Часть 10 (2/2)

- Да. Безусловно. Вы уверены, что хотите знать еще и это?

Дима сжался в своем кресле. Как… странно… Почему ему ТАК больно? За Влада? За человека, которого он уже успел полюбить и теперь… Что теперь?! Закончить начатое Александром и уничтожить его? Или оставить все как есть и позволить этому… Гансу и дальше продолжать свое грязное дело?

- Я вас почти ненавижу, инспектор, - ровным, слишком спокойным голосом произнес Дима. – Вы поставили меня перед выбором, сделать который я не могу.

- Вы сами его перед собой поставили, Дмитрий, - Пауль подошел к нему, а потом просто присел на подлокотник его кресла. Странно, непривычно, почти неприлично. – Для Александра это дело несло некий личный оттенок. Он никогда не говорил мне почему, но его ненависть к Андрею Шереметьеву граничила с одержимостью. Он мечтал его уничтожить. О, нет, никаких смертей. Огласка. ВСЕХ его деяний. Я неоднократно спрашивал его о причинах, но, мне кажется, он и сам не знал их. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что они не были надуманными или пустыми. Только не у Александра.

Дима выдохнул, сжимаясь еще больше.

- Если вы почти закончили свою работу, то что тогда должен сделать я?

Пауль склонился к нему, отодвинул в сторону шейный платок и вытянул из-за пазухи Димы ключ, который тот получил от Конфуция.

- Он говорил, что это от шкатулки, в которой Шереметьев-Литке хранит документы. Свои настоящие документы. Включая семейную фотографию. Эти документы должны были стать последним звеном. Как и фотография настоящего Андрея Шереметьева.

- Откуда вообще взялся этот ключ? – Дима вытянул из пальцев инспектора усыпанную драгоценностями вещицу и снова спрятал за пазуху.

- Не знаю, - Пауль пожал плечами и встал. – Это та тайна, о которой Александр мне не рассказывал.

Дима только поджал губы.

- Как мило. И все-таки, вы не поведали мне о том, как же Ганс Литке вдруг стал Андреем Шереметьевым, - изнутри поднималось отрицание. Горькое. Ядовитое. Это не может быть правдой. Просто не может. Не должно. Не с Владом. Только не с ним.

- Вы не хотите и не верите мне. - Похоже, спрятать от инспектора собственные эмоции не удалось, и на это почти обвинение Дима только пожал плечами.- Пока это только ваши слова.

- Вы не верите себе самому?- Это был не я! – вскинулся Дима, и тут же сдал назад, сжимая кулаки. – Вы отлично знаете, что я и Александр – две совершенно разных личности. И я не испытываю ни его ненависти к Андрею Шереметьеву, ни разделяю его тягу к Герлену. Он – это он, а я – это я.

- И, тем не менее, вы сегодня были с Герленом, - очень тихо произнес Пауль, невесомо коснувшись кончиком пальца до алеющего следа на шее.

Дима вспыхнул и тут же поднял ворот.

- Вас это не касается.- Безусловно. Как не касалась и личная жизнь Александра. Но так уж вышло, что Влад Шереметьев стал частью вашего существования. Он живет в этом доме. И для своего отца является постоянным источником всех новостей о вас.

- Жизнь Дмитрия Берга может интересовать его только в том случае, если он знает, что Александр – часть меня. Хотя в последнее время мне кажется, что в этом городе только ленивый не осведомлен об этой моей проблеме, - раздраженно бросил Дима.

