Глава 24. Воспоминания (1/1)

Нечётким пятном стремительно скользит гибкая тень. Удар, выпад — и остриё копья проносится в нескольких миллиметрах слева от Небулы. Гамора знает, куда бить, но промахивается: киборг манёвренна, и движения её быстры. Она не уступает сестре ни в ловкости, ни в силе, и потому бой длится долго. Мучительно долго для них обеих.Небула не по годам рослая, и несведущий, скорее всего, решит, что они с Гаморой одногодки. Но разница в возрасте даёт о себе знать, раз за разом заставляя младшую из сестёр проигрывать и затем униженно смотреть на расплывающееся в едва сдерживаемой победоносной ухмылке лицо старшей, не в силах оторвать от пола тело, вновь искалеченное ещё не знающей жалости рукой. Небула прямолинейна. Пока она больше полагается на грубую силу, нежели тактику. В бою такое поведение — верная смерть. Однако задатки стратега уже начинают проявляться в девчонке. Но Гамора всё равно хитрее. Ей удаётся предугадывать действия сестры, и она не брезгует идти на уловки. Не останавливает Гамору и то, что они с Небулой ещё дети. В их мире это не оправдание: ты либо боец, либо мертвец — иного не дано. И у каждой из сестёр только одна задача — победить.Но Гамора не всегда безупречна: порой, и она совершает ошибки. Опьянённая чувством скорой победы, юная воительница забывается и тут же падает, сбитая с ног, каким-то образом увернувшейся и сумевшей сохранить равновесие сестрой. Роли поменялись. Теперь власть в руках Небулы, и ей решать, как поступить с Гаморой. Танос никогда не вмешивается в поединки дочерей, выбирая роль стороннего наблюдателя, чтобы затем указать воспитанницам на их ошибки. Он ревностно следит за исполнением лишь одного правила — убивать друг друга сёстрам запрещено. Убивать, но не увечить…Небуле хочется отомстить: за унижение, за собственную слабость, за то, что Гамора не успела сделать, но собиралась, даже зная, чем за эту победу придётся заплатить ей. Но сегодня у Небулы есть шанс отыграться, доказать отцу, что и она чего-то сто?ит… А не лежать, захлебываясь в собственной липкой крови. Небуле хочется насладиться моментом, и потому она не торопится. Небула медленно наступает на сестру, судорожно отползающую от неё, как, бывало, отползала она сама, сдирая о шершавый пол локти и оставляя в трещинах обломки ногтей. В глазах Гаморы — страх. Такой неподдельный, такой упоительный… Кровожадная ухмылка появляется на лице Небулы, а рука заносит чужое оружие: в прошлый раз из-за сестры она лишилась родных ушей. Что ж, как говорится, око за око, зуб за зуб…?...ухо за ухо, сестрица. Пора подправить твоё миловидное личико...?Ещё шаг, иначе не дотянуться... Толчок, удар — и Небула отлетает в стену, сбитая с ног дроном. При встрече с вертикалью неровной поверхности опасно трещат рёбра, но выдерживают, не ломаются: они уже давно заменены на более прочные — искусственные. Небула хрипит. Перед глазами в бешеной пляске мечутся чёрные мошки… Но собственное самочувствие — последнее, что в данный момент интересует Небулу. Она в смятении. Она не понимает, как, а главное, когда Гамора успела вызвать бота. Но ещё больше Небулу уязвляет, почему она его не заметила. От бессилия хочется выть…Оглушённая, Небула никак не может подняться: пол уходит у неё из-под ослабевших ног. И Гамора пользуется этим промедлением. Сквозь звон в ушах, киборг слышит воинственный клич сестры. Гамора любит уверенные и однозначные победы: последний удар всегда должен оставаться за ней...– Разошлись. – Голос Таноса громоподобным эхом разносится по залу и резонирует в груди, заставляя сердце сжиматься. Приказы отца не обсуждаются, и Гамора сию же секунду останавливается, откладывая оружие, а затем припадает перед титаном на одно колено. Этот жест вовсе не обязателен, Танос никогда не требовал к себе подобных знаков внимания, но именно так выказывает почтение отцу Чёрный Орден. И когда-нибудь Гамора обязательно войдёт в их круг — так она всегда говорит…Небуле наконец удаётся подняться, и, пошатываясь, она подходит к Таносу. Ноги не хотят её слушаться, в глазах по-прежнему расплываются замысловатые калейдоскопы искр. ?Или это и не в глазах вовсе...?