Глава 2 (1/1)

Утомительная серия звонков и переговоров завершена. Борис теперь знает очень и очень много.Что с бором им везет?— на складе уже нашлось порядка сорока тонн, остальное подвезут ночью. А вот с чугунной дробью не везет вовсе, причем из категории абсурда. На складе она есть, даже в нужном количестве, хоть сейчас выгружай и забрасывай в ректор. Вот только склад зацепило первичным облаком после взрыва. Плюс время, которое работает отнюдь не на них. Проще говоря, дробь уже заражена радиацией в достаточной степени, чтобы считать, что ее нет вовсе.Что про отнюдь не три и шесть рентгена здесь знали как минимум с утра, но списали на инертные газы, которые скоро рассеются, хотя дозиметр уткнулся в верхнюю шкалу диапазона двести рентген в час да там и замер. А звонку в Киев по прямой линии гражданской обороны в обход Брюханова просто не поверили.Что местный леспромхоз предприимчиво подсуетился и рано утром вывез технику еще до того, как отрубили междугороднюю и местную связь. Поэтому ни плугов, ни лопат не предвидится, а, значит, песок придется везти по железной дороге из более отдаленных мест.Со свинцом тоже проблемы, он дефицитен, сбор требует времени. Причем лом, болванки?— это пожалуйста, хотя и недешево. А вот листов совсем мало. И Борису отчего-то кажется, что распорядиться ими таким образом будет неразумно, листы куда практичнее позже пустить на обшивку техники. Интуиция, что ли, подсказывает.Может, Щербина узнал бы еще что-то, но ему нужен Легасов, чтобы скорректировать сценарий тушения пожара или оставить все как есть.А пока что они с Пикаловым в военном вагончике обсуждают еще один немаловажный вопрос. Эвакуация или нет, а дозиметрическую карту делать придется. И вряд ли замеры по земле будут достаточно эффективными, не говоря уже о том, сколько займут времени. Это задача не на пару дней. Нужна динамика.—?Есть какой-то способ произвести расчеты с воздуха? —?Борис меряет пространство вагончика широкими шагами, но пространство маленькое, и это напоминает скорее метания загнанного в клетку волка, чем продуктивный процесс раздумий. —?Мне нужны данные. Припять и ближайшие территории. И эпицентр, само собой.—?Прибор есть,?— полковник не выглядит удивленным, значит, сам об этом думал. —?Можно приспособить для дозиметрической съемки с вертолета, если сделать ему радиационную защиту. Изготовим.В этом момент к ним присоединяется вернувшийся Легасов, останавливается рядом. Борис поднимает голову и мельком осматривает его. Вроде все тот же, а глаза-то как горят. И справочник свой ненаглядный обнимает, как самое дорогое.—?Тысяча семьсот пятьдесят градусов. Можно вводить свинец.—?То есть я не зря уже запросил и его,?— делает вывод Борис и откидывается на спинку стула, прикрывая глаза. У него слегка болит голова, а металлический запах, которым пропитан воздух, кажется, прочно впитался в рецепторы.Валерий Алексеевич недоуменно моргает. Потом подходит ближе, тогда как Пикалов, коротко кивнув, деликатно покидает вагончик.Многострадальный отчет, лежащий поверх других бумаг и карты, исписан с оборотной стороны летящим почерком сетью коротких строчек. Многие из них зачеркнуты, у остальных сбоку приписаны расчеты. Легасов чуть сдвигается, чтобы повернее разобрать текст, раз уж ему не препятствуют, и видит первое из вычеркнутого. Результирующую цифру рядом с лаконичным ?песок и бор?, обведенную в кружок, видит тоже. Его брови непроизвольно ползут вверх, а челюсть и вовсе падает вниз совершенно не по-интеллигентски:—?Шесть тысяч тонн?—?Да, шесть. Я решил, что лучше перестраховаться,?— Щербина не выглядит довольным. Он выглядит как человек, который сделал много, но понимает, что предстоит еще больше, а потому попросту не тратит силы на эмоции. —?