- Я могу ошибаться, - покладисто произнес инспектор, пожимая плечами. – И Андрея Шереметьева вовсе не интересует то, как вы живете, а его сын не рассказывает ему на семейном ужине или обеде, чем вы сейчас заняты.- Вы ошибаетесь, - непреклонно и почти резко сказал Дима, отворачиваясь к окну. – И вы все еще не рассказали мне всего. Уходите от ответа?- Ни в коем случае. Извольте, - инспектор вернулся к камину, протягивая к огню руки. – В возрасте двенадцати лет настоящего Андрея Шереметьева отправили в Германию учиться в пансионат. Он пробыл там девять лет, не видя родителей. И вернулся только, когда они таинственным образом скончались от неизвестной болезни. Других близких родственников не было, и ему надо было вступить в наследство. Дальние родственники его матушки, которые и присматривали за ним, посадили его на поезд, но вот на вокзале в России из купе вышел уже другой Андрей Шереметьев, урожденный Ганс Литке. Девять лет – большой срок, особенно для молодого человека, да и тех, кто мог бы распознать подделку по родинкам - не осталось. У него достало таланта, чтобы сыграть убитого горем отпрыска знатной фамилии и ни у кого не возникло никаких подозрений. Литке-Шереметьев вступил в права наследования и остался в России. Поступил на гражданскую службу, женился и начал работать, собирая информацию для своих основных работодателей. Идеальное прикрытие. Лучшее из всех возможных.

Дима только зашипел сквозь зубы. Сказка. Интересная, почти логичная сказка.

- И как же Александр смог установить это? Да еще в таких подробностях? Да еще и не выезжая за пределы страны!- А зачем куда-то выезжать человеку, у которого есть те, кто может это сделать за него? Сеть информаторов Александра мало чем уступает сети Андрея. Достаточно сказать несколько слов нужным людям… Связи – это все в нашем мире. А у Александра их было предостаточно. Найти человека и спросить у него незначительную на первый взгляд деталь, чтобы потом положить ее в нужное место мозаики… Александр был мастером в этом. И если вам так интересны подробности… По прибытии в Россию, лже-Шереметьев попал на страницы газет. Его фотография была опубликована в колонке светской хроники, и именно с ней один из людей отправился в пансионат, где учился настоящий Андрей. На фотографии выпуска его лицо вышло нечетким, но ни один из преподавателей не узнал человека с фотографии из газеты. К тому же в полицейских протоколах Франции отмечено, что рядом с железнодорожными путями в день прохождения поезда, на котором Шереметьев ехал домой, был найден труп молодого мужчины. Он был почти раздет, а лицо было обезображено. Полиция решила, что это было сделано, чтобы затруднить идентификацию личности, и была права: труп был похоронен за государственный счет, как неопознанный, а дело закрыли. Вам достаточно или нужны еще какие-то пояснения?

- Достаточно, - глухо произнес Дима, надежда которого на то, что все это окажется ложью, была сметена этими доводами. – Но как установили, что это именно Ганс Литке?

- Он сел в поезд вместе с Шереметьевым. Но не вышел ни в пункте назначения, ни в промежуточных, а по прибытии на вокзал начальник поезда подал рапорт об исчезновении одного пассажира. Ганса Литке. Это стало отправной точкой. Дальше было проще. Обучение, работа, знакомства – было отработано все, что можно. И больше сомнений никаких не осталось.

Дима медленно выдохнул, закрывая глаза. Все. Вот теперь точно все.

- Извините, но… я попрошу вас уйти, - он зажмурился, тяжело сглатывая. – Пожалуйста, - он вскинул на Пауля почти умоляющий взгляд.

- Конечно, - тот только кивнул, мягко улыбаясь. – Если понадобится моя помощь – вы знаете, где меня найти. И я хотел бы узнать решение, которое вы примете.

- Я дам вам знать, - Дмитрий бесцветно улыбнулся, и инспектор, коротко поклонившись, вышел из комнаты. Шум шагов, приглушенные голоса и тишина. Только поленья в камине трещат.

