Глава 15 (2/2)

- И все же? Торвальд вон говорит, деятельность ты тут развел бурную. Да и… Тор всемогущий! Как ты к старику Ивару-то подлезть сумел?- Да не лез я ни к кому… так, поговорили немного и все. Теперь только забывать себя не даю. А в целом… знакомлюсь вот. Сказки про Англию да про Олафа рассказываю.

- И как? Верят?- Верят-верят… куда денутся? Я ж совсем-то небылиц не плету.- Так. А Трюггвасону, что говорить? Норд почесал в затылке, взлохматил волосы, сел, потянулся.- Чтоб не лез сюда. И сам не слишком части. Ни к чему. Как надо будет – сообщу.

- Что так? Норд тяжко вздохнул – как можно не понимать таких простых вещей?- Если Хакон раньше времени что поймет – и меня подставите, и сами прогадаете.Торкель хотел не то что-то возразить, не то спросить, но запах горячей пищи из горшка, взгроможденного Торвальдом на стол, отвлек его.- Умм… - мечтательно протянул датчанин, откладывая миску, - хоть переселяйся к вам. Надоело на корабле дрянь всякую жрать – сил нет. Черствый хлеб да солонина… сколько на таком протянуть можно?Сдерживаемый смех скривил губы Норда, и он наклонился, чтоб волосы прикрыли лицо. Торвальд, впрочем, все заметил и понимающе кивнул.Спать укладываться стали не скоро: Норд расспрашивал Торкеля о том, что творится в Дублине, уговаривал не устраивать шума и сам много болтал, отвечая не угомонившемуся гостю. Отвечая пространно, красивыми словами, так, что Торкель чувствовал полное удовлетворение и был уверен – он узнал все, что надобно. Только вот по существу ничего не сказал.- Ну, хозяева, куда положите?Норд поджал губы и махнул рукой.- Да вот, сейчас стол отодвинем да одеял на лавку кинем. Ночь поспишь, нормально?- Да куда ж денусь? Посплю, конечно. А сами где спите? - спросил Торкель, заглядывая за грубое полотно. - А то такой домик чудной у вас – ничего не понятно. Жгучая, острая злоба колючим ежом заворочалась в груди Норда: может, он и сын вольных викингов, да только, получив после долгой жизни на конюшне свой угол, он был готов грызться за него. Поэтому и решили разгородить дом, чтоб было место, куда всем можно, – остальное только их. Вроде и глупо, и смешно, только вот сейчас Торкеля хотелось за шкирку отбросить подальше, чтоб не смел лезть, куда не звали.

- Да, там и спим, - беззаботно отозвался Торвальд, а Торкель шагнул вглубь.- Мило, - через пару мгновений вынес вердикт датчанин, - только лежак один тут… Еще что за тряпками прячете?