Надеюсь, вам не мало?—?Более чем,?— сдержанно соглашается Легасов, хотя глаза его выдают.Он еще раз утыкается взглядом в строчки, но приписки дальше идут скорописью или неясными сокращениями. И все-таки не удерживается:—?Сказать по правде, я вам и две-то тонны озвучить боялся.Удивительным образом эта фраза разряжает гнетущую атмосферу. А еще оживляет Бориса, который тянет с ленцой:—?Если вы так боитесь, интересно посмотреть, как же вы бесстрашно требуете. Дерзите вот довольно умело, хотя и рискованно.Валерий Алексеевич с ответом не находится, все еще пребывая под впечатлением. Пожалуй, Борису это даже льстит. Легко действовать эффектно в знакомых условиях, а попробуй сделать то же в обстановке полной неизвестности, не говоря уже о грифе секретности.—?Теперь о деле,?— вдоволь налюбовавшись на чужое удивление, начинает Щербина. Он даже не смотрит в свои записи, привык держать в голове и больший объем информации. —?Лучше всего ситуация обстоит с бором, в нужном количестве будет даже раньше утра. Операторы станции вводили его еще до нас, но кончились запасы. Сделан запрос на ровенскую АЭС, бор собран, перегружают со сломанного грузовика, тот не завелся. Дробь на складах станции уже непригодна, вся, вопрос решается. Песок у реки на стройплощадке для нового микрорайона и непосредственно в карьерах мог бы сэкономить время…—?Если площадка открытая,?— вмешивается в этот пунктирный отчет ученый,?— то использовать его нельзя, песок впитал…—?… но он непригоден, я знаю, Легасов, и нет техники, чтобы вычерпывать песок со дна реки выше по течению. Придется везти вагонами из соседних областей, зато сразу в мешках. Доломитовая глина будет утром, количество уточняется. Как и свинец, но его мало, пока дают пятьсот тонн. Вы удовлетворены?Борис подкатывает к себе ручку и, пока за спиной длится долгая озадаченная пауза, схематично рисует на полях перекрест трех эллипсов с кружком посередине. Это отвлекает, потому что положительного ответа он не ждет.—?Да,?— негромко откашливается ученый.Щербина грешным делом успевает подумать, что в людях все-таки разбирается не слишком хорошо. Но Валерий Алексеевич, чистейшей непокорности прекрасный образец, предчувствия не подводит:—?Да, но…И как Борис мог забыть. В самом деле, у Легасова всегда есть ?но?.—?Прежде, чем вы начнете спорить, мне надо знать, если для тушения пожара необходимо еще что-то, и знать сейчас. Дальнейшие переговоры предполагаются в более комфортном месте, куда нас отвезет полковник, как только мы закончим…Валерий Алексеевич открывает рот, но ничего не произносит. Выражение лица описанию не поддается, но Щербине кажется, что там опять несогласие.—?Что такое, Легасов? Предпочитаете палатки военного лагеря гостинице?Ученый качает головой. Нет, не несогласие, недоверие. Интересно, чему: самому Борису или факту, что переговоры еще не окончены?Как же с Легасовым порой тяжело, кто бы знал.—?Итак, доломит и свинец. Без них нельзя? Без свинца хотя бы.Валерий Алексеевич молча кладет на стол справочник, заботливо заложенный на нужной странице. Зачем кладет, неясно, Борис и в лучшем состоянии не продрался бы через научно-технический язык, который будто намеренно делают непробиваемым.Кажется, ученый улавливает что-то в его позе, потому что закрывает книгу и примирительно говорит простым и понятным:—?Борис Евдокимович, доломит годится для областей высоких температур. А свинец, наоборот, для низких, но их будет больше.Щербина слишком устал, чтобы одергивать его за неследование принятому обращению. Да и сам Легасов, похоже, даже не заметил своей оплошности, очень уж увлечен интерпретацией информации под запрос.—?