Chapter ten. The stars shining brightly after storm (1/2)

До Рождества оставалось только две недели, жизнь в поместье Ти Спирс снова забурлила. Каждое Рождество Леди Корнелия принимала своих родственников, что с великим удовольствием бывали на Рождественские и Пасхальные Праздники. Её двоюродная сестра и её супруг – мистер и миссис Чайлдфилды, чье состояние заметно уступало состоянию Ти Спирсов, Леди Роуз, что приходилась родственницей мистеру Ти Спирсу, а также жена младшего брата Ти Спирса, что почил два года назад, оставив вдову с небольшим состоянием и годовалой дочерью, уйдя в мир иной.

Посещение гостей требовало от слуг особой старательности и внимания, вновь нужно было приводить гостевые комнаты в порядок, украшать поместье венками остролиста и веточками омелы, свечами и колокольчиками. Для помощи кухарки вновь нужно нанимать расторопных юношей и девушек из деревни, чтобы та успела приготовить рождественский пудинг, рождественский пирог, пироги с мясом и изюмом на двенадцать дней, а ведь ещё стоило подумать о пополнении запаса дров!

Мистер Блэк, на чьи плечи и легли все заботы о доме и провизии, совместно с экономкой, под руководством Леди Корнелии целый день составляли список необходимых покупок. Дворецкому всегда приходилось нелегко в такие дни – нужно съездить в город, нанять слуг в деревне, проконтролировать всю работу в доме, а главное делать все это быстро. После долгого совещания, было решено, что за покупками поедет Миссис Лемм, взяв с собой несколько слуг – самых спокойных и расторопных, чтобы не застряли в каком-нибудь магазине, а дворецкий помчит в деревню и также напишет знакомому повару, которого приходилось выписывать каждый серьёзный праздник. Ведь не может же славный дом Ти Спирсов упасть лицом в грязь и предложить самым притязательным гостям что-то пресное и скучное? Нет, никак нет, правила света следует уважать.

Миссис Лемм, получив разрешение отправиться в город для закупки провизии и товаров для украшения дома, решила взять с собой двух девушек и Грелля. Мальчишку ей хотелось взять для того, чтобы похвалить. Блэк так и не решил куда лучше определить Сатклиффа и оставил на попечение старой Леди, пусть делает из него что хочет, лишь бы перед глазами лишний раз не маячил. А старой Леди, хоть в том и невозможно было признаться, гадкий мальчишка, как она порой называла Грелля, нравился, насколько может нравиться ребенок подобного нрава. Ещё в прошлый раз, когда Миссис Лемм упорно обучала слугу манерам, она заметила каким покладистым и кротким нравом обладает сей рыжеволосый ягненок, почти что девочка, только не плаксивый. Все мальчики, которые жили в поместье, были баламутами и бездельниками, хулиганами, а главное – шумными, вечно сновавшими куда-то детьми, что раздражало экономку. Но этот – нет. Выбрав минутку, когда слуги выслушивали мнение экономки о своей работе, Миссис Лемм попросила двух девушек и Сатклиффа задержаться, чтобы объявить им о своем решении. Анна и Клара, что пользовались большим расположением, кивнули, Грелль же не зная, как высказать благодарность, горячо поблагодарил наставницу. Подумав немного над поездкой, он спросил:- Миссис Лемм, мэм, я могу взять кое-что из своих денег и купить бумагу?- Бумагу? – удивленно произнесла женщина, строго посмотрев на него.

- Да, мэм. Я хочу научиться хорошо писать.

- Разве же ты умеешь читать, мальчик?

- Да, мэм. Я умею читать, но мне бы хотелось научиться и писать тоже.

Женщина посмотрела на него с великим сомнением, её серые глаза сузились, а губы поджались. Экономка часто поджимала губу, когда была чем-то озадачена или слишком сосредоточена. Ей казалось странным, что какой-то уличный мальчишка, а для неё Грелль все равно был и будет уличный мальчишка, хотел писать? Зачем же ему это? Разве поможет чем-то умение писать бездомному работнику? Уж не замышляет он что-то недоброе и не зря ли она решила взять сего с собой?

- Зачем же тебе писать, мальчик?

- Чтобы быть человеком, мэм. Все люди, которые хоть чего-то добились, умеют хорошо читать и писать, а ещё считать.

