Уроки поцелуя (1/1)

Элизабет далеко не ангел, но по отношению к Берти она очень терпелива. Ее никогда не привлекали поцелуи, и после помолвки Берти считал это особенностями целомудренного воспитания. Возможно, Элизабет недоставало королевского происхождения, однако она проявляла столь тщательную осмотрительность и скромность, что произвела впечатление даже на отца Берти, который презирал девушек в коротких платьях и всячески осуждал современных женщин.После брака, несмотря на то, что Элизабет приходится делить с мужем постель, чтобы зачать столь желанного наследника, она продолжает уворачиваться от поцелуев Берти. Он больше не страдает усиленным слюноотделением, столь распространенным при тяжелом заикании, — он знает, женщины находят это отвратительным, — но даже теперь она ловко избегает поцелуев в губы, подставляя в последний момент то шею, то щеку.Именно поэтому его приводят и в бешенство, и в возбуждение слова Лайонела ?как для поцелуя, помните??, которые тот повторяет с мягкой улыбкой, если отработка звука ?п? стопорится. При этом он кладет руки на шею и подбородок Берти, которому никак не удается расслабить челюсть, чтобы произнести ?публика?, ?публичный? и ?предположительный?. Берти не может сдержаться и выплескивает свое унижение:— Ц-целуюсь я еще хуже, ч-чем говорю! М-моя жена ненавидит, когда я ц-целую ее.Лайонел сочувственно поджимает губы, однако мгновением спустя его лицо превращается в физиономию веселого сообщника. Когда Берти срывает на нем раздражение, Лайонел спасается своими актерскими навыками.— Я не могу даже вздохнуть рядом с Миртл, если она уже накрасилась. По крайней мере, на людях, а в места ?на людях? она включает нашу собственную спальню, если мальчики не спят.— Элизабет никогда не ц-целуется п-прилюдно, даже в присутствии слуг. То есть…Лайонел спокойно ждет продолжения, его лицо не выражает ни любопытства, ни обескураженности. Здесь бы Берти и замолчать, однако ему больше не с кем поделиться. Этот позор нелегко облечь в слова даже без заикания.— Она не хочет со мной ц-ц-целоваться, даже когда мы наедине. Думаю, она была бы на седьмом небе от счастья, если бы я вообще не заходил в ее спальню.Лайонел выглядит так, словно выбирает между сочувствием и протоколом. Как обычно, выбор делается не в пользу этикета.— Возможно, ей просто не нравится целоваться, — говорит он, пожимая плечами. — Некоторые женщины этого терпеть не могут. Особенно, если им неприятно все, что связано с деторождением.Берти давно подозревал, что мать стала запирать спальню от отца по вечерам после того, как родила бедного больного Джона. Жена Лайонела, вероятно, уже в том возрасте, когда высок риск родить неполноценного ребенка, и на мгновение Берти задается вопросом: отлучен ли тот от супружеского ложа, как и он сам?В разгар этих мыслей Лайонел перехватывает его взгляд, и Берти заливается краской.— Я не верю, что вы плохо целуетесь. Вы потратили месяцы, тренируя свои губы и язык. По сравнению с другими мужчинами вы, должно быть, профессионал.Подмигивание, которым Лайонел сопровождает свои слова, бросает Берти в жар. Он отступает на шаг и поспешно отворачивается.— Вряд ли вы это повторите, если я вас п-п-поцелую, — бормочет он.— Я знаю только понаслышке, как целуются мужчины, но ваше лицо подвижно, а зубы выше всяких похвал, — усмехается Лайонел.Не обращая внимания на состояние Берти — или, что более вероятно, не осознавая его истинной причины, ведь Лайонел уверен, оно вызвано заиканием, — он оборачивается и кладет ладонь ему на подбородок. Слегка подергав его, он демонстрирует подвижность челюсти Берти.— Я вижу, насколько вы всегда деликатны, взвешены и отзывчивы в отношении других…Конечно, Лайонел даже не догадывается, какой эффект производят на Берти его слова и прикосновения. Берти всегда тщательно скрывает свою реакцию, призывая на помощь железную дисциплину, к которой был приучен с детства, в то время как Лайонел говорит и делает то, что говорил и делал прежде десятки раз, без всякого намека на флирт, с теплотой и нежностью, что так легко даются ему.