Кошка на раскаленной крыше (1/1)

Пепел с сигареты упал в изящную хрустальную пепельницу. Джек посмотрел на меня и улыбнулся, сколько он ни пытался изваять из меня сумасшедшую без страха и упрека, все равно старое воспитание и уважение к традициям вмешивалось в ход его мудрых наставлений и хитро вплеталось в новоприобретенную философию. Да, эта крыша брошена и забыта, дом пуст и мертв, здесь не было и не будет никого, кроме нас и, возможно, отчаявшихся и изголодавшихся по охоте худых и одичавших уличных кошек, но я все равно не могла заставить себя бросать пепел и окурки куда ни попадя. Я всегда приносила эту пепельницу, пережиток старых времен, в который символично струшивала табачный прах, Джек смеялся над моей глупой привычкой, но тоже соблюдал ритуал. После таких спонтанных посиделок мы уносили не только пепел и окурки, но и радость от того, что хоть ненадолго, но выкинули всю эту лажу из головы. Мы смотрели на пограничный Нью-Йорк с высоты двадцатого этажа, я сидела на парапете, от прыжка в бесконечность отделял Джек, который сильно сжал мое плечо своей необъятной лапищей. Забавно, как на такой головокружительной высоте нас, живущих своей мелкой муравьиной жизнью, одолевают мысли о полете головой вниз. Интересно, о чем думает мой американский Будда, смотря вниз, а, может, его взор обращен исключительно к небесам?Новая сигарета, новая затяжка. Никотиновый наркотик стал малой платой за приобщение к культуре битников. Начинает светать, пограничный Нью-Йорк отступает. Скоро улицы под нами запульсируют армиями зомби, потоки лишенных духа и вольного разума живых мертвецов хлынут наружу из своих домов, чтобы в спешке на бессмысленную работу потерять полжизни. Джек, словно прочел мои мысли, спросил:– Что бы ты делала, если бы это был наш последний день?Вопрос той самой ночи, которая поставила наши жизни с ног на голову. Больше десяти лет прошло с того времени. Он исколесил всю Америку вдоль и поперек бессчетное количество раз, но снова и снова привозил из путешествий что-то новое и неизведанное, мы с родителями разошлись во мнениях на мое будущее до того, что до сих пор не общаемся. Я стала уважаемым в Нью-Йорке издателем, обзавелась собственным домом на Манхеттене, ко мне вхожи сливки общества, но семья до сих пор не простила мне нашу с Джеком связь. Не могли стерпеть того, что я в свои тридцать два до сих пор не замужем, свободна и не нуждаюсь в сильном плече выпускника Принстона. В тот вечер я впервые в жизни, пусть даже и неосознанно, приняла галлюциноген. Милый Люсьен решил, что разбавить мою грусть сможет только порция грибочков, которые он методично подсыпал в вино. Удивляюсь только, как он в его состоянии не прогадал с дозой. Может, меня спала та девица и улыбка Джека. Как оказалось, листать комиксы о Соломоне Гранди* – залог очень плохого трипа. Если бы не Джек, я вполне могла бы свихнуться тогда. Но одно я знаю наверняка, будь то трип или конец света, мой ответ на его вопрос остался бы неизменным:– Слушала бы бибоп и занималась с тобой любовью до полной остановки сердца.Его лицо озарила широкая довольная улыбка, ученица не забыла наставлений сенсея. За то, что отлично справилась с экзаменом, меня заключили в медвежьи объятия. Как же этого не хватало, мне хотелось урчать от удовольствия, закрыть глаза и забыть о времени, но яркое солнце напомнило, что у нас в запасе его не так уж много. Джек идет на очередное идиотское ток-шоу, на котором его в очередной раз сделают экспонатом кунсткамеры. Каждый раз я отговариваю его от этих глупостей, каждый раз он говорит, что делает это, дабы его маленькая Ева не забывала Джека, а потом больной и израненный цинизмом шоуменов приползает ко мне зализывать раны. Я же сегодня днем сражаюсь в суде за существование очередной андеграундной газеты Нью-Йорка, а вечером спасаю от мировой скорби самое большое сердце, которым только может быть наделен человек. На прощание мы скуриваем по последней сигарете.– Джек, давно хотела тебя спросить, – я достала из претенциозно дорогой кожаной сумки весь потертый и в закладках томик ?В дороге? и начала читать: – ?После долгого разговора в темной гостиной я уложил ее в своей спальне. Она была миленькой девчоночкой, простой и правдивой, и ужасно боялась секса. Я сказал ей, что секс прекрасен. Я хотел ей это доказать. Она позволила мне, но я оказался слишком нетерпелив и не доказал ничего. Она вздохнула в темноте?. Неужели все было так плохо? Мне под грибами казалось, что наши тела светятся всеми цветами радуги, время бесконечно, а шум, поднятый нами, слышно далеко за пределами Нью-Йорка.– У каждого своя правда, – уклончиво ответил он. Что я слышу, Джек, неужели вирус цинизма настиг и тебя, моего доброго и всеведущего бога? – Я бы хотел, чтобы та ночь не кончалась. Хотел показать, насколько бесконечна она была для меня, но в итоге не доказал ничего. Я смутилась своего неверия. Хорошо же меня обработал окружающий мир, что вера в его совершенство пошатнулась от одной-единственной вырванной из контекста фразы. Я обняла Джека и спрятала свое смятение на его могучей груди, что бы ни случилось, он не должен узнать об этой секундной слабости, мой великий американский бог должен иметь хотя бы одно верное сердце, которое алчет только его самого, а не славу и внимание.______________________________________________________* Соломон Гранди – зомби-суперзлодей DC Comics.