***Влад вернулся очень поздно. Продрогший и усталый. По-прежнему в расстроенных чувствах. Принял ли он какое-нибудь для себя решение? Нет.Он вошел в холл и какое-то время просто стоял, спиной прислонившись к двери. Дворецкий взял перчатки, шарф и промокшее пальто, поинтересовался, не приготовить лигосподину Шереметьеву ванну. Влад отказался. Бросил взгляд на дверь гостиной. Открыто. Проем мягко светился. Там горит огонь в камине. Инспектор ушел?Он прошел холл и скользнул в полумрак гостиной. Дима стоял у камина и просто смотрел в огонь. Неподвижный. Золотистая статуя. Нет, все же человек. Человек, который безмерно его смущает.- Инспектор ушел?..- Да, - просто ответил Дима, вдруг четко осознавая, что не может заставить себя повернуться и просто посмотреть в его глаза.

Сколько он здесь простоял? Полчаса? Час? Он не помнил совершенно. Ничего не помнил, кроме собственной растерянности и отчаяния.

- Вы замерзли. – Разговор ни о чем. Но он так ему нужен.

- Не страшно, - Шереметьев покачал головой. – Вы… заперлись. Я решил не мешать вам. Я так понимаю, то, что вы узнали, вас не обрадовало.- Пауль решил, что так будет лучше, - как можно безразличнее ответил Дима. Помолчал немного, а потом, обхватив себя за плечи, тихо проговорил. – Обнимите меня. Пожалуйста.

Влад молча шагнул к нему и крепко обнял за плечи. Запах. Тонкий, легкий, очень свежий запах. Запах Дмитрия. Голова кружится, будто он пьян до того благостного состояния, когда кажется, что ты любишь весь мир.- Вам плохо.- Да. Не знаю, - Дима чуть расслабился, позволив себе откинуться на Влада, словно зарываясь в его объятия. – Спасибо. Возможно, я пожалею потом о том, что скажу, но… Мне ни с кем и никогда не было так хорошо, как с вами.

- Это похоже на прощание, - после недолгой паузы выдохнул Влад.- Нет, - Дима накрыл его пальцы своими ладонями, а потом развернулся в его объятиях, заглядывая в глаза. Боже, как же близко… Секунда, еще одна. А потом он опустил голову. – Простите. Мне не нужно было этого делать.

- Все хорошо… Дима, - Влад с нежностью погладил мягкие шелковистые светлые прядки. – Все хорошо.- Это… всего лишь минутная слабость. И она пройдет, - Дима стиснул пальцы в кулаки, чтобы удержать себя и не прижаться к нему сильнее. Какой позор… Он ведет себя, как романтичная девушка из тех романов, которые так любят читать одинокие дамы. Но здесь нет никого, кроме них, а Влад видел его всяким. Еще немножко… Он постоит еще совсем чуть-чуть. А потом просто уйдет.

- Отец снова справлялся о вас, - тихо сказал Влад. – Сегодня за обедом. Меня пугает его к вам интерес…

Дима ощутимо вздрогнул, медленно выдыхая. А потом просто подался вперед и прижался лбом к его плечу. И внезапно стало все равно. Это ЕМУ больно?! Это не его жизнь весит на волоске. Влад… Как же мне защитить тебя, глупый ты ребенок…

- Думаю, ему просто интересно, с кем теперь общается его сын. Он знает ваших друзей. Но вы – со мной.

- Я с вами, - Влад точно пробовал на вкус эти три коротких слова. Горько и хорошо. Одуряюще хорошо. Но правильно ли? – Я видел фото. Ваш отец рядом с моим и князем Юсуповым. Это фото стояло в кабинете отца. И я не знал, кто третий, до тех пор, пока не… увидел вашего батюшку.

- Они были знакомы, это вполне… объяснимо, - Дима вскинул голову, глядя в его глаза. – Но я не хочу говорить об этом. Пожалуйста. – Как в тумане, он поднял руку и отвел от лица Влада выбившуюся прядку. – Вам нужно отдохнуть. Вы выглядите уставшим.- Вы ничуть не лучше, милый друг, - Влад невесело усмехнулся и легонько коснулся губами его лба. – Ничуть.Дима резко выдохнул, зажмурившись, а потом осторожно потянулся вперед. Шепнул тихое ?позвольте мне…? и коснулся губами его губ. Невинный поцелуй. Невесомый. Такой быстрый и… бесконечный. Оторвался, вскинулся, боясь поднять глаза и отчетливо понимая, что испортил все, что только мог.