- Они учатся этому в школе, - с сомнением сказала экономка.- Я знаю, мэм, но ведь я не могу стать ученым, но научиться писать точно могу, ведь матушка учила меня читать по Библии. Священное слово «Библия» успокоило экономку, внушив ей больше доверия. Что ж, если он так хочет писать, то пусть пишет, лишь бы не пошло всё это учение во вред. Но надо же, мальчишка, который хочет учиться – чудеса, да и только.

- Тогда, покупай то, что тебе нужно, но смотри, не вздумай копаться.

- Да, мэм.

Грелль с великой радостью отправился в свою комнату. Надо же, как чудесно всё складывалось – он поедет в город, ещё и в карете. Мальчик никогда не путешествовал в карете, как ему хотелось поскорее сесть в неё и оказаться в городе, но не как голодный и замерзший нищий, а как слуга знатного дома.

Рано утром в комнату мальчика постучалась Клара. Молодая девушка была одета в лучшее своё платье – темно-зеленое с клетчатым рисунком. Платье было простого покроя с закрытыми руками и высоким воротником, на плечах были фонарики, которые сужались к кисти. Тёмные волосы были стянуты в тугую косу, а голову накрывал простой черный капор. Лицо Клары выглядело приятно и доброжелательно. Она принесла Сатклиффу форму, в которой он принимал гостей осенью, а чтобы мальчик не замерз, поискала старую курточку Оливера.

- Тебе нужно купить себе одежду, - произнесла Клара, отдав мальчику костюм. – Лучше покупай себе на размер больше, вы, мальчишки, быстро растёте.

- Спасибо, Клара, - искренне поблагодарил её Грелль.

Служанка вышла, и мальчик смог переодеться в приятную одежду. Пошарив по тумбе и забрав оттуда часть денег, что юноша заработал за последний месяц – почти все предыдущие зарплаты пришлось отдать на покрытие разбитого сервиза. Денег было немного, но на перья, чернила и бумагу ему хватит, а быть может ещё и на что-то из одежды. Всё, что у него было – штаны из грубой ткани, теплая жилетка, две рубашки серого цвета, кюлоты и костюм лакея – все вещи принадлежали другим людям. Это были вещи Оливера и его друга, которые ему отдали после их смерти. Из своих вещей, в которых его нашли у поместья год назад, он уже вырос, да и стыдно ходить в таком тряпье.

Надев курточку и костюм, Грелль спустился вниз, где его уже ждала Клара. Через пару минут к ним подошла Анна, самой последней вышла экономка с большой плетёной корзиной, в которой лежал список покупок. Корзина имела крышку, так что за сохранность вещей не нужно было беспокоиться.

Процессия двинулась к карете, только это был не замечательный дормез, в котором путешествовали Ти Спирсы и не открытая летняя коляска, а синий экипаж, похожий на почтовую карету. Экипаж использовался исключительно для покупок и перевоза товаров, а потому был несколько неказист. На его дверях не красовался Герб, но это совсем не расстраивало мальчика. В экипаж была запряжена кобыла породы ирландского тяжеловоза – жеребца забрал егерь.

Увидев на козлах Тома, Грелль поздоровался. Том, спрыгнув вниз, пожал руку мальчику, приветливо улыбаясь. Молодой возница был человеком приятным и лёгким, путешествовать с ним нравилось и слугам, когда необходимо было сделать покупки для поместья и хозяевам. Лошади обожали Тома и рядом с ним становились ласковыми, как щенки. Свой секрет Том не раскрывал, однако, никакого секрета и не было, отец Тома был хорошим цирюльником*, знал, как лечить лошадей и с младенчества учил мальчика укрощать бурный нрав лошадей.

Дорога была крайне ухабистой – раскисшая во время дождей грязь замерзла, и дамы подпрыгивали на каждой кочке. Грелль сидел рядом с Мисс Лемм, девушки напротив них. Жесткая скамья особо неприятно ощущалась, когда под колесо попадался сук или камень, но пышные юбки женщин смягчали удары, мальчику же приходилось терпеть. В экипаже было тепло, кроме того, мальчику повезло сидеть возле окна,и всю дорогу он глядел на печальный зимний пейзаж – голые деревья, легкие хлопья снега, скрывающие грязь и серое, мрачное небо.Подобный пейзаж мог вселить в душу уныние.