Теплофизические расчеты показывают, что, когда графит в реакторе прогорит, там образуется пустота. И вся эта смесь просто рухнет вниз. Если не будет ни доломита, ни свинца, то поднявшийся ядерный пепел разнесет отсюда на много километров. Погода может измениться, ветер может сменить направление в любой момент,?— Легасов смотрит в карту местности и вытягивает из-под нее еще одну, масштабом поменьше. —?Если на южное, то до Иванково километров пятьдесят. Дальше Киев, под два миллиона человек. А вам даже Припять эвакуировать не дают,?— укоризненно замечает ученый и бесцеремонно указывает на торчащую из-под карт бумагу. Уже и это успел рассмотреть. —?И это при метеосводках о сильных грозах юго-восточнее города!Нет, все же дерзит Валерий Алексеевич и впрямь не думая: так легко напомнить зампреду Совета Министров, что тот не может чего-то добиться, умеет не каждый. Да почти никто.Но Легасов не разбирается в нюансах партийной работы и согласования действий. Не знает, что, даже если Щербина является главой правительственной комиссии, у него не то чтобы связаны руки, но весьма ограничена маневренность и длина поводка. И тонкости хождения по минному полю партийной политики ученому тоже недоступны.Борис молчит.—?Хотя бы йодистый калий жителям раздайте, раз уж не можете вывезти их сейчас,?— устало просит Легасов, теперь уже точно просит, а не требует эвакуации сейчас и немедля. —?Это стабильный изотоп… неважно. В медсанчасти должны быть резервы в таблетках. На станции тоже должны быть резервы. Это критически важный препарат при ситуациях, подобных этой.—?И это поможет? —?с сомнением тянет Щербина. Про йод от Легасова он слышит в первый раз, а вот в целом за сегодня?— во второй. Но в веренице звонков не может сказать наверняка, откуда первый.—?Щитовидной железе?— да, сдержит радиоактивный йод. Хотя новорожденным его нельзя, впрочем, это лучше уточнить у медиков. Но дети точно в группе риска, поэтому таблетки нужно раздать как можно быстрее,?— поскольку уточнений не следует, Валерий Алексеевич садится на любимого конька и забегает сильно вперед. —?Еще третий реактор… слишком близко к аварийному, нужно его остановить и начинать расхолаживать. Вряд ли на станции этим озаботились.—?А вот тут вы ошибаетесь. Аварийная остановка и изоляция блочного щита управления от вентиляционной системы станции была сделана в пять утра. Начальник смены третьего энергоблока, Багдасаров, распорядился, в обход несогласия сверху и несмотря на крики диспетчера киевских энергосетей. Он бы вам понравился,?— фыркает Борис. Заодно и вспоминает, где уже слышал про этот калий. —?Он и йод с водой своим сотрудникам дал выпить в первые же часы. А, учитывая, что воды в кранах к тому моменту уже не было, потому что трубы оказались перебиты…Щербине даже интересно, додумается ли Легасов до той же изобретательной находчивости, что и Багдасаров.Ученый слабо улыбается. Все же догадался.—?Они использовали сливные бачки?—?Именно.—?Значит, третий энергоблок уже расхолаживают, это ведь штатная процедура после останова,?— делает вывод Легасов, и легкая полуулыбка, будто туманная дымка над речкой наплыла да исчезла, растворяется тоже. —?Возможно, с первым и вторым следует поступить так же. Если приточную вентиляцию никто не отключал, помещения уже загрязнены радиацией. А люди продолжают там работать.—?Я запрошу детальную схему реактора и смежных залов, но это позже. Вернемся к более практическим вещам. К пожару. Посчитайте, сколько еще нужно свинца.—?Уже,?— удивляет его ученый. —?Две тысячи тонн.—?Теперь все же две тысячи? —?знающе усмехается Борис. —?Мне превратить их в четыре?—?Не стоит, это уже с избытком,?— Валерий Алексеевич смотрит на него прямо, и, похоже, поводов для приятного удивления у Бориса становится только больше.