- Простите… Умоляю, простите. Я не должен был этого делать…- Молчите, умоляю!.. – шепнул Влад, глядя в огромные перепуганные его глаза. – Я и к инспектору вас ревную, и к вашему прошлому, ко всему, что вас окружает. Разве так может быть? Это неправильно, Дима. Но я не могу не ревновать вас!Губы трепетно коснулись губ, немного неловко, но так нежно.Дима застыл под этим касанием. Оно было так… непохоже на тот почти случайный поцелуй в машине. Боже, ну за что?! Эта нежность, такая горькая, такая болезненная… Она была такой чужой, но от нее невозможно отказаться. Нельзя просто. Ресницы опустились сами собой. Расслабилось тело, а губы приоткрылись навстречу. Так трепетно и немного страшно. Сладко и больно. Пусть… Пусть хоть один поцелуй этот останется в памяти. Но он будет.

Влад ласкал его губы, точно изучая восхитительный их изгиб, каждую черточку, каждую чувственную складочку, тонкую ниточку едва заметного шрама. Рукой поддерживая Диму за талию, второй он зарылся в пушистые пряди волос, легонько массируя затылок.- Что мне делать с вами?.. – выдохнул он, чуть отстранившись. – Вы мужчина, а я никогда не любил мужчин.

Глаза Димы потемнели.

- Вы… Простите, это я виноват. Вы не хотели ничего менять. Это я не сдержался.

- Не говорите глупостей, - Влад кончиками пальцев погладил высокую скулу, подбородок, глядя только на губы, чуть покрасневшие, такие манящие. – Это я должен извиниться перед вами… хуже Отелло, право слово…Дима застонал зло, еле слышно, а потом снова потянулся вперед. Но на этот раз не было нежности. И робости – почти тоже. Словно сошедшее вдруг с ума сердце, сговорившись с телом, решило урвать свой кусочек счастья. Маленький фрагмент, который можно будет потом вспоминать. И если Влад оттолкнет его сейчас… Жалеть Дима о содеянном не будет.

Но Влад его не оттолкнул. Обнял за талию, сильней прижимая к себе напряженное сильное тело. Впился в губы, не то лаская, не то терзая, жадно, жарко, как не целовал ни одну женщину в своей жизни.- Влад… - почти беспомощно выдохнул Дима, сходя с ума от удовольствия и не в силах закончить это безумие. – Влад, нам… - а губы все сильнее вплавляются друг в друга, все ярче. – Нам нужно остановиться…

Тот отстранился не сразу. Тяжело дыша, будто пробежал марафонскую дистанцию, губами прижался к виску и замер.- Как прикажете, душа моя… Как прикажете…Дима пару мгновений просто стоял, чувствуя себя оглушенным. Все? Боже, как мало… И как же непростительно он ошибся.

- Этого больше не повторится. Обещаю, - он с трудом отодвинулся от Влада, боясь поднять на него глаза. – И прошу вас забыть об этом. Чтобы не разрушить то, что уже есть.

- Даже не подумаю, - Влад поднял его лицо и улыбнулся, а потом снова коснулся его губ, на сей раз дразнящим, чувственным поцелуем, покусывая губы, языком очерчивая контур. – Я не буду этого забывать.- Что же вы творите со мной… - почти обреченно шепнул Дима, снова закрывая глаза и позволяя Владу целовать себя. Снова. И уже все равно почему. Только не останавливайся…Пальцы скользят по широкому атласному поясу, обернувшему тонкую талию. Ладони поглаживают широкую спину. Ластится мягкая ткань сорочки, в ответ лаская подушечки пальцев.- Всего только не хочу отпускать вас, милый Дима, - губы легонько царапнула едва заметная щетинка. Влад вздрогнул.- Не надо, - шепнул Дима, слегка выгибаясь и лаская костяшками пальцев тонкую кожу щеки. – Вы пожалеете об этом. А я не хочу, чтобы вы вдруг возненавидели меня.

