Глава 11 (1/1)

Прошло несколько дней спустя событий в поместье эрцгерцога. После того, как Анна убила сестру и себя, один из слуг вызвал полицию. Пока полицейские ещё были в пути, Кёрклэнд и Бонфуа совместными усилиями водрузили бессознательного Джонса в экипаж.– Быть может, вам стоит дождаться врача? – спросил Уотсон, пытаясь остановить обоих наций, надрывавшихся от тяжести Джонса.

– Нет, – качнул головой Кёрклэнд. – Меньше всего нам нужно, чтобы кто-то о нас узнал. Нас здесь вообще никогда не было.И они уехали, оставив Шерлока, Майкрофта и Уотсона сочинять подходящую историю для полиции.Объяснившись с ней, все разъехались по домам: Майкрофт в свою квартиру, Шерлок и Уотсон – в свою. Несмотря на то, что преступление теперь было раскрыто, Холмс погрузился в глубокие размышления, усевшись в своё кресло с трубкой. Временами он вскакивал на ноги с горящими глазами и уходил куда-то на несколько часов или занимался своими химическими реактивами, но всегда возвращался с потемневшим в раздумьях, хмурым лицом. И тогда квартира вновь наполнялась дымом табака и долгим, заунывным плачем скрипки.Уотсон, которому не оставалось ничего иного, кроме как терпеть дурное настроение Холмса, давно привык к такому поведению. Впрочем, это не значило, что доктор был ему рад. Однажды вечером Уотсон, пытаясь привести сыщика в чувство, мимоходом заметил(но достаточно громко, чтобы Холмс услышал его за игрой на скрипке):– Слышали ли вы, Холмс, что тело эрцгерцогини было обнаружено?Скрипка умолкла, и сыщик взглянул на доктора с безразличием в тёмных глазах.– В саду под ирисами, так? – ровно спросил он.– Да, – нахмурился Уотсон. – Как вы узнали?– Элементарно, – ответил Холмс, взмахнув в подтверждение этого смычком. – Я заподозрил это уже в тот день, в который мы впервые побывали в поместье. Когда мы приехали, брат главной подозреваемой как раз высаживал ирисы. Помните, что он сказал? Цветы для мадам. Ирисы – цветы смерти. Они должны были скрыть следы ямы, в которой слуги зарыли тело мадам.– Пусть так, но как вы узнали про индийский горох? – поинтересовался доктор.– Ну же, Уотсон, – Холмс вздохнул. – Это ведь так просто. Сразу двое человек в доме страдали от похожих симптомов. А ещё есть много слуг индийцев, а значит, много людей, близко знакомых с ядами, о которых средний англичанин понятия не имеет. Следовательно, оставалось лишь найти расположение яда.– А место, где скрывали Джонса? – продолжил Уотсон.– Преступник не имел связей в Англии, – с прежней скукой произнёс Холмс. – Скрывать Джонса было негде, кроме как у себя. Где, если не в поместье? Я осмотрел всё, и нигде не обнаружил следов Джонса. Методом исключения приходим к выводу, что Джонс был в единственном месте, которое мне не удалось осмотреть. Теперь вам всё ясно?Холмс в очередной раз вздохнул и прежде, чем Уотсон успел бы произнести хоть слово, вновь взялся за скрипку.Несколько дней спустя доктор, утомившись в компании мрачного Холмса, вышел прогуляться – просто так, безо всякой цели. Мысли его блуждали от странного поведения Холмса до непостижимой тайны, объединявшей пятерых людей: Альфреда Ф. Джонса, Мэтью Уильямса, Франциска Бонфуа, Ивана и, конечно же, Артура Кёрклэнда. Казалось совершенно невозможным поверить в то, что они и впрямь являлись воплощениями стран, но, с другой стороны, это всё объясняло. Доктор шёл куда глаза глядят, когда внезапно кто-то окликнул его:– Уотсон!Подняв глаза, он с удивлением обнаружил перед собой двоих из тех, о ком размышлял. Сэр Кёрклэнд и мистер Джонс появились на той же улице, по которой шёл Уотсон, и теперь торопились навстречу ему.