До самых костей Небулу пронизывает холодом тягостное ожидание. Неизвестность, какой бы она ни была, не сулит ей ничего хорошего. Небуле страшно до дрожи в поджилках. Она знает: её проигрыш, будучи наказанием уже сам по себе, вряд ли покажется таковым Таносу. Не всегда, но достаточно часто для того, чтобы более половины её тела уже было заменено на импланты, он совершенствует дочь, руководствуясь тем, что подвело её в бою на этот раз…– Гамора, хвалю. Работаешь головой. Но впредь запомни: в сражении — никаких эмоций, иначе не спасёт даже сметливость. Повторится вновь, просто так не спущу.– Да, отец. Этог... Слова сестры тонут для Небулы в шуме двигателей — отсек, в котором проходят тренировки, находится неподалёку от машинного отделения, — а может, это гудит в ушах её собственная кровь. В любом случае, она и так знает, что ответит Таносу Гамора, и потому не пытается вслушиваться… Выражение на лице титана нечитаемое, и по голосу не понять, что именно он сейчас чувствует и чувствует ли вообще. Но Небуле всегда кажется, что к сестре он относится мягче, снисходительнее, хотя та и старше… – Тебя это тоже касается, Небула. Слова отца заставляют зябко поёжиться. Его взгляд проницателен и беззлобен, но от этого не менее тяжёл. Хочется отвести глаза. Но Танос не любит подобного проявления малодушия: ему необходимо видеть, что наставлениям его внемлют. И Небула невероятным усилием воли заставляет себя прямо смотреть в такое привычное, но всё же чужое лицо. Картинка отчего-то никак не желает фокусироваться, хотя так даже легче... – Сегодня ты пропускала особенно много, пусть и была близка к победе. Ты не заметила дрон. – Танос не столько спрашивает, сколько утверждает. Спорить с ним нет смысла — он всегда тошнотворно прав. – Я его не увидела, отец…– Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, – Танос говорит негромко: ему незачем повышать голос, чтобы его слышали, – у тебя бинокулярное зрение с хорошо развитым боковым. Так как ты могла не увидеть двухсоткилограммовую громадину?Удивление Таноса звучит искренне. На секунду Небуле даже кажется, будто она слышит в его голосе нотки сочувствия.– Я не знаю, отец...Хочется убежать. Схватить лежащее в нескольких шагах поблёскивающее в тусклом багряном свете льющейся из-за стены энергии копьё, вогнать его по самое древко в широкую грудь Вечного Титана — и убежать… От собственных мыслей становится ещё страшнее. Иногда Небуле кажется, что Танос умеет их читать. Она знает, что это не так, иначе она бы здесь уже не стояла, но сердце всё равно начинает колотиться быстрее, а стёртые от постоянных тренировок ладони неприятно потеют.Небула вдруг понимает, что не знает, сколько прошло времени с момента её ответа: несколько секунд? Минут? Часов?.. Отец всё так же пристально смотрит ей прямо в глаза. А по ощущениям — заглядывает в самую душу. Взгляд Таноса светлый и ясный... У подобных ему не бывает таких живых глаз. Не должно быть.Но что он пытается разглядеть во мраке ее? тёмных склер? Страх? Им и так разит на весь отсек: хирургически усиленное обоняние не даст киборгу ошибиться. Преданность? Танос знает, что дочерям нигде от него не скрыться, и служение ему — единственное, на что они способны. А может... Любовь?Небула слегка морщит аккуратный нос: наверное, у неё помутился рассудок, ведь пришедшая мысль звучит не просто сомнительно — глупо. Отцу нет дела до любви. Тем более до её любви...Что-то в выражении Таноса гипнотизирует Небулу, заставляя не мигая заворожённо смотреть на него, подобно жертве, оказавшейся во власти хищника. Что-то, помимо банальной необходимости, не даёт разорвать затянувшийся зрительный контакт... Из оцепенения Небулу вывел сам титан, нарушивший обет недвижи?мости и вплотную приблизившийся к дочери, наклонившись к ней так, что их лица теперь разделяло не более десятка сантиметров. Небула ощутила на своих щеках поток тёплого дыхания. От отца привычно пахло металлом и свежестью выстиранной ткани. Какое-то время Танос просто продолжал пристально смотреть прямо в глаза дочери. Небула силилась, но не могла понять, что ему от неё нужно: он никак не комментировал свои действия. Внезапно что-то резко мелькнуло справа. Сработали рефлексы, и Небула дёрнулась в сторону, уклоняясь от мнимого замаха. Ей показалось, что отец хотел её ударить… Небулу окутало плотной пеленой растерянности: он никогда не позволял себе бить их с Гаморой, если это не являлось частью тренировки, но порыв выглядел таким натуральным… Киборг обернулась к сестре, ища поддержки. На лице Небулы читался немой вопрос, но ответа на него она не получила: в глазах Гаморы она встретила только не меньшее, чем своё собственное, непонимание. Внезапно раздавшийся у самого уха щелчок заставил Небулу обернуться. – Ты не увидела?