?У вас для этого найдется другой повод? он успел прикусить на кончике языка в последний момент.

?Сыт? промелькнуло и скрылось. Влад прерывисто вздохнул и заставил себя разжать руки, отступить, мимолетно губами коснувшись щеки. Все. Надо брать себя в руки. Надо прекратить сходить с ума. И может быть, но только может быть, все образуется.- Мне не за что вас ненавидеть.Без его тепла в гостиной вдруг стало зябко. Точно и не горел огонь в камине. Он вернулся слишком рано, а быть может и слишком поздно.- Сейчас – возможно. Но завтра… вы проснетесь, вспомните, что целовались с мужчиной, а потом и кто это все начал. – Дима покачал головой и снова отвернулся к камину, обхватывая себя руками. – А я не хочу увидеть однажды ненависть в ваших глазах. Вы… слишком дороги мне. Даже если это и был ваш мимолетный каприз узнать наконец, что это такое – поцелуй с мужчиной.- Уж вы-то должны уже знать, что капризов у меня не бывает, - Влад так и не сделал попытки уйти. Стоял на расстоянии тепла, в полушаге от замершего изваянием Дмитрия. - Стой передо мною не Дима, а Майя - и я опустился бы перед нею на колени с просьбой быть моею. Вы - Дмитрий. Мужчина. И я не могу разобраться в тех чувствах, которые испытываю к вам. Я не могу вас ненавидеть. Я ревную вас как дурак. Вы нужны мне. Вы мне интересны и импонируете во всем. Так что прекратите рефлексию... - его пальцы с силой сжали плечо Димы и погладили руку.- Хорошо, - спокойно отозвался Дима. – Вот только… Вы не хотите ничего забывать. Но без этого трудно остаться просто друзьями. Смотреть в лицо и помнить, знать… - он повернулся к Владу. – Когда-то вы говорили мне, что не хотите ничего менять. А что вы скажете сейчас?- А разве между нами что-то меняется? Разве от того, что я узнал, каков вкус вашего поцелуя, вы стали мне менее дороги? Вы по-прежнему бесконечно дороги мне, Дима. Очень дороги.Дима медленно прикрыл глаза. Все правильно. Это ничего не меняет. Да и не мог один поцелуй что-то изменить. Не у них. Майя. Как жаль…

- Спасибо, - он открыл глаза, отвернулся. – Надеюсь, завтрашнее утро не изменит этого. Мне бы этого не хотелось. – Он предельно четко обозначил свои эмоции и чувства. И не менее четко – свои страхи. Оставил выбор за Владом. И тот его сделал. Хотя… это ошибка. Самая большая ошибка. Зная то, что знает он, играть подобными вещами он не имеет права. Привязывать к себе. Чего-то просить. Нет.

Несмотря на то, что лег спать Влад очень поздно - проснулся рано. Вызвал водителя, передал ему просмотренные и откорректированные документы, принял душ. Сонливость отпустила. Но усталость с новой силой вгрызлась в тело.Слишком много мыслей. Все вместе и каждая по отдельности - они полночи не давали ему спать. Трепетная нежность и боль, стоит только вспомнить контур зацелованных губ и отметинку от крепкого поцелуя на шее. И ощущение неправильности. И ведь бесполезно уговаривать себя.Кофе подали на террасу. Дима был там же. Осунувшийся, бледный, безумно усталый. Остро кольнуло под сердцем. Это он виноват.