—?А вы быстро учитесь.Щербина убирает в портфель бумаги и карты. С картами вообще та еще проблема. Их бы размножить, но КГБ так эффективно борется с самиздатом и бдит копировальные аппараты, что поди сделай это, когда действительно необходимо.У лестницы вагончика уже ждет Пикалов с ключами от машины. Едут они недолго.—?Гостиница ?Полесье?,?— обозначает им полковник место назначения, и, судя по всему, постоянную локацию на несколько ближайших дней. —?Здесь на верхнем этаже уже разместился штаб, конференц-зал также в нашем распоряжении.Название гостинице подходит. И не подходит одновременно. Она и в самом деле окружена зеленой рощей, хотя торцом смотрит в городской парк, если судить по громаде колеса обозрения. А еще это?— типовая бетонная коробка с темными окнами, глядящими сейчас на них сотней невидимых глаз. Да и неоновая вывеска с ее искусственным голубым светом слишком уж напоминает другое инфернальное свечение.Легасов идет заселяться первым, Борис еще немного задерживается на улице, выслушивая Пикалова. Слышит ожидаемую просьбу все же разобраться с картами, предложение сделать здесь дозиметрический пост и вопрос о вертолетах. Последнее Щербина намерен прояснить в самое ближайшее время, и на этот раз уже у самого Горбачева, потому что конкретной цифры так и не услышал.Получив ключи, он практически сворачивает в сторону лестницы на четвертый этаж, когда боковым зрением цепляет знакомую фигуру у барной стойки. Валерий Алексеевич сидит к нему спиной со стаканом водки в руках. Вся его поза выражает мрачную безысходность и мировую печаль.И в тот момент, когда Борис, уловивший это давящее чувство, думает подойти, хотя и не представляет, о чем заговорит, женщина за стойкой спрашивает Легасова?— легко, будто невсерьез:—?Нам стоит беспокоиться?Рука ученого стискивает стакан сильнее, будто находит в том выход. Но проходит секунда, вторая…—?Нет,?— ломко отвечает Легасов, развернувшись вполоборота, и улыбка у него перевернутая. Он тостует женщине, поднимая стакан. Не чокаясь, как на похоронах.И это куда хуже, чем если бы Валерий Алексеевич вопреки всему сказал этой женщине и ее мужу, расслабленно курящему сигарету, паковать вещи и убираться из города ко всем чертям.Потому что он не рисуется, не пытается донести до людей, что причины для паники есть, да и о случайных наблюдателях ученый тоже не осведомлен. Такой вот Легасов?— настоящий. И разлом в нем, будто в искореженных стенах четвертого реактора?— тоже настоящий. Разлом, которого еще утром не было.Валерий Алексеевич словно смиряется с тем, что не может сделать ничего ни для этой пары напротив, ни для остальных, кроме как продолжать заниматься ликвидацией пожара. А это в его собственных глазах так мало, почти ничто, что можно и не учитывать.И Борис, глядя на эту картину, не предназначенную для его глаз, знает, что должен сделать он сам. Йод и эвакуация. Выбить первое и заставить партийную верхушку задуматься о втором. Чтобы больше не видеть этого кричащего отчаяния в человеке, от которого на самом деле здесь зависит слишком многое.***Щербина уходит в свой номер и, не раздеваясь, садится за телефон.Сначала местная медсанчасть. Йода в таблетках катастрофически мало, в аптеках тоже не хватит. Можно заменить на обычный йод с молоком, но нет возможности оповестить об этом людей из-за предупредительно отрубленной телефонной линии. Таблетки после краткого разговора решено оставить нетронутыми, а смесь приготовить тем, кто уже в больницах. Про воду с активированным углем?— две столовые ложки в четверть часа?— и красное вино Борис тоже скрупулезно записывает, но толку-то? Связи нет, это знание останется с ним.А вот теперь Москва. Впрочем, заговорить первым Щербине не дают.—?Что вы там устроили, Борис? Откуда взялись эти Иткин, Зуфаров, Репик? Вы не знаете, кто это? —?он молчит, давая Горбачеву спустить пар. —?Пропустили вертолет с корреспондентами среди военных бортов, и теперь эти фотографии уже во всех газетах страны! И это на фоне праздничных первомайских демонстраций, фокус с которых смещается в ненужном нам ключе. Это…?Это катастрофа?,?— мысленно заканчивает Щербина, позволяя собеседнику выговориться. Но он знает, что на самом деле катастрофа?— не в прессе. В газетах всего лишь ее отражение.А Горбачев в гневе… здесь главное?— не вступать в конфронтацию на повышенных тонах, а излагать сухо и четко, по возможности переводя стрелки, если есть, куда.—?Мы занимаемся ликвидацией аварии, а не проверкой тех, кто нам в этой ликвидации помогает, у меня нет таких полномочий. Очевидно, утечка в прессу?— это к Чаркову и его департаменту. Тем более если это репортеры ТАСС. Вылет ведь был сюда, а не из Припяти?Расчет оказывается верным, и генсек спрашивает уже спокойнее:—?Что с аварией?—?Комиссия работает в усиленном режиме, однако ситуация тяжелая. Необходимы еще вертолеты, чтобы сбросы на реактор начались с рассветом. Часть смеси к этому времени успеют подвезти, остальное?— в течение полутора суток. Нужно ускорить.—?У вас будет все необходимое. Генерал Антошкин прибудет в Припять после полуночи, пока нет условий для вылета с военной базы в Чернигове: там дождь, низкая облачность и грозовой фронт.Вот теперь можно попробовать. Честно говоря, Борис готов благословить ушлых корреспондентов за ту утечку, что уже случилась. Они подготовили ему почву для дальнейшей дискуссии, давая возможность отступить от жестких рамок, установленных Москвой.—?Кроме того, мне передали последние сводки, включая метеорологический и радиационный фон. Припять надо эвакуировать. Быстрее всего будет, если подгоним автобусы из ближайших крупных населенных пунктов. Киев, возможно, Минск. Пароходами по реке людей не увезем, слишком много.—?Но это тысяча автобусов,?— недоверчиво отзывается Горбачев. —?В Киеве с таким оттоком транспорта неизбежно начнутся волнения. И завтра знаковый футбольный матч чемпионата, Киев примет московский ?Спартак?, полный стадион… Нет, это совершенно невозможно. Напротив, нужно не обострять распространенную слухами панику. Вы слышали, что говорят о Припяти? Что там все сгорело подчистую, город утопает в пепле?— и никто не выжил. Хотите дать слухам новую почву??Слухам??,?— хочет жестко переспросить Щербина, но удерживается от этого бездумного шага. Позиция генсека ясна, остается искать альтернативы.—?Здесь есть железнодорожная станция, Янов. А это товарные составы и, возможно, многоместные дизель-поезда, прицепные вагоны к которым могут простаивать в депо. Через реку наведем понтонный мост, раз нет другого, есть же протокол на подобный случай. Следует привлечь военных, это в их юрисдикции.—?Закрыть железнодорожную станцию? Выслать туда саперов налаживать мост? Борис, это уже слишком.Щербина глух к опасениям в голосе собеседника, потому, перечислив еще пару вариантов, выдает контрольное:—?Но прежде всего нужно раздать людям йод.Этот запрос гораздо выполнимее организации масштабной эвакуации в кратчайшие сроки, потому Горбачев уступает будто бы даже с облегчением:—?Запрос проведем по линии гражданской обороны, завтра вечером доставят.—?Нет, утром,?— Борис категоричен. Он по-прежнему чувствует себя недостаточно компетентным в технической стороне вопроса, но вот слова ?критично? и ?дети? запомнились прекрасно. —?Вечером будет поздно.—?Это все? —?генсек недоволен, но он сам отправил сюда Щербину руководить комиссией. Что Борис и делает.—?