– Ч-что именно, отец? – Дрожь в голосе уже не удаётся скрывать, слишком сильно бьёт по нервам чувство нарастающей тревоги.– Мою правую руку. Сбоку, прямо у твоего лица. Ты её видела?– Нет…Танос шумно выдохнул. Уже давно он не сгибается в три погибели, дабы быть на одном уровне с дочерью, а сидит напротив неё на корточках и придерживает за крепкие, но всё равно такие хрупкие на его фоне, плечи, словно боясь, что она попробует сбежать...Последующий приказ — или всё-таки просьба: нет такого привычного повелевающего тона, — звучит до неожиданного странно:– Закрой правый глаз. Плотнее. Не подглядывай. Вот та-ак. Сколько пальцев показываю? Небула усердно жмурится и вдруг понимает, что? всё это время её смущало, что? было не так, не давало ей фокусироваться и заставило пропустить тот злосчастный дрон: – Я ничего не вижу… Ничего не вижу… – К горлу горьким комком подступает паника. Небула не знает, что с ней, и от этого ей страшно. С губ срывается тихий всхлип. Первый за всё это время.– Гамора, иди к себе. – Но, отец…– Никаких ?но?. – Тон Таноса говорит о том, что тот не потерпит возражений, и Гаморе не остаётся ничего, кроме как повиноваться.Надпочечники, ещё несколько лет назад заменённые на высокотехнологичный аналог, исправно выполняют возложенные на них функции и волнами вбрасывают в кровь изрядные порции адреналина, заставляя сердце биться у самого горла, а мышцы мелко подрагивать от скапливающейся в них энергии, готовя тело к броску. Небулу колотит слишком сильно, чтобы Танос мог не заметить, но контроль утрачен, и остаётся надеяться, что отец не сочтёт её состояние за признак слабости. – Значит, глаз... – Небуле не разобрать, вопрос это или утверждение. – Дай посмотрю.Она не успевает понять, как широкая, загрубевшая от постоянных боёв, отцовская ладонь накрывает её голову, окружая ту словно куполом. Небула знает, на что способен Танос, и эта мощь не может не пугать. Прикосновение, даже такое лёгкое, заставляет напрячься. Небула вся подбирается и, кажется, перестаёт дышать. Титан мягко придерживает затылок дочери и, едва касаясь тонкой кожи, проводит большим пальцем по ещё совершенно по-детски пухлой щеке, ненадолго задерживается на пульсирующем от приливающей крови виске, слегка дотрагивается до дрожащего века...Оцепенение наконец спадает, а за ним приходит осознание. ?Только не глаз!? Оно встряхивает не хуже удара током — и Небула делает рывок, в попытке высвободиться из цепких рук. Но куда там — Танос мертвой хваткой удерживает извивающуюся дочь.Небула повисает на предплечье отца. Бить его бесполезно, но она не оставляет попыток вывернуться из смертоносных тисков, не брезгуя никакими средствами: дёргается и кусается, брыкается, царапается...Борьба длится лишь несколько секунд, но для Небулы они превращаются в ужасающую вечность.Вырваться не удаётся. Танос встряхивает обезумевшую от ужаса дочь и... надавливает на невидящий глаз… ***Небула невольно коснулась стального цвета вставки, уже много лет венчающей её глазницу. Проведя кончиками пальцев по тому месту, где раньше пушилась аккуратная бровь, а сейчас растекался гладким холодом металл, киборг отдёрнула руку… Прежде воспоминание обрывалось на этом моменте. За болью приходила тьма, и Небула была уверена, что это сдавалось её измученное сознание. Но теперь...Небула сидела в проёме иллюминатора и неотрывно смотрела в безграничное пространство Вселенной. Космос, стоит побывать в нём единожды, не отпускает уже никогда, но только такие его дети, как младшая* дочь Вечного Титана, могут находить во мраке миллиардов галактик успокоение для собственной души. Небула проснулась позже остальных и потому пока миновала столь нежелательных для неё сейчас расспросов. Хотя боль больше не терзала её, приступать к работе она не спешила: ещё слишком слаба для этого, и голова занята совершенно иным. Ночью, когда Танос открыл доступ к заблокированным воспоминаниям, Небула не сразу поняла, что именно произошло. Перед её глазами пронеслись вереницей образы, из которых она не вынесла практически ничего. А затем всё стихло.