Like Kissing (1/1)

— Язык — самая подвижная мышца в нашем теле. Подумайте, сколько всего Вы можете делать с его помощью, — говорит Лайонел и слегка подмигивает, когда видит изумленный взгляд Берти. — Вы можете согнуть его в любом направлении. Можете сделать выпуклым, вогнутым или плоским.Высунув язык, Лайонел демонстрирует, жестом показывая, будто хочет, чтобы Берти подошел ближе. Однако Берти знает из предыдущих сеансов, что это значит, что Лайонел хочет, чтобы тот повторял за ним. Он пытается подражать движениям собственным языком, и чувствует, как его лицо розовеет — так же, как розовеет каждый раз, когда Лайонел нажимает на его диафрагму или проводит по его челюсти, чтобы обратить внимание на различные мышцы, непроизвольно напряженные, и сжать их.— Вы можете прижать кончик своего языка к нёбу или зубам, пока остальной язык по-прежнему будет опущен, —Лайонел произносит звуки "д" и "т", чтобы продемонстрировать. — Или можете поднять заднюю часть языка, пока передняя будет внизу, как когда Вы произносите букву "к". Разве не замечательно?Берти знает, что смотрит слишком пристально, не только на язык Лайонела, но на форму его губ и морщинки вокруг его глаз, которые означают, что Лайонел улыбается, даже когда показывает, как правильно произнести ту или иную букву. Краска разливается по лицу Берти до самой шеи.— П-п-проблема не в м-моем языке, — заикается он.Очевидно, что Лайонелу нравится речь — не только язык, не только слова драматичных речей Шекспира, которого он так любит цитировать, но сам процесс речи, то, как воздух проходит сквозь голосовые связки и изменяется языком, губами, носом, челюстью. Лайонел не стесняется даже своего австралийского акцента, не пытается полностью его скрыть, хотя, Берти слышал, оборванные австралийские гласные осмеивались служащими дворца, собственные акценты которых не были признаны наставниками Берти приемлемыми. Свободный от представлений о достоинстве, вбитых ему в голову с юных лет, Лайонел любит играть со звуком. Он одинаково хорош в подражании негромкому гудению сказочного пингвина и крикам тасманского дьявола, животных, которых Берти никогда не видел, из далеких земель Империи, где родился Лайонел, и куда Берти скоро должен отправиться, во имя доброй воли и воли своего отца. — Улыбнитесь, когда произносите "к", и почувствуйте, как язык становится плоским, — советует Лайонел, и хотя Берти знает, что он, должно быть, выглядит нелепо, он убеждается в том, что может произнести Король без того, чтобы звук застрял в горле.— Я не могу делать такое лицо, когда выступаю с речью! — возражает он, более резко, чем Лайонел того заслуживает, но злость помогает произносить слова легче.Лайонел понимает. Он всегда всё понимает.— Вам не обязательно делать это каждый раз, но это хорошая практика, — настаивает он. — Теперь попробуйте "п". Вытяните губы, вот так... Наклоняясь вперед, Лайонел полностью вытягивает губы, будто намеревается поцеловать Берти, чтобы доказать свою правоту. Берти усилием воли заставляет себя оставаться спокойным, чтобы не отшатнуться назад, как случалось несколько раз на ранних сеансах, когда пальцы Лайонела на его шее или подбородке заставляли его сердце колотиться. Берти отлично осознает, приходит сюда каждый день не только потому, что его речь улучшилась, но потому, что жаждет того наплыва чувств, который производили их тренировки. Все, что Лайонел делает, чтобы улучшить его дыхание и расслабить челюсть, заставляет его трепетать. Берти убеждает себя, что дело не столько в Лайонеле, сколько в его воспитании — с детства он был настолько непривычен к прикосновениям людей, что теперь реагирует на малейший раздражитель.Когда Берти впервые женился на Элизабет, она быстро поняла — он будет неверно толковать каждое малейшее проявление чувств с ее стороны, лёгкое прикосновение к ладони или ее пальцы на своем плече, означающие для него, что она хочет заняться любовью. На самом деле, раньше Элизабет легко прикасалась к своим сёстрам и друзьям, не ожидая реакции. Она находила свою вульгарность обаятельной. Берти научился скрывать от нее, что каждый поцелуй причиняет ему боль, лишь бы не подвергаться риску, что она может перестать целовать его.— Может, попробуем? — голос Лайонела мягкий, полный энтузиазма, совсем не похожий на нежный, но настойчивый голос Элизабет, постоянно произносящий отговорки, особенно после появления ребёнка. Проще принять то, что привязанность, которую она проявляет — уже гораздо больше, чем то, что Берти получал от своей семьи. Без сомнений, она права в том, что это слабость Берти — желать большего.— Приготовьтесь к поцелую, пожалуйста, — говорит Берти насмешливо, чтобы скрыть смущение, и так же, как Лайонел, вытягивает губы. Слова даются легко, как гласные — Лайонел объяснял, что они гораздо проще, так как при формировании гласного звука потоку воздуха не препятствует язык или челюсть. Похоже на стон удовольствия.— Вы молодец, — говорит Лайонел, тепло ему улыбаясь. — Теперь попробуйте слова "подданные", "президент" и "принц".Принц — слово, которое всегда доставляло ему неприятности, гораздо большие, чем Король или Королева. Берти думает о пальцах Лайонела, касающихся его трахеи, заставляющих чувствовать, как движутся мышцы и кожа, когда он произносит разные звуки. Он невольно улыбается, и его челюсти разжимаются.— Принц, — произносит он, наклоняя голову. — Протянуть прелестные губы. Как поцелуй.Брови Лайонела дёргаются вверх, но в ответ он улыбается.— Как поцелуй, — соглашается он, и снова формирует рот для звука. — Прекрасно.