Нужно разрешение Чаркова на использование фотокопировальной техники. У меня военные ходят с картами станции и Припяти, рисованными на кульмане, это существенно затрудняет дело, когда приходится их перерисовывать каждый раз.—?Работайте, Борис,?— помолчав, отвечает Горбачев, никак не отреагировав на это. Щербина и не рассчитывал. —?Я ожидаю от вас положительных результатов, а не плохих новостей.В трубке идут короткие гудки, возвещающие конец разговора.Борис раскладывает перед собой карты, отчеты, заметки, намеренный еще поработать, и, несмотря на включенный свет, забывается коротким неспокойным сном прямо за столом. Судя по ощущениям, всего на секунду, потому что прилива сил нет никакого, а в дверь уже коротко стучат. На пороге стоит Пикалов, и выглядит он озадаченным.—?Борис Евдокимович, у южного КПП?— машина со смежным грузом из Чернобыля и Полесского, настаивают, что к нам. Пропускать?—?Что за машина?—?Йод для медсанчасти.?Да быть того не может?,?— думает Борис, бросив взгляд на запястье. И хотя с момента прибытия в Припять он уже ошибался, уверен, что на этот раз?— нет. Слишком оперативно, и часа не прошло. Значит, не Москва. Тогда кто?—?Пусть подъезжают к гостинице.…Когда через двадцать минут машина все же оказывается реальностью, а не чьим-то вымыслом, Щербина утыкается в сопроводительные документы. Вот оно. Эсаулов А. Ю., зампред местного горисполкома. Объем груза?— пятнадцать тысяч доз йодида калия. Неплохо, но явно недостаточно, хорошо, что через Москву уже есть запрос.А груз-то в путевых листах оформлен как ?плановая йодная профилактика?. Борис мысленно даже восхищается дальновидностью Эсаулова, который нашел лазейку в негласной установке ?препятствование распространению паники? и сделал по-своему.Вот только не учел, что, попади этот груз на карандаш, его не спасет ни пост, ни умеренное количество запрошенных доз йода, ни то, что запросил их он еще до прибытия комиссии. Работа ведется в обстановке строжайшей секретности, и там, наверху, очень не любят, когда государственная тайна оказывается под угрозой, как бы разумно это ни было обставлено.И, казалось бы, что Щербине до того, что полетят вполне конкретные головы, он и с Эсауловым-то даже незнаком. Но перед глазами встает картинка, безотменно врезавшаяся в память: Легасов, тихо и безрадостно пьющий в гостиничном баре, почти сломленный тем, что жизнь работает вот так, и одного понимания, как оно должно быть?— недостаточно. Что система вечна, а политический многоголовый механизм отлажен, но зачастую слишком неповоротлив.И что-то внутри Бориса сейчас сильно против того, чтобы за хорошие, в общем-то, решения страдали такие, как этот Эсаулов, как тот же Багдасаров, как Легасов. Потому что они сделали правильно хоть что-то, пока другие сидели тихо и не делали ничего.План у Щербины в голове рождается быстро. Не особо сложный, и ему, в отличие от Эсаулова, грозит разве что дисциплинарной выволочкой за несогласованность действий с Москвой. И то, если всплывет. А вернее всего не всплывет, и, если к утру Москва все же даст добро на йод, можно будет растворить эту доставку среди других документов.—?Владимир Карпович.Полковник, до того сдержанно ожидающий решения по машине, поворачивает к нему голову.—?Проследите, чтобы йод доставили в школы, больницы, приюты и детские сады. Здесь небольшая партия, поэтому сначала туда. И распорядитесь выделить часть груза на операционный штаб прямо сейчас.Если бы машину принимал сам Борис, то, может, и обождал бы с первичным обеспечением комиссии, но для его задумки это необходимо.Щербина меряет взглядом собранного Пикалова, который за сегодняшний день уже доказал свою готовность помогать. И который, пока сам Борис тщательно изучал документы, тихо переговаривался с водителем, и уж, конечно, теперь тоже знает адресата. Что же, сейчас можно будет проверить и надежность полковника.—?А еще изымите у них путевые документы. Как следует и далее поступать со всеми моими поставками. Отчетная документация для Москвы?— дело хлопотное, бумаг будет много, лучше озаботиться этим сразу.Пикалов коротко кивает, в его глазах мелькает проблеск одобрения. А, может, Борису это просто кажется.***Конференц-зал полон, несмотря на поздний час. Помимо уже знакомых лиц, есть здесь и незнакомые. Военные, исполком, обком, замученная архитектор Проценко, чертящая военным новые и новые карты Припяти не хуже радистки Кэт. Легасов маячит в углу мрачной тенью, будто намечает зону отчуждения между собой и миром, но пока что окончательно не вывел ее границ.На Эсаулова аккуратно указывает Пикалов. Борис изучает это невыразительное лицо — русые волосы, маленькие, низко посаженные глаза, явно прорезавшиеся вертикальные морщины на лбу и напряженные скулы — с некоторым недоумением. Так и не скажешь, что человек перед ним?— не из трусливых.Щербина говорит коротко, четко и по делу. О мерах по тушению реактора, достаточно подробно, пусть сразу настроятся, что завтра день будет не из легких. О регулярном замере радиационного фона, без деталей. Об эвакуации не упоминает и слова, заканчивая вроде как дежурным:—?Кроме того, я распорядился, чтобы жителям Припяти оказали йодную профилактику в упредительных целях, первая машина уже прибыла.Он видит, как Эсаулов, до того слушающий без особого интереса, удивленно моргает, поняв, что речь о его грузе, и открывает рот.—?И хотя я считаю это избыточным,?— с нажимом говорит Борис, глядя ему в глаза,?— не стоит забывать о том, что на данный момент мы не обладаем всей полнотой информации, не касающейся пожара.Эсаулов нервно поправляет узел галстука. Дошло, наконец, что Щербина у него не лавры отбирает.—?Всем вам также раздадут твердый йод, чтобы не подвергать ненужному риску. Доброй ночи.Пока Пикалов вручает собравшимся таблетницы, Борис, забрав свою одним из первых, выходит из зала по направлению к лестнице и спускается на первый этаж. В том, что Эсаулов увяжется за ним, Щербина даже не сомневается. Только помогать ему с разговором не намерен, хватит, помог уже.Зампред горисполкома и вправду останавливается рядом спустя пару минут. Вертит в руках таблетницу, будто забыл, как ей пользоваться, и не смотрит на Бориса, когда негромко спрашивает:—?Машина пришла только из Полесского?—?Не только. Пятнадцать тысяч доз, если вас интересует именно это.—?Хорошо,?— облегченно выдыхает Эсаулов. —?Хотя бы на детей хватит.—?Больше так не подставляйтесь,?— серьезно советует Борис и, помолчав, роняет. —?Как вы вообще умудрились? Опустошили областные склады гражданской обороны?Ему и в самом деле интересно. Особенно учитывая, что по инструкции руководство станции имеет право предоставлять данные о радиационной обстановке не меньше, чем секретарю обкома компартии Украины. Ни местному горкому, ни исполкому. А вот поди ж ты, узнал откуда-то товарищ Эсаулов. Узнал и среагировал.—?У меня свои полезные люди и связи,?— Эсаулов на контакт не идет и отвечает туманно, будто Щербина требует с него фамилии соучастников.—?Надеюсь, эти полезные люди так же свято убеждены в плановой профилактике и в том, что в Припяти резко кончились все запасы йода. Это то, в чем им следует быть убежденными. Для их же блага,?— играть в намеки Борису надоедает, кроме того, он находит достойный повод завершить разговор, а заодно и убрать отсюда этого деятеля минимум на сутки, пока вопрос с йодом не решится так или иначе. —?А вы, товарищ Эсаулов, утром перевезете тяжелых пациентов из медсанчасти в Борисполь, в аэропорт. Здесь нет условий, чтобы им помочь, этим займутся в Москве.Зампред горисполкома, человек явно неглупый и сообразительный, считывает и повод, и подтекст. Благодарности не выражает, во всяком случае, вслух, просто дежурно прощается и поднимается наверх, оставляя Щербину с непривычным пониманием, что, похоже, ему нравятся такие вот люди.Это опасная мысль, граничащая с одобрением вольнодумства, и Борис, планировавший так же вернуться в номер, вместо этого выходит на крыльцо, чтобы привести в порядок мысли. Вот только на крыльце он не один. Такой же не торопящийся спать человек стоит, прислонившись спиной к колонне, и огонек сигареты пятнами высвечивает его лицо, отражаясь маленькими всполохами в линзах очков.—?Много курите, товарищ Легасов.Валерий Алексеевич пожимает плечами. В две затяжки добивает сигарету и выдыхает вместе с дымом нелогичное сейчас, но вполне понятное лично ему:—?Спасибо.Легасов благодарит за йод, и на секунду Щербине становится неуютно, потому что благодарность эту он не заслужил. Не получил еще из Москвы эти таблетки, да и когда получит, неизвестно.Соблазн кивнуть и молча согласиться велик, но с собой Борис привык быть до болезненного честным. И если правду озвучить нельзя, пусть будет хотя бы полуправда.—?Моей заслуги в этом не слишком много,?— дипломатично замечает он, намекая, что без легасовской привычки рваться к цели бульдозером еще долго бы сомневался. А контекст пусть остается контекстом.—?Я знаю,?— спокойно соглашается Валерий Алексеевич, вот только с другим. —?Вы бы не успели.Рука Щербины, машинально перебирающая таблетницу в кармане — не иначе как на Эсаулова насмотрелся — замирает.Его маленький план совершенно не учитывал осведомленность Легасова, который был вторым человеком, знавшим доподлинно, когда именно вопрос о йоде вообще возник. Да уж, за полтора часа они бы и вправду ничего не получили. А еще Валерий Алексеевич стоял тут крайне удачно для того, чтобы видеть их короткий разговор с Эсауловым. Вряд ли слышал, конечно, окна-то закрыты, как и входная дверь, но…—?И что теперь будет с этим человеком? —?ровно произносит вдруг Легасов. —?Он ведь действовал в обход вас.Точно не слышал. Иначе бы не спрашивал.Борис не может скрыть разочарования, хотя удивляться тут нечему. Ученый безобразно слеп к многоступенчатым планам и увидел лишь то, что зампред Совета Министров поставил на место зарвавшийся горисполком, потому что чинопочитание и партийная дисциплина?— превыше всего. О подоплеке такого поступка Валерий Алексеевич и не догадывается.Вероятно, Щербине стоило годами чуть меньше вкладываться в собственную репутацию жесткого, но харизматичного партийца, который привык брать свое и не привык, когда ему перечат. Но кто же знал, что когда-нибудь она выйдет ему боком, да еще и так нелепо.—?Я вам что, Брюханов, списками виновных размахивать? —?цедит Борис сердито. —?Если вы в потемках спутали, то советую проверить, помогают ли вам вообще очки.Ученый подавленно молчит.—?Два часа ночи. Идите спать, Легасов,?— уже спокойнее предлагает Щербина. Он надеется урвать хотя бы пару спокойных часов.Вдали слышится нарастающий шум, и оба они поднимают головы к небу, рассматривая приближающиеся точки. Эскадрилья Антошкина, стало быть, на подлете. И вправду после полуночи, приятно иметь дело с военными.—?Вот под этот грохот? —?иронично переспрашивает Валерий Алексеевич сквозь гул вертолетов, особенно различимый в ночной тишине уснувшего города.—?Именно,?— Борис разворачивается на каблуках, и фонарь мажет пятном света его лицо, снова энергичное и неутомимое. —?Это прекрасный звук, Легасов. Потому как он означает, что утром к тушению пожара мы приступим без задержек.