Память — вещь невероятно сложная. И, чтобы что-то вспомнить, надо знать, что именно. Этим сейчас и занималась Небула, методично пробегая по записям и заново просматривая те из них, которые всё это время являлись неполными, заботливо скрытые от неё отцом. Она уже увидела достаточно, чтобы понять, что Танос блокировал лишь определённые воспоминания, а именно — связанные с её модификациями, но Небуле хотелось знать всё. Она должна вспомнить. И потому не остановится, пока не проживёт заново все ранее утерянные моменты, пусть даже ей придётся раз за разом испытывать успевшую забыться за долгие годы боль.***Боль, острая, пульсирующая, накатывает волнами. По щеке стекает что-то липкое... Но Небула по-прежнему в сознании.С каждым новым днём суровых тренировок, с каждой новой заменённой частью тела она становится всё сильнее, и даже серьёзные раны не способны вывести её из строя. И Танос знает это. Нет, даже не так — он на это рассчитывает, когда намеренно наносит дочери всё новые увечья, дабы затем собственноручно её от них же и избавить. Небула, зажимая ладонью пустующую теперь глазницу, кричит. Скорее от охватившего её ужаса, чем от боли. Сквозь пелену слёз единственным глазом она видит, как отец судорожно отрывает кусок от рубашки и, с трудом отстранив её руку, прижимает наспех свёрнутый комок к кровоточащей ране. Небула чувствует, как ноги её отрываются от пола. Агонизирующее сознание и без того плывёт, а от резкой смены положения она вовсе теряется в пространстве, не в силах разобрать, где верх, а где низ, но это её сейчас и не заботит.Танос подхватывает дочь на руки и бросается в сторону медотсека. По весьма ощутимой тряске и быстро мелькающим сквозь кроваво-синюю пелену боли коридорам Небула понимает, что отец бежит. Она слышит, как сбивчиво чертыхается Танос, коря себя за то, что не учёл удалённость отсеков друг от друга…Зрелище для любого другого стороннего наблюдателя гнетущее, но Небулу оно заставляет лишь жутковато улыбнуться. В пути Танос связывается с Эбони. Имя ?брата?, а на деле — второго наставника — звучит в голове Небулы чётко. Но сознание всё-таки начинает покидать слабеющее тело, и потому слова отца она слышит глухо, будто те пробиваются из-под толщи воды.– Мо, срочно готовь операционную!.. Уже несу. Глаз… И только после этого Небула действительно отключается. На этот раз окутывающая её тьма настоящая. ***Следующее, столь же значимое для Небулы воспоминание, которое до этого дня обрывалось мраком неизвестности, похоже на предыдущее. На этот раз подвела рука. Та самая, которая год за годом верно служит ей верой и правдой, являясь незаменимым орудием как в бою, так и в повседневной жизни, но всё же никогда не станет родной, а источаемое конечностью тепло всегда будет казаться Небуле лживым.Это была ничем не примечательная тренировка, но уже долгое время ноющая конечность решила отказать именно сейчас и просто не поднялась, своевольно разжав пальцы и выронив щит в самый неподходящий для этого момент. Чувствительность пропала незадолго до этого, и Небула не сразу заметила, как от последовавшего тут же удара Гаморы, противно хрустнув, треснули кости.Небула снова проиграла. Злость кипела у неё в груди, и на уже ставшее обыденным требование Таноса проанализировать действия и сказать, что заставило её столь опрометчиво бросить пускай и утяжеляющий её щит, Небула недовольно огрызнулась, призвав отца ?разуть глаза?, раз он не видит, что у неё ?рука сломана?. В совете дочери Танос не нуждался, чего не преминул ей заметить, и указал киборгу на то, что она, помимо прочего, путает причинно-следственные связи...– …так что с рукой? Теперь, просматривая этот эпизод, спустя более чем десяток лет, Небула видела, как за привычной маской непроницаемого безразличия в Таносе бурлило яростное недовольство, но тогда она этого не замечала. Её голову занимали иные переживания…О любых недомоганиях и прочих жизненных трудностях, какими бы несерьёзными они ни казались сёстрам, те были обязаны сообщать Таносу, однако Небула утаила от него свою проблему и теперь никак не могла набраться смелости, чтобы в этом признаться, отчего вскипала ещё больше.