Гнев — единственная эмоция, которую Берти может открыто проявить. Он видел много раз, как бушевал его отец, ведь членам королевской семьи прощают только проявления гнева.— Вы ничего об этом не знаете! — выпаливает он, выдернув подбородок из пальцев Лайонела.— Тогда расскажите мне, — предлагает тот.Его спокойный тон выводит Берти из себя.— Вы не м-можете это исправить!— Почему вы так в этом уверены, если даже не хотите рассказать, в чем проблема?Нет никакого плана, да его и быть не может в те моменты, когда у Берти случается речевой ступор. Но даже если бы план действий определился, то в нем Берти бы точно не стал хватать Лайонела за плечо, притискивать к стене и впиваться в губы. Лайонел настолько потрясен, что не сопротивляется, поэтому Берти, прежде чем отпустить, долго и тщательно целует его в той манере, которую Элизабет никогда не приветствовала и редко терпела.— Вот, — отрывисто выдыхает Берти.Его голос дрожит и руки тоже или, возможно, руки трясутся из-за того, что Лайонел хочет освободиться из захвата. Берти не знает, что Лайонел способен потерять дар речи в момент сильного волнения. Губы Лайонела медленно раздвигаются, зрачки расширяются от удивления. На столь близком расстоянии Берти замечает его признаки возраста: морщины вокруг глаз, пигментные пятна, седеющие волосы. Он видит, как двигается горло Лайонела, когда тот сглатывает.— И что это сейчас такое было? — спрашивает Лайонел.— Г-говорил же вам. К-к-кошмарно.Теперь, когда проходит шок от собственного порыва, дрожь Берти усиливается, однако он никак не может отпустить плечо Лайонела. Он уверен, что если сделает это, то упадет.— Чем бы это ни было… — улыбка Лайонела преображает его лицо. Хотя морщины и пятна никуда не делись, они словно бы исчезли из-за румянца и блеска ярко-голубых глаз: — …но оно точно не кошмарно!Конец фразы Лайонел произносит шепотом, словно делится секретом, а не пытается спасти репутацию Берти и преодолеть его смущение.— Лайонел…Это совсем не то, что хотел сказать Берти, ведь он намеревался обратиться к нему ?мистер Лог?, а не столь фамильярно. И снова Лайонел улыбается и слегка кивает, показывая, что Берти может продолжать.И Берти продолжает. Рванувшись вперед, он вновь впивается в губы Лайонела. Тот наклоняет голову, принимая поцелуй, но при этом не отвечает на него. На мгновение у Берти мелькает мысль, что его изучают, хотя, когда он осмеливается бросить взгляд на лицо Лайонела, то видит, что его глаза закрыты. Возможно, Лайонел, как уроженец колоний, считает, что это великая честь — поцелуй от королевской особы, несмотря на то, что он лучше других знает обо всех недостатках Берти.Неожиданно губы Лайонела начинают движение, отвечая на поцелуй, и это заставляет Берти забыть о том, что он творит и что ему необходимо немедленно остановиться. Пальцы Лайонела скользят по его волосам, придерживая голову, чтобы Берти продолжал. Это еще не поцелуй, скорее приветствие.Его член затвердел, как никогда прежде, но если бы Берти сейчас мог рационально мыслить, то не был бы этому удивлен. Такой поцелуй вызывает воспоминания о женщинах: их ласки, занятия любовью — не только с Элизабет, но и со всеми, кто был до нее, восторженных или холодных, но удовлетворявших все желания принца. Лайонела не слепил блеск громких титулов, он не сноб-подхалим, подобно другим логопедам, с которыми общался Берти, поэтому он бы наверняка отказался, если бы поцелуй был для него неприятен. Так странно целовать это грубое лицо и широкие губы, но это и к лучшему, ведь Берти просто хочет отточить свой навык, чтобы хорошо целоваться с женщинами.