные беседы, но натыкался лишь насмешки и полное непонимание. Оказавшись в университете, заполненном мальчиками из всех богатых и породистых семей Англии, он нашёл, что ещё никогда не был так одинок, ибо нет ничего хуже, чем одиночество среди толпы. Они отвергали его, игнорировали, кривили губы в ухмылках и в конце-концов заставили отступить.

Всё чаще, сидя в библиотеке или лежа в кровати, Ти Спирс думал о Грелле, о том, с каким обожанием и доверием смотрел на него этот мальчик, о том, как он впитывал каждое слово аристократа, как просил рассказать про поэзию, науку, географию. С болью в сердце юноша думал о тех днях, когда они говорили обо всём на свете, о том, как его злила ограниченность слуги и как много, как ему казалось, значило слово - "происхождение". Юноша остановился в гостиной у камина и с тоской взглянул на тлеющие поленья, пытаясь решить где же находится Грелль. Он боялся спрашивать у дворецкого или служанок, ведь прислуга - народ болтливый, а ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то болтал о том, что сын хозяина ищет слугу. Однако, спустя еще двадцать минут, аристократ начал придумывать всевозможные причины, по которым он действительно мог бы искать мальчишку. Наконец, решив, что большего вреда от того, что он всё-таки спросит о Грелле у служанок, - не будет, он подошел к Эмми.

Заметив молодого господина, служанка почтительно поклонилась и с удивлением посмотрела на него, когда поняла, что Ти Спирс желает с ней поговорить.- Скажите, мисс, - произнёс он, так и не решив, как лучше обратиться к собственной прислуге. - Вы не знаете, где может быть мальчик?- Мальчик, сэр? - не поняла она.- Да, - несколько смутился Ти Спир от её недогадливости, - мальчик, который тут служит с такими алыми волосами.- Вы говорите о Грелле, сэр? - удивленно воскликнула она. - О, сэр, - последнее слово она протянула и сердце в груди юноши тревожно встрепенулось.

- Да? - холодно осведомился Уильям, стараясь ничем не выдать своего беспокойства.

- Он заболел, сэр, - печальным тоном произнесла девушка. - Бедняга совсем плох...Очевидно, служанка хотела добавить что-то ещё, но так и не найдя слов, замолчала, после чего пристыженно опустила голову, чувствуя себя крайне неловко.

- Врач его осмотрел? - поинтересовался Ти Спирс, которого едва не трясло от беспокойства.

- Нет, сэр. Врача нет уже очень давно.

Ти Спирс нервно закусил губу и, развернувшись, быстрыми шагами направился в сторону кабинета дворецкого. Он был действительно зол на мистера Блэка ибо одна из прямых обязанностей батлера - была забота о слугах и Уилл догадывался, что именно упорное нежелание мужчины заботиться об одном конкретном мальчике, может привести к катастрофе. Дойдя до двери, ведущую в комнату дворецкого, Ти Спирс остановился и громко постучал.

- Мистер Блэк, - громко произнёс он и двери мгновенно открылись.- Молодой господин? - удивленно спросил дворецкий.

- Именно, сэр. Не возражаете, если я зайду? - холодно осведомился он.

Мужчина пропустил сына хозяина в комнату, ощущая сильную неловкость и вместе с тем прилив лёгкого раздражения. Будь Ти Спирс хоть королём, но он был мальчишкой, а Джеймс Блэк ненавидел детей, в особенности лентяев, а по его скромному умозаключение, все богатые дети - неисправимые лентяи и трутни.