- Зачем? – не замолкал Торвальд. - Там же места много.- Вместе, что ли, спите? Норд бросил на Торвальда взгляд, обещающий муки, от которых захочется сбежать куда угодно, даже на Берега Мертвых, и принужденно улыбнувшись, ответил сам:- Холодно здесь очень, никак не привыкну. А очаг ночью держать горящим боимся.- Ясненько, - вынырнул из-за занавесей Торкель. - Так, давайте стол двигать, а то спать хочется. ***- Чего сердитый такой? - спросил Торвальд, когда мерный храп Торкеля заполнил темный дом.- Все в порядке, - ровно, спокойно, тихо. Чтоб не разбудить гостя и не дать другу повода посмеяться.- Я вижу. В чем дело?- Ни в чем. Не шуми. Спи давай!- Норд, но… Торвальд быстро понял, что разговаривать с макушкой бесполезно, и замолчал. *** Огромный мешок с глухим хлопком упал на землю, подняв клубы пыли. Тормод потянулся, разминая натруженные мышцы. Влажная рубашка гадко липла к телу, но снять ее он не решался. Ветерок приятно шевелил слипшиеся от пота волосы и холодил лоб. Тыльной стороной ладони Тормод стер с кожи соленые капельки, и на его лице остались грязные разводы. Тряхнув головой, он зашагал за еще одним тюком.Происходящее не слишком ему нравилось – Хакона он видел лишь на пиру, когда его ?подарили?. После отмашки конунга Тормода с девушкой-наложницей увели и заперли в пустой холодной комнате. За ней, впрочем, пришли уже через пару часов, а вот у Тормода все затекло от сидения на холодном камне. Явившийся уже следующим утром сухой, как щепка, старичок с дубленой морскими ветрами кожей окинул Тормода недовольным колючим взглядом и кивком головы велел следовать за собой. Тормод было понадеялся, что за ним послал Хакон, – а нет. Его увели во двор и поселили в бараке с кучей грязных вшивых трэллов. А потом стали использовать на тяжелых работах, как самого крепкого из тощей ватаги.Усмехнувшись, Тормод, слегка надавливая, провел пальцами по животу. Через дрянную тонкую ткань чувствовались твердые как камень мускулы. Раньше, даже в самые голодные годы, под кожей была тонкая прослойка жира – все как положено, чтоб не околеть. Но всего пара месяцев рабской еды, которой едва хватало, чтоб не помереть, да постоянной работы – и вот, ничего не осталось. Тормод попытался сжать пальцы, чтоб получилась складка – не вышло, только ущипнул себя.- Что стал, рот раззявил? – противный скрипучий голос заставил двигаться быстрее. Подхватить мешок, взвалить на плечи и медленно, слегка покачиваясь, потащить его на другой край двора. То ли Тормод попросту устал, то ли мешок этот и вправду был тяжелее, но с ним на спине, едва-едва удавалось переставлять ноги. Поэтому крики, наполнившие двор, не привлекли его внимания. Что что-то не так, Тормод понял, лишь полетев носом в землю и уткнувшись этим самым носом в чьи-то ноги. А вот мешок, к немалому удивлению, сверху так и не придавил.- Что за недотепа, - легкий пинок по ребрам заставил резко подскочить. И встретиться взглядом с хмурым конунгом.Тормод чуть не застонал, но сдержался и, быстро поклонившись, обернулся. Его мешок оказался в руках у… Тормод не знал имени человека, державшего его ношу, но точно мог сказать одно: он прекрасен. Такого совершенного лица ему еще не приходилось видеть. Слишком красив, чтобы быть человеком, но все же слишком человечен, чтобы быть богом.

- Чего замер? - тяжеленный мешок врезался в грудь, лишив дыхания. Сам не зная почему, Тормод разозлился. Точнее, причина его гнева была вполне ясна: каким бы красавчиком ты ни был, права смотреть с таким пренебрежением у тебя нет. Только вот Тормод надеялся, что уже смирился со своим рабским, бесправным положением. Но в этот раз не сдержался. И, разогнувшись, швырнул мешок обратно, так, что нахала сначала пошатнуло, а потом тот и вовсе свалился. Идеальные губы скривились, темные глаза сощурились, на точеных скулах заиграли желваки.Тормоду следовало бы испугаться, послушно извиниться и самому кинуться к сухощавому старичку, моля всыпать плетей, тем более что сам Хакон сейчас смотрел на него. Но нет. И мысли подобной не мелькнуло в рыжей голове. Напротив, всем своим видом Тормод показывал: ну же, давай! Дай мне только повод, повод побороться с подлянкой, подложенной жизнью… Рассевшийся на земле красавчик утробно зарычал и начал подниматься:- Убью…- Эрленд! Оставь, – Хакон… смеялся, - не тронь мой… подарок. Подарок, а, подарок, у тебя имя-то есть?- Есть, - оторопело отозвался Тормод. Ярость еще кипела в нем, но уже как-то глухо, едва пробиваясь через удивление.- Какое? – а конунг забавлялся.- Тормод.- Славно, Тормод. Будешь моим личным рабом. Эрленд так и не встал, а конунг, тихо насвистывая, пошел дальше. Тормод пару раз моргнул, рассудил, что раз уж он личный раб, то должен постоянно находиться при господине, и, плюнув на мешки, поспешил за Хаконом.***- Ушел, - прикрыв дверь за Торкелем, Торвальд сел на лежак рядом с Нордом. – Может, теперь объяснишь, что с тобой творилось эти дни? Сначала Норд продолжил лежать, не шевелясь, а потом резко сел и вцепился пальцами в волосы.- Пожалуйста, впредь думай, что болтаешь.- Что? – тряхнул головой Торвальд. - Ты о чем?- Господи, что, ты думаешь, будет, если обо всем узнают?- Что? Ты про Олафа? Боишься? Давай просто уедем, сбежим. Еще не поздно уплыть в Исландию, к моим.- Я не об этом! – на Торвальда уставились полные тревоги глаза. - В Англии святой отец отправил бы нас на костер. Я не знаю, что о подобном говорят ваши жрецы и велят делать в подобных случаях ваши боги, но почему-то мне кажется – тоже ничего доброго. Торвальд обалдело заморгал:- Да какая разница? А эти ваши церковники… ой, не верю я в их благочестие, не верю… так что пусть за собой глядят. А нашим богам плевать на нас. Они благосклонны, покуда получают дары. И… они не лгут. И не лицемерят. Только что Риг**, так ему оно положено…

- Да как ты не понимаешь? Из-за этой авантюры на нас вечно кто-то смотрит, кто-то наблюдает… Я… я сам ввязался. А тебя даже не спросил. И теперь понимаю, что в любой момент могу подставить. Торвальд захохотал и дал Норду хорошую оплеуху:- Не на веревке же ты меня тянул? Хватит. Ты со мной когда-то пошел от безысходности. А я с тобой – по доброй воле.