Несомненно, Лайонел понимает это. Хотя, как замечает Берти, когда его бедро мягко вклинивается между ногами Лайонела, член того тоже встал. Это нормально — простое трение делает это неизбежным. Он чувствует дрожь Лайонела, которая появляется, словно вибрация от глухого стона, и чувствует удовлетворение от осознания, что тот, вероятно, считает Берти хорошим любовником. Вряд ли Лайонел знает о желаниях знатных дам — его опыт поцелуев до свадьбы, скорее всего, сводился к продавщицам и третьеразрядным актрисам, — но он не чужд страсти, он знает, что людям приятны такие прикосновения, он умело прижимает к себе Берти и даже если они оба тяжело дышат, бесстыдно потираясь…Эякуляция происходит до того, как Берти понимает, что случилось — словно он вернулся в школьные годы. Даже если бы он мог контролировать свои бедра, он не в силах сдержать крик, который вырывается в тот момент, когда он сильно прижимается к ноге Лайонела. На мгновение мир превращается в чистое наслаждение, которое заполняет его без остатка и заставляет повиснуть на Лайонеле.И затем приходит волна стыда — вдесятеро сильнее только что пережитого удовольствия. Он не смеет поднять глаза на Лайонела.— Простите, простите, — шепчет он, задыхаясь.— Ш-ш-ш… — произносит Лайонел, целуя Берти в щеку, словно няня, баюкающая испуганного ребенка.Он сует руку в карман, вытаскивает носовой платок и вкладывает его в руку Берти. Лайонел продолжает гладить голову Берти, пока тот запихивает платок себе в брюки через пояс и безуспешно пытается устранить последствия своего эксцесса прежде, чем ткань станет мокрой, являя миру его позор.— Простите м-меня, я н-не хотел т-т-т…— Я знаю.Берти украдкой смотрит на Лайонела. Его глаза чуть прикрыты, на лице мечтательное выражение, а рука ритмично поглаживает макушку Берти. Он совсем не выглядит взволнованным, скорее довольным, даже более того, удовлетворенным — он явно испытывает те же эмоции, которые Берти так тщательно подавляет в себе.— Я н-не оскорбил вас?Лайонел пристально смотрит на него, и его лицо вдруг становится беззащитным — прежде Берти никогда не видел его таким, даже в те моменты, когда сильно на него срывался. Его чувство вины исчезает.— Я всего лишь хотел… — начинает он без заикания на звуке ?в?, и когда Лайонел усмехается, облегчение Берти настолько велико, что руки становятся ватными.Лайонел вынужден поддерживать его снизу собственной ногой, и Берти ощущает бедром его эрекцию.— Видите, это кошмарно, я даже не спросил, чего вы хотели… — Внезапно раздается стук в дверь.Следующий пациент Лайонела. Время Берти истекло.Оба мгновенно реагируют на эту мысль — подаются в стороны, поправляют одежду, — а Берти кидается к дивану. Нужно присесть, потому что он не доверяет ни состоянию своих брюк, ни своим подгибающимся коленям. Платок, превратившийся в грязный ком, перекочевывает в карман. Лайонел одергивает пиджак и теперь выглядит так, как обычно.— Лайонел…Берти осознает, что все необходимые слова придется приберечь до следующего раза. Если он будет, этот следующий раз. Если Лайонел не придет в себя и не отменит все будущие встречи. Вероятно, этот страх настолько явно читается на лице Берти, что Лайонел успокаивающе улыбается ему.— Все будет хорошо.— Вы не…— Я в порядке.Лайонел застегивает пуговицу на пиджаке, скрывая последнюю возможную улику. Вероятно, именно это он подразумевает под словом ?в порядке?. Однако его улыбка не меняется.Всю следующую неделю Берти постоянно думает о случившемся в кабинете Лайонела. Он уверен, что сойдет с ума, если немедленно не переговорит с ним, однако не может ни встретиться с Лайонелом — все встречи Берти расписаны по часам — ни позвонить, потому что невозможно отыскать повод для внезапного телефонного звонка. Он чувствует себя нелепо. Ему никогда не нравились девицы, смахивающие на мальчиков, он всегда выбирал женщин с немодными пышными формами и платьями до пят, совсем не похожих на тот тип девушек, что предпочитал Дэвид — худощавых и спортивных. И уж тем более его не привлекали мужчины, в отличие от Джорджа, чьи романы с юношами остаются неприятной фамильной тайной.Так почему же Берти думает о Лайонеле, когда Элизабет сжимает его руку и, чувствуя его отстраненность, треплет по щеке? Ведь он просто хотел научиться целоваться, чтобы порадовать свою жену.Впервые он думает о предстоящей речи с удовлетворением, поскольку это означает очередной урок. Как всегда, Лайонел с улыбкой приветствует его и похлопывает по плечу, когда они приступают к работе. Это всего лишь работа. Слова вытекают из его рта более гладко, чем на прошлой неделе, даже когда Берти намеренно пытается заикнуться на слове ?публика?, чтобы Лайонел напомнил ему сложить губы, как для поцелуя. Он думает, что никогда еще не видел Лайонела таким сосредоточенным.Когда он заканчивает чтение, Лайонел говорит:— Отлично!Берти ссутуливается, так как знает, что при этом Лайонел скажет ему сесть прямо.— Не будьте таким удрученным!— Я в порядке. — Слова звучат угрюмо, словно их произнес обиженный подросток. Лайонел стоит слишком далеко, чтобы прикоснуться к нему: — Чего не скажешь о речи.— Плохая неделя?Что за нелепость! Берти еще раз напоминает себе, что его не привлекают мужчины, а если бы и привлекали, то Лайонел вряд ли бы его очаровал своими явными признаками возраста и происхождением из рабочей семьи. И все же Берти не может перестать думать о непристойных вещах, которые мог бы проделывать вместе с Лайонелом: тереться об него, сосать его член, заваливать на эту жуткую кушетку в кабинете… нет, это неправильно, в фантазиях Берти Лайонел столь же страстен и нетерпелив. Он хочет довериться Лайонелу, но опасение получить отказ перекрывает страх, что тот покорно скажет ?да? и двинется дальше без той толики радости, которая осветила его лицо во время их спонтанного поцелуя.— Вы же знаете, что можете все мне рассказать. — Слова возвращают Берти в реальность, и он краснеет. Лайонел подмигивает ему. — Если, конечно, хотите.Это подмигивание рушит последнюю стену, и Берти в три шага достигает Лайонела, хватает его за руки и прижимается лбом ко лбу.— Простите. Я всю неделю думал только об этом.Не поднимая головы, Лайонел обводит взглядом стены и окна.— И я об этом думал предостаточно. Но, Берти, это небезопасно.— Я знаю. Знаю. Если узнает архиепископ…Лайонел с тревогой смотрит на него:— Вы же не собираетесь рассказать об этом архиепископу?— Конечно, нет! — Ужас в его голосе настолько очевиден, что Лайонел расслабляется и даже немного улыбается, словно представляет лицо архиепископа Лэнга в момент исповеди Берти.Затем Берти осознает, насколько эгоистично с его стороны заботиться лишь о спасении собственной репутации. У Лайонела жена и крепкий брак, и что она подумает об этом… что подумают об этом люди… даже в своих мыслях он не решается произнести подходящие для этого слова.— Простите, — снова произносит Берти, внезапно понимая, что все его фантазии никогда не воплотятся в жизнь. Он ведет себя столь же эгоистично, как Дэвид, который всегда на первое место ставил свои личные потребности. — Я не д-д-должен…Пальцы Лайонела деликатно ложатся на его подбородок, прижимая, как обычно, те места, где зарождается заикание. Берти не готов к пронзительному желанию, которое охватывает его от этого простого прикосновения. Он стонет.— Всю неделю? — спрашивает Лайонел, и его глаза блестят от радости.— Каждую минуту. Я знаю, это безумие.Улыбка Лайонела неотразима, Берти хочет поцеловать его прямо сейчас, но сдерживается.— Я не знаю, что делать. Пожалуйста, научите меня.— Вы целовались со своей женой?— Мне не хотелось. — Глубокое дыхание диафрагмой, которое должно успокоить его, вызывает головокружение. — Я хотел поцеловать вас.Он ждет, что Лайонел скажет, насколько это плохая идея, но тот молчит, и через мгновение Берти решает, что его молчание означает согласие. Он знает, что если поцелует Лайонела, дело не ограничится одним поцелуем, а если он двинется дальше, то отлично известно, куда это в итоге приведет.Словно прочитав мысли Берти, Лайонел произносит:— Вот почему это небезопасно.— Я могу защитить вас. Мое положение…Лайонел задумчиво улыбается, и от этого у Берти перехватывает горло.— …только осложнит все дело, а меня наняли для того, чтобы сделать вашу жизнь проще.Возможно, это мягкий отказ, но Лайонел не сказал ?нет?, и Берти не в силах дожидаться другого подходящего момента. Он притягивает Лайонела к себе для поцелуя, который столь же восхитителен, как те, о которых он мечтал — сладкие от страсти и терпкие от желания.— Пожалуйста, — шепчет он, когда они переводят дыхание.Лайонел кивает, и они продолжают, а Берти вдруг осознает, что не заикается даже на звуках ?п? и ?с?.