– А вот и вы! – заулыбался Джонс, хлопнув Уотсона по плечу. – Как ваши дела? Выходит, у меня не было возможности поблагодарить вас или попрощаться. А где Холмс?Уотсон выдавил слабую улыбку.– У меня бывало и лучше, – ответил он. – Что касается Холмса… Думаю, вам стоит самим увидеться с ним. – Доктор сделал паузу, оглядев Джонса. Со дня их последней встречи прошла всего неделя, а Джонс, похоже, был абсолютно здоров. – Вы вылечились?– Ага! – ухмыльнулся тот. – Нации выздоравливают куда быстрее, чем люди.– Вижу, – Уотсон нахмурился. – Сколько людей знает о вас?– Почти никто, – заговорил Кёрклэнд. – Вы, конечно же, понимаете, почему. У каждого из нас есть дома в своей стране, и мы вынуждены переселяться раз в пять-десять лет, чтобы люди не заметили, что мы не стареем.– Вот как… Сколько же вам на самом деле лет?– Кто знает? – Кёрклэнд пожал плечами. – Мне чуть меньше тысячи, а Алу примерно двести.– Ясно, – сказал Уотсон. – Сэр Кёрклэнд, а что за портреты были в вашем подвале?Тот ответил не сразу, слегка напрягшись:– Не представляю, о чём вы говорите.– Те, что с вами и маленьким Джон…– Я сказал, что не представляю, о чём вы говорите, – жёстко оборвал его Кёрклэнд. – Так мы поедем к Холмсу или нет?Спустя примерно полчаса они подошли к квартире Холмса и Уотсона, причём почти всю дорогу молчали. У входа они тут же были встречены страшно взволнованной миссис Хадсон.– Боже милостивый, доктор! – вскричала она, вцепившись в жакет Уотсона. – Он окончательно свихнулся!– Успокойтесь, моя дорогая леди, – утихомирил домовладелицу Уотсон, мягко убирая от себя её руки. – Что с ним?– Не знаю, – ответила она. – Когда вы ушли, он тоже ушёл на несколько часов. Вернулся всего минут пятнадцать назад с тушей мёртвой свиньи! Боже, кругом кровь! Вы должны что-то сделать!Нахмурившись, Уотсон обернулся к Кёрклэнду и Джонсу, с лёгким любопытством наблюдавших за развернувшимся перед ними спектаклем.

– Мне страшно жаль, – сказал он. – Поймите его… эксцентричное поведение.– Ах, нет-нет… – покачал головой Кёрклэнд, в глазах его зажёгся огонёк веселья. – Всё в порядке. Я видел и… более странные вещи.– Ну что ж… – Уотсон вновь повернулся к перепуганной домовладелице. – Судя по всему, я должен пойти и поговорить с ним?– Да. Боже милостивый, прошу вас, да!Уотсон в сопровождении Кёрклэнда и Джонса вошёл в квартиру. Дойдя до комнаты Холмса, доктор остановился, чтобы слегка постучаться.– Открыто, – раздался из комнаты задумчивый голос. Распахнув дверь, Уотсон тихо вскрикнул при виде своего друга, стоявшего на коленях перед рассечённой свиной тушей. Холмс, услышав это, резко вскинулся, бросил короткое ?Добрый вечер? и вновь вернулся к своему занятию.– Боже правый, что с вами творится! – воскликнул Уотсон, бросившись к склонившемуся над свиной тушей детективу.– Что? – ответил Холмс, явно раздражённый тем, что его отвлекли. – Я укрыл пол тряпкой. Пятен не останется.– Холмс! – вновь прокричал доктор, разглядев то, что детектив назвал тряпкой. – Это же моя рубашка!– Да, – пожал плечами Холмс. – Полагаю, это и впрямь она.Уотсон несколько мгновений не отрывал от своего друга возмущённого взгляда, потом прикрыл глаза и качнул головой.– Это… я… Ох, что вы тут делаете?– Что ж, – Холмс выпрямился, вытер перепачканные ладони о свои штаны. – Если вы и впрямь желаете знать, я интересуюсь, каким образом человек, в которого стреляли, которого закололи кинжалом и отравили, мог остаться в живых. – Сыщик посмотрел на Джонса, на Кёрклэнда, стоявшего за спиной Уотсона, и умолк; глубокая задумчивость омрачила его черты при виде двух наций. – Добрый вечер, джентльмены, – кивнул он. – Чем обязан удовольствию встречи?– Вы всё ещё в нас не верите? – спросил Джонс.– Верю ли я, что вы и впрямь те, за кого себя выдаёте? – Холмс отвернулся. – Всему должно быть логическое объяснение. Логика – единственная надёжная вещь на свете, единственное, чему можно верить. Поверив вам, я потеряю твёрдую почву под ногами. Вы понимаете?– Полагаю, именно по этой причине вас считают гением, – ответил Кёрклэнд. – Вы обладаете своей точкой опоры, и никто не в силах отнять у вас веру в неё. Вы способны разглядеть фальшь былых идей, смехотворность старых объяснений.– Вероятно, можно и так сказать, – пожал плечами Холмс. – Если я признаю ваше существование, то буду вынужден признать также и существование всего, что не имеет логического объяснения… Волшебные сказки, феи…– Феи существуют! – настоял Кёрклэнд.– Конечно, – ответил Холмс. – Джентльмены, я не могу вам поверить. Потому что тогда я поверю и в то, что логика ошибочна. Можете звать меня упрямцем, можете смеяться надо мной, но я никогда не поверю в вас.Комната погрузилась в молчание, Кёрклэнд и Джонс не сводили глаз с Холмса. Наконец Кёрклэнд усмехнулся:– Если кто-то и может опровергнуть наши слова, то только вы, мистер Холмс… Приходите ко мне в гости в ближайшую неделю. Уверяю, я буду вас ждать, адрес спросите у своего брата. – Он коснулся цилиндра, который так и не снял с головы, и взял свою трость. – Если вы не возражаете, джентльмены, мы с Алом вас оставим.Кёрклэнд взглянул прямо в глаза Уотсону, затем посмотрел на Холмса. Развернулся на каблуках и вышел из комнаты, сопровождаемый Джонсом.Когда нации вышли, доктор выдохнул, даже не осознавая, что задерживал дыхание. В тот короткий миг, когда Кёрклэнд смотрел на него, Уотсон испытал необычайное чувство. Словно что-то нечеловеческое, однако напоминающее о человеке, что-то безумно родное, близкое, прекрасное и отвратительное, изумительное и странное, что-то, что он знал и любил всю свою жизнь, глядело на него одно мгновение. ?То, ради чего я бы умер, – потрясённо подумал он. – То, ради чего я бывал ранен?. Рука его бессознательно скользнула к пулевым ранениям, полученным во время службы в Афганистане, и он изумлённо вздохнул, ощутив в них болезненную пульсацию.

?Благодарю за то, что вы за меня сражались?, – прозвучал в его разуме глубокий, сильный и низкий голос, похожий на львиный рык, и доктор вскинул взгляд на Холмса. На лице сыщика также читалось потрясение.– Вы… – хрипло выдавил доктор. – Теперь… вы…Холмс молчал поджал губы, выпрямился и прошествовал туда, где лежала свиная туша.

– Я занят, Уотсон. Прошу, оставьте меня одного.Уотсон сперва промолчал, только посмотрел на друга, встал и пошёл к двери.

– Знаете, – сказал он тогда, удержав ладонь на дверной ручке. – Вам следует воспользоваться приглашением Кёрклэнда.Холмс пожал плечами, и лёгкая улыбка заиграла на его губах.– Вероятно, и воспользуюсь.