До города пришлось ехать больше часа, Грелль даже задремал, прислонившись к стеклу, но состояние дремоты постоянно прерывалось неровностями дороги, из-за которых он то и дело ударялся головой об стекло. Когда экипаж достиг города, уже взошло утреннее солнце и золотые блики сияли на серых камнях мостовой. Вначале женщины высадились у овощного рынка, взяв каждая плотную плетёную корзину, Греллю тоже выдали такую корзину. Миссис Лемм придирчиво осматривала овощи, фрукты и мяса. Мясо на стол Ти Спирсов доставляют из деревни, но в деревне не разводили голубей, а для пирога нужна была тушка голубя, утки, курицы и гуся. В деревне не хватало теплиц, поэтому кое-что всё равно приходилось покупать в городе, но мясо, яйца и некоторые травы поставляло фермерское хозяйство. Деревня, стоящая на землях Ти Спирс, славилась своими свиньями и курами, а весной прекрасными барашками, которых здесь готовили по особому рецепту.

Разобравшись с провизией, Миссис Лемм повела свою свиту в сторону рождественских лавок, там можно было купить все необходимое – ленты, упаковочную бумагу, нитки, готовые венки, свечи, несколько метров ткани. Сделав необходимые покупки, экономка отпустила свой выводок на полчаса, чтобы все могли купить себе то, что им было нужно. Грелль побежал в магазин с книгами, где пахло пылью, старыми страницами и кожаными корешками.

Продавец – старик лет пятидесяти с густыми волосами на затылке и белыми усами, что были аккуратно и важно пострижены, смерил мальчика недоверчивым взглядом.

- Простите, сэр, - залепетал Грелль, - я могу купить у вас бумагу для письма, перо и чернильницу, а ещё пару свеч.

- Свечей не держу, - холодно произнес старик.

- Тогда, бумагу и чернила.- Какая бумага вам нужна?

- Разве есть разная бумага? – удивился Грелль.

- Конечно, есть! – разозлился продавец.- Я не знаю, сэр. Я только учусь писать и мне нужна бумага, чтобы научиться хорошо писать.

Взгляд продавца просветлел. Пробормотав что-то про школу, он подал Сатлкиффу несколько листов бумаги, детскую чернильницу с флаконом чернил, три гусиных пера. Грелль с благодарностью забрал письменные принадлежности, расплатившись с довольным продавцом. Свечи нашлись в соседнем хозяйственном магазине.

Пересчитав деньги, мальчик задумался о том, успеет ли он купить себе что-то из одежды, но решил, что пока у него всё есть, да и вряд ли хватит денег, а потому отправился к вознице. Том стоял возле лошади, накрытой плотной красной попоной, гладя её между ушей. Заметив Грелля, мужчина улыбнулся и позволил мальчику погладить Бесси. Бесси не выказала никакого сопротивления и даже опустила голову.

- Она славная, - ласково сказал Том, похлопав кобылу по плечу.

- Малыша уже продали? – поинтересовался Грелль.- Продали. Славный жеребенок, но нрав у него крут.Будет знатным конём, только бы ему конюх хороший попался. Нельзя его будет впрягать.- Почему?

- Любую карету перевернет, когда подрастет. Эдаких неспокойных сразу видно. Сатклифф не стал спрашивать, как Том определил это, лишь молча почесал Бесси. И каково ей, вдруг подумалось ему, без своего ребенка? У неё такой добрый и понимающий взгляд, будто она человек. Последнюю мысль, кажется, мальчик высказал вслух.- Они всё понимают, Грелль, - просто сказал Том. – Вот мы люди их не понимаем, а они нас понимают. И враки это, что животные души не имеют, имеют, я-то знаю, уже много лет с ними живу. И знаешь, лошадь лучше любого человека, она тебя, если не полюбит, ты её ничем не проймешь. Сломать можно, да только зачем же ломать? Они тоже существа с чувствами. Грелль молчал, пораженный этими мыслями. Отчего-то ему раньше не приходило в голову смотреть на животных с этой стороны, но сейчас, смотря в добрые и понимающие глаза Бесс, он подумал, что Том говорит правду. Как же, наверное, печально, понимать всё и не иметь возможности сказать.

Миссис Лемм, Анна и Клара вернулись с покупками и Том, подготовив лошадь к поездке, повёз их обратно. Обратная дорога совсем утомила мальчика и он, не особо беспокоясь о том, что спать в обществе дам неприлично (Грелль не знал об этом) уснул, откинув голову назад. Экономка и сама задремала, а потому не заметила столь вопиющего нарушения общественной морали. Вернулись они к обеду. Грелля снова определили помогать девушкам. Нужно было высушить все матрацы перед каминами, натереть все канделябры, лестницы, вычистить камины. Работы было столько, что всю следующую неделю мальчик не мог приступить к чтению, так сильно изматывала его подготовка к Рождественскому приёму.

За три дня до Рождества начали украшать поместье. Девушки вешали яркие венки на двери и стены, украшали опорные столбы широкими красными лентами, каминные полки покрывали листьями остролиста, заменяли обычные свечи. Особенно много потрудились над гостиной Ти Спирсов, ведь именно там Леди Корнелия будет принимать своих гостей.

Грелль уже видел Рождественскую суматоху прошлого года, но кажется, в этом году хозяева превзошли сами себя. Казалось, что от лент и листьев остролиста исходит какое-то особое благоговение. На маленьком гостином столике стояли маленькие фигурки скота и Девы Марии, колыбельки Иисуса с младенцем. На кухне стояло Рождественское полено исполинского размера, слышались запахи мяса. Сатклифф знал, что господа настроены благотворительно, поэтому разрешают съесть слугам остатки огромного мясного пирога и пудинга. Кроме того, после сочельника Леди Корнелия обязательно направляется в церковь, что стоит рядом с деревней. Церковь Ти Спирсы выстроили сами ещё в прошлом веке, а потому пользовались особым уважением и почетом жителей своего прихода. Миссис Ти Спирс слыла религиозной и добродетельной особой, а её супруг человеком твердого характера и твёрдой веры.

Только вечером двадцать третьего числа Грелль смог сесть за письмо. Первый лист бумаги оказался полностью испорчен его попытками писать печатные буквы. Чернила постоянно капали, а из-под пера выходило что-то совершенно неказистое и непонятное. Понадобилось целых два листка бумаги и почти час на то, чтобы криво написать собственное имя. Посмотрев на испачканную бумагу, мальчик расстроился. Ему хотелось написать письмо для Ти Спирса и поблагодарить его за подарок, а ещё поздравить с Рождеством, но ничего не выходило. Аристократ наверняка засмеёт его, если увидит, какие кривые и никудышные буквы у него получились. Провозившись на полу ещё час,стола в комнате Сатклиффа не было, Греллю наконец удалось написать короткое «С Раждесвом, сэр». Мальчик не был уверен, что правильно написал название праздника, но он очень старался и надеялся, что господин не рассердится, если что-то не получилось. Стараясь как-то украсить часть листа, на котором он писал, мальчик нарисовал рядом листик остролиста и три ягоды, они почему-то вышли намного лучше, чем сама надпись, но так письмо выглядело приятнее. Днём двадцать четвертого числа в дом приехали гости, и Греллю вновь было поручено встречать их, ведь не зря же Миссис Лемм так строго дрессировала его.Сатклифф и сам был рад вежливо отвечать дамам и джентльменам, нося их вещи и принося различную мелочь. Работа лакеем, так называлось то, что делал мальчик, показалась ему куда лучше и приятнее работы простого слуги. А ещё весь вечер он представлял, как сможет отведать Рождественский пирог, а пирог был просто огромный – там было очень много мяса, чуть ли не всех животных и птиц*, которые знал мальчик.

Встречая гостей, Грелль заметил, что чета Чайлдфилдов привезли своих слуг – камердинера и гувернантку, что следила за двумя детьми – мальчиком лет десяти и девочкой семи лет. Никогда раньше слуга не видел других детей аристократов и как поразил его этот неслыханный контраст. Его молодой господин, конечно, тоже поражал первое время, но привыкнув жить в этом доме, Сатклифф уже не замечал насколько разительная разница между бедными и богатыми. Дети чутки к любым контрастам, намного лучше взрослых и несправедливость, увиденная ими однажды, уже навсегда пускала раскаленную стрелу в их мягкое сердце. Взрослый всегда знает, чем объяснить многие несправедливости – у них есть бог, есть социальные нормы, правила, деньги, а дети не понимают этого. Бог им непонятен, даже если их родители каждое воскресенье тащат своих отпрысков в церковь, также непонятны и социальные рамки, это приходит потом, когда иллюзии уже разбиты и жизнь, обрезав крылья, встает в своем истинном величии.