- Торва…- Ты ведешь – я иду. Везде. А если понадобится – и в Вальхаллу отправимся вместе.

- Нет! Не надо мне никаких жертв. Хотел к родным – езжай. Бррр… плыви. Они же… сколько ты дома не был, а? Тебя, небось, уж мертвецом считают. А ты тут сидишь. Сам же говорил, сестру, страсть, любишь, а она тебя? Сколько слез выплакала, сколько волос выдрала? А мать? О ней ты хоть чуток-то думал? Сидишь тут, похлебку варишь да полы метешь – самому не тошно? Торвальд молча встал и вышел. Что-то такое горькое, обидное колыхнулось в груди. Да, когда-то Норд шел за ним в чужой для себя мир, шел, надеясь, что он сумеет помочь и защитить. А теперь Торвальд идет за ним. Не потому, что у него особо выбора нет, как раз таки есть. Просто не может он по-другому. И дом, семья… Точнее, семья. Дом для Торвальда теперь был не под родительской крышей. И, кажется, сейчас его из этого дома гнали. И даже за что и зачем не понятно. Чем провинился? Что натворил? Или… теперь хотят защитить его? Вот же глупость. Пусть он лег под мужчину, пусть в их доме он за хозяйку… но воином-то он быть не перестал. Все это такое пустое.Ноги сами вынесли Торвальда к морю, но не к шумному порту, а подальше, на песчаный пляжик, где валялась только пара перевернутых лодчонок да спутавшаяся сеть. Присев на покрытое подсохшей тиной днище, он уставился на мерно вздымающиеся волны. Вроде и ветер был не сильным, и море тихим, только все же была вода тревожной, беспокойной. Волны казались угловато-острыми, а мелкие брызги хищными.Упреки Норда горько зудели внутри. Хотелось ни то бежать – быстро, без оглядки, спотыкаясь и падая, покуда хватит сил – ни то спрятаться вот хоть под этой самой лодкой и, сжавшись в сырой темноте, пролежать там до самого Рагнарёка***. Еще лучше пойти домой и, взъерошив золотистую макушку, прижать глупого заговорщика к себе, стиснуть так, чтоб ребра затрещали, и потом долго, с упоением ласкать тонкое, но совсем не хрупкое тело, наслаждаясь плавным движением мускулов под ладонями, шершавыми пальцами в волосах и вкусом обветренных губ. А затем пару раз двинуть по дурной голове, чтоб думала впредь.

- Злишься? – то, что сумел найти, неожиданностью не стало, а вот что вообще пошел искать – удивляло.- Не знаю.- Я… может, тебе правда лучше уплыть? – голос за спиной был каким-то тонким и неуверенным, не как у взрослого мужчины, а будто у юнца, без пушка над губой.- Смотря для кого.- Эм?- Для родителей, тут ты прав, лучше. А для меня?- Тебя?- Угу. И для тебя? Действительно хочешь, чтоб меня здесь не было?- Ты же знаешь, что нет.

- Тогда зачем гонишь?- Ты когда-нибудь видел, как заживо горел человек? Все еще не оборачиваясь, Торвальд усмехнулся.- Я видел казни и пострашней.- Представь, что на месте осужденного я. И как? Нравится?- Норд, это…- Я бы не хотел увидеть в таком положении тебя. Вот и все.- Почему сейчас? – подумав, спросил Торвальд.- В который свой визит Торкель все поймет?- Постараемся – ни в какой.- Будем надеяться.

* Урд – одна из Норн – ?Судьба?.** Риг – мудрый и хитрый странник, сведущий в рунах. Он обучает знатных и дает советы простым людям. Он входит в дома, ложится с женами и девами и от него рождаются родоначальники. Таким образом, Риг строит мир людей.*** Рагнарёк – конец этого света в германо-скандинавской мифологии, гибель богов (судьба богов) и всего мира, следующая за последней битвой между богами и чудовищами.