- Вам стоило бы отдохнуть, - вместо приветствия сказал Влад, легонько коснувшись его плеча. Вряд ли для Димы это утро доброе. - Вы выглядите очень уставшим.- Вы тоже, - заметил Дима, кинув на него скользящий взгляд. – Доброго утра. Тяжелая ночь?

- Вроде того, - усмехнулся Влад. - Работаи разные мысли. Впрочем, как всегда. Вам бы на неделю в Ниццу. Или в Баден-Баден.- С вами – хоть на край света, - усмехнулся Дима. Кажется, он изменился за эту ночь.

- И даже в Китай на Восточном экспрессе? - выгнул бровь Влад, пригубив, наконец, свой кофе.- Тем более в Китай. На Восточном экспрессе, - Дима откинулся голову, закрывая глаза и улыбаясь одними уголками губ. – Но в одном вы правы – отдых необходим. И не только мне.

- Вы действительно этого хотите? - кажется, усталость отступила, схлынула под напором азарта. Вместе. Уехать. Далеко отсюда. На какое-то время позабыть о том, что творится вокруг. И, может быть, вместе разгадать загадки Александра, посмотрев на них со стороны.- Я хочу этого очень давно, вы же помните. Вот только путешествовать в одиночку было неинтересно, а оставить больного отца я не мог. Тем более находясь в том состоянии, в котором я был.

- В таком случае, думаю, я займусь документами для поездки и забронирую нам места. СВ? На ближайший поезд? - Влад оживился. - Вы не представляете даже, как я этого ждал!- А вы не теряете времени даром, - Дима открыл глаза, ловя его взгляд. – Но, боюсь, нам придется все же немного подождать, пока мне выправят заграничный паспорт. Но это вряд ли займет много времени. А пока, думаю, мне стоит наконец познакомиться с вашими родителями. Должны же они знать того, с кем их сын собирается в путешествие.- Думаете, мои родители вас не одобрят? Особо если учесть, что наши отцы были знакомы, и мой до сих пор хранит общее фото?- Фото – это всего лишь клочок бумаги. Ваш отец ни разу не был в нашем доме, - Дима пожал плечами. – Знаете, мне хотелось бы посмотреть на чудесный зимний сад вашей матушки и розы с лепестками, подобными фейерверку.

- С радостью организую для вас маленькую экскурсию. Только прошу вас – выспитесь как следует, иначе она будет волноваться, не больны ли вы, и примется сватать вам врачей, а потом и девушек, если сочтет, что они будут благотворно влиять на вас.- Да, думаю, что устрою себе послеобеденный сон, - Дима кивнул. – И мне надо подумать на тему своей дальнейшей жизни. Я ушел из Министерства и теперь стал совершеннейшим бездельником.- Безделье - это ужасно, - с деланным неодобрением покачал головой Влад. - Молодые люди не могут найти своего места в жизни и потому - страдают или впадают в депрессии!Дима негромко рассмеялся, вытягивая сигарету из портсигара.

- Что-то не встречал я еще молодых людей, которые бы страдали от того, что бездельничают, - прикурил, выдохнул дым, тряхнув головой. Набросил на Влада его плед. – Здесь прохладно. Я не хочу, чтобы вы простудились. Я мог бы, конечно, трогательно посидеть рядом с вашей постелью и даже проверить температуру, но, боюсь, вы вряд ли мечтали о таком начале путешествия.

- Вам бы длинный мундштук,цинизма во взгляд и богемную одежду, - Влад отразил его смех. - И еще такой манерный голос... вы неподражаемы, сердце мое.- О, ну что вы. Цинизм – удел уставших от жизни, а у меня на нее большие планы, - тут же протянул Дима, глядя на Влада с томной поволокой в глазах. – И чем вам не нравится моя одежда, м-м-м… душа моя?- С образом не вяжется, - расхохотался Влад. Натянутости не было. Было просто уютно и хорошо. Совсем так, как хотелось уже давно.Дима фыркнул совсем не светски. Расстегнул пару пуговиц на рубашке, вытянулся, расслабился, позволив телу принять удобную позу.- Мон шер, истинного джентльмена видно во всем.