Небула уже вошла в тот возраст, когда статус ребёнка сменяется более значимым, а вместе с тем во всей красе расцветает и критическое мышление. Именно в этот период многие вещи, ранее воспринимавшиеся как нечто, само собой разумеющееся, начинают подвергаться сомнению. И авторитет отца не стал для Небулы исключением.Танос и раньше вызывал у неё противоречивые чувства: кого-то более близкого у неё не было, но в то же время она боялась отца и почти постоянно ощущала на него обиду за всё, что он делал с ней, и даже больше — Небула винила Таноса буквально во всём, в чём так или иначе ей не удавалось достигать успехов. Теперь же трепетное почтение, которое попутно с гложущим смятением всегда возникало у Небулы в присутствии отца, куда-то пропало, сменившись непреходящим раздражением. Всё в Таносе бесило Небулу: от манеры говорить до его ?грандиозного? плана, за исполнение которого ему точно никто и ?спасибо? не скажет, а ей и подавно. Любые наставления, любая критика, даже конструктивная, вызывали у Небулы непреодолимое желание цокать языком и закатывать глаза, что она, собственно, и делала, и чего Танос, казалось, не замечал. В какой-то момент на почве возросшей к отцу неприязни, обретя в его лице общего врага, сёстры даже сблизились, и до настоящего времени Небула никак не могла вспомнить причину, по которой их с Гаморой отношения вновь испортились, а напряжение между ними стало лишь усиливаться. Но сегодня, окунувшись в прошлое, она снова испытала то тянущее чувство растущего с неудержимой силой стыда (за битвой наблюдали и некоторые члены Ордена, ряды которого Небуле предстояло уже в ближайшем будущем пополнить), а за ним — и неописуемой злобы, вызванное одной единственной фразой Таноса:– Не пытайся подражать сестре. Дерзость тебе не к лицу.Конечно, Танос не мог не видеть изменений, происходящих с дочерью, и они ему, мягко говоря, не нравились. Но, хотя он надеялся, что подобное поведение Небулы — всего лишь временное помрачение, которое ?девочка перерастёт? без его вмешательства, в этот раз он не стерпел. И пускай со стороны могло показаться, что Танос не сказал дочери ничего особенного, — он знал своих девочек до мозга костей и никогда не ошибался в выборе места, куда стоит бить…***Небула покинула проём иллюминатора и, тихо вздохнув, не без сожаления выплеснула в импровизированную раковину уже остывший напиток. На ранее облюбованное место возвращаться не хотелось, но и за столом отчего-то находиться было некомфортно. И потому, взяв уже не ясно, который по счёту, румяный плод одному богу известного растения, Небула устроилась с ним прямо на полу. Ей было неприятно вновь проживать именно этот эпизод, к тому же с Гаморой сейчас всё складывалось не так уж и плохо, и потому Небула решила лишний раз не теребить старые раны и переключилась на более значимую часть воспоминания, которая к тому же, в отличие от уже просмотренной, открывалась ей впервые.***Характер у Небулы взрывной, спесь с неё просто так не сбить, и потому поднявшаяся в груди от слов Таноса ярость разгоралась всё сильнее и гулко ухала в висках пульсирующей кровью. Киборг даже забыла о предавшей её и теперь висящей безжизненной плетью искалеченной руке. А зря.Небула не успела опомниться, как отец, мгновением ранее ощупывающий конечность на предмет повреждений, выхватил из ножен, скрытых на поясе, небольшой зазубренный клинок и вонзил его прямо в плечо, одним точным ударом рассекая плоть, сухожилия, сустав… Раздался тошнотворный хлюпающий хруст, от которого по спине Небулы, погружённой в воспоминание, пробежал лёгкий холодок. А затем титан дёрнул...Боли не было. Пока не было. Но внутри у Небулы всё обледенело. Время для неё будто растянулось, а затем и вовсе замерло. Небула неуверенно обернулась к Гаморе, увидев, как от неожиданности и ужаса та выронила звонко ударившийся об пол меч и спешно зажала ладонью открывшийся в немом крике рот. Постепенно мир начал ускоряться, а вместе с тем нарастала и боль. Шок схлынул, и за ним пришло осознание. Танос оторвал ей руку. Небула не верящими глазами посмотрела туда, где раньше находилась конечность, — и ничего не увидела. Лишь зияющую рваную рану, из которой с каждым мгновением всё сильнее сочилась синяя кровь и в повисшей тишине оглушительно громко разбивалась вязкими каплями о шершавый пол. Начинала кружиться голова. Небула медленно перевела взгляд на отца. На его лице читалось что-то знакомое… ?