Эти дети, ничуть, кстати, не похожие внешне на господина Уилла, хоть и приходились ему роднёй, выглядели счастливо и беззаботно. Они дурачились, дразнили друг друга, когда родители этого не видели, а ещё изводили гувернантку, передразнивая и её. Заметив Грелля они, словно по договоренности, приняли крайне важный вид и мальчуган, что был младше Сатклиффа на целый год, так высокомерно и презрительно посмотрел в его сторону, что бедный лакей покраснел от стыда. Родители их тоже оказались особами крайне важными и нетерпеливыми к своим слугам. Мистер Чайлдфилд был темно-русым высоким молодым мужчиной с бакенбардами и холодными серыми глазами. Его фигура была атлетической, чем он немало гордился, а в своих замашках он мог бы составить достойную конкуренцию пэрам Англии. Он говорил небрежно вкрадчивым, густым голосом, смотрел пренебрежительно, курил трубку. Его пальцы сияли от блеска перстней, а его привычка класть одну руку поверх другой, придавала жестам некоторую манерность.

Мистер Чайлдфилд сразу же невзлюбил Грелля, то ли он искренне питал отвращение к пороку и видел незаконнорожденного ребенка, как воплощение этого порока, а быть может, относился так ко всем не аристократам, но как только Сатклифф попал в поле зрение, мужчина приобретал крайне надменный и неприятный вид, от которого мальчику хотелось плакать. Дети же, заметив манеру отца держаться с бедным слугой, приняли соответствующий вид и также передразнивали лакея. Жена мистера Чайлдфилда – Леди Элеонора, что приходилась двоюродной сестрой Леди Корнелии была настоящей красавицей. Однако сердце Леди Элеоноры было не по-женски жестоко, быть может, от того, что при своей красоте и уме она не достигла тех высот, на которые рассчитывала и всё, что ей оставалось делать – довольствоваться своим положением и растить дочь, которая уж точно должна быть более удачливой и счастливой, чем её собственная мать. Разительная разница, ставшая особенно заметной после замужества Элеоноры, несколько натянула отношения между кузинами, но память о счастливом детстве, которое они обе провели на землях отца Корнелии, не позволяла им разлучиться. Миссис Чайлдфилд считала миссис Ти Спирс удачливой дурнушкой и глупышкой, приписывая удачный брак исключительно состоянию её отца, как собственно и было, но Корнелия, добрая и славная по натуре женщина, все же не могла вызывать негативных чувств.

В гостиной, где Грелль прислуживал в качестве лакея, мистер Чайлдфилд расположился в кресле, читая газету у камина, Корнелия, Элиза и Глория Ти Спирсы сидели на изящном диване зеленого цвета, щебеча о чём-то, дети же играли в другой комнате, только трехлетняя дочь Глории сидела на руках матери. Сын мистера Чайлдфилда не любил Уильяма, но так как тот был старше почти на три года, тщательно скрывал свои чувства. Днем того же дня прибыли Леди Роза и Анжелика. Младшая дочь Чайдфилдов – Элизабет сразу же прилипла к новой девочке, а та была и рада любой компании. Уильяму поневоле приходилось следить за младшими, все же это его дом и он старший, а потому в случае чего будет виноват в их оплошностях не меньше их самих. Находясь недалеко от компании родственников, он слышал все их разговоры и лишь недовольно хмурился.

Скоро маленькой компании наскучили игрушки, которые их родители предусмотрительно взяли с собой и Роберт Чайлдфилд предложил новую игру.

- Давайте поиграем во что-то весёлое! – предложил мальчик.- В прятки? – с надеждой произнесла Анджелика, очень любившая эту игру.- Нет, это слишком скучно, - покачал головой Роберт. – Что на счёт небольшой шутки?