- Вы замерзнете, - Влад с улыбкой покачал головой. - И тогда у вашей постели буду сидеть я. Мерить температуру, сбивать жар компрессами и порошками и слушать ваши стенания.На этот раз Дима расхохотался в голос:- Боже, душа моя, не оскорбляйте меня такими предположениями. Стенания… - он снова расхохотался, серебристо, весело. Как-то совсем по-другому. Как человек, который уже все решил для себя.

Влад прикрыл глаза и, притворившись, заныл:- Ооо... я самый больной человек в мире... - потом, приоткрыв один глаз, спросил совсем другим тоном: - Сердце мое, у вас не найдется малинового варенья?- А как же… Целая банка на кухне в шкафу, - невинно заметил Дима.

- Что ж, - деловито заметил Влад. - Тогда о здоровье можно не волноваться.- И все же, болеть не очень приятно. Поэтому не тревожьте свое сердце и укройтесь пледом.

Несмотря на приличную дозу кофе, Влада разморило. Может, от облегчения, осознания того, что Дима не сердится на него, может потому, что им все так же хорошо вместе. Он зарылся в плед и улыбнулся Диме.- Меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы вы тревожились из-за меня.Дима на мгновение спрятал глаза за длинными ресницами.

- А разве беспокойство за дорогого тебе человека – не одна из основ отношений? Мне безразлично, что происходит с тем, к кому я ничего не испытываю.

- Иногда мне страшно отвечать на ваши вопросы, - взгляда Влад не отвел. - Просто потому, что отвечаю на них я не вам, а себе.- Думаю, вас уже предупреждали, что я настоящий – весьма тяжелый человек, - Дима склонил голову к плечу. – Я бываю излишне искренен. До грани бестактности.

- И все равно вы именно тот, кого я хочу видеть рядом, Дима. - Кофе как-то уж очень быстро закончился и поданные к нему шоколадные печеньица тоже.- В каком качестве?- Я не знаю, Дима, - Честно ответил Влад. - Пока что не знаю. Знаю только, что потерять вас для меня... невыносимо.- Спасибо за искренность, - Дима улыбнулся и встал. Шагнул к Владу и замер, глядя на него странным взглядом. – Вы так очаровательны сейчас,что у меня возникает одно желание – поцеловать вас. Видите, я предельно откровенен с вами. Но нужен ли вам… друг, который, глядя на вас, будет испытывать подобные желания?Влад выпростал руку из-под пледа и, потянувшись, обнял Диму за шею, притягивая к себе.- Мне нужны вы, Дима, - шепнул он и губами прижался к его губам, еще хранящим отпечаток вчерашнего безумства.Ответил Дима мгновенно. Ярко. Сильно. Сладко. Словно вытягивая всю душу по капле, забирая ее. Так, словно это был первый и последний поцелуй в жизни.

- Я пойму, кто вы для меня, - чуть задыхаясь, выдохнул Влад, когда поцелуй завершился. - Главное, чтобы для нас это не было поздно.Дима с силой закусил губу. Мягко, нежно взъерошил его волосы и выпрямился, грустно улыбаясь.

- Вы были правы. Пусть все идет, как идет. Пожалуй, я действительно прилягу. Не скучайте, - кивнул и вышел, оставив Влада одного.

Влада хватило не на многое. Отдышаться, унять дрожь в руках и выйти в душное тепло дома.

Мать словно ждала его звонка. Поблагодарила за присланный вчера букет, и в который раз выразила сожаление по поводу пропащего сына. Но обрадовалась, когда Влад спросил позволения прийти на ужин. С другом.

Мать действительно была рада. Это слышалось в ее голосе. Несколько пугала встреча с отцом. Настойчивый интерес к Диме заставлял беспокоиться.

Он уснул почти мгновенно, едва голова коснулась подушки.