Вот только что? — Небула никак не могла разобрать: эмоции, к сожалению, не были её коньком. — Придётся вернуться к этому эпизоду позднее и прокрутить его несколько раз, возможно, даже прогнать по базе...? Танос словно оцепенел. А может, Небуле это лишь почудилось из-за ?игр разума?, как она сама называла разницу в восприятии времени и многие другие, трудно поддающиеся пониманию вещи. Поймав взгляд дочери, Танос невольно разжал пальцы, всё это время удерживающие ещё не успевшую остыть конечность. Та глухо ударилась о пол и на пару шагов откатилась в сторону… Раньше Небула никак не могла понять, почему Гамора, которая часто становилась свидетельницей множества подобных кровавых сцен, говорила ей, что не помнит тех или иных событий, хотя должна — такое не забывается. Неужели сестра врала ей? Теперь же у Небулы наконец появился однозначный ответ на этот вопрос.Танос с силой зажал кровоточащую рану ладонью, что заставило Небулу сдавленно вскрикнуть, и потянул дочь за собой к выходу. Уже покидая отсек, не оглядываясь он обратился ко всё это время стоявшему в отдалении и пристально наблюдавшему за происходящим Мо:– Эбони, займись Гаморой. Она не должна ничего вспомнить. Как закончишь, жду тебя в операционной.– Будет сделано, Повелитель…***Заново открывать для себя минувшее волнительно, хотя от этого и не менее страшно. Но Небула не из тех, кого пугают перипетии собственной судьбы: она научилась принимать жизнь во всём её жестоком многообразии, ставшем для неё со временем суровой обыденностью. И теперь, не без удивления, Небула отмечала, что многие вещи, которые, казалось бы, уже были изучены ей вдоль и поперёк, при повторном их рассмотрении сквозь опыт прожитых лет раскрываются под совершенно новыми и даже неожиданными углами.С каждым последующим заново пережитым моментом прошлого уверенность Небулы в самой себе неумолимо таяла, и всё больше киборг убеждалась лишь в одном: она совершенно не знает ни своей жизни, ни своего окружения. А каждый найденный ответ порождает всё новые и новые вопросы…Зачем Танос скрыл от неё некоторые моменты, на её взгляд, абсолютно невинные и не несущие для него в себе какой-то особенной смысловой нагрузки, хотя и граничащие с особенно болезненными эпизодами модификаций для неё? Не смог более точно определить границы? Небула фыркнула: подобное дилетантство не присуще её скрупулёзному папочке…***Танос в воспоминаниях, являясь центральной фигурой почти каждого из них, вообще требовал отдельного анализа. Взять хотя бы эпизод с глазом. Раньше он обрывался сразу после того, как отец калечил её, и для Небулы было неожиданностью узнать, что в действительности она не теряла сознание, как всегда считала, из-за заливающей всё черноты. А, прокрутив это воспоминание несколько раз, Небула поняла, что было и ещё кое-что, в чём она заблуждалась. Если раньше она списывала промедление отца на желание насладиться собственным превосходством, властью, её страхом, да чёрт знает, чем ещё, то теперь, от воспоминания к воспоминанию улавливая всё больше оттенков его эмоций, анализируя каждое его микровыражение, Небула наконец сложила целостную картину: Танос не растягивал удовольствие, как ей тогда казалось, смакуя её слабость и лелея какие-то свои потаённые комплексы, — он просто колебался. Никак не мог решиться сделать то, что считал необходимым сделать, просто потому что… Боялся? Эта мысль смутила Небулу. Всю свою сознательную жизнь она была убеждена в том, что знает отца и совершенно безразлична ему. Но полчаса под обломками, наедине с отцом, ставящим собственную жизнь под угрозу ради её (Танос мог бы выбраться из-под завала и без посторонней помощи, но тогда накрыло бы Небулу, что она поняла лишь после того, как их спасли), породили в душе киборга сомнения. И теперь не верить собственным глазам не было смысла: Танос переживал за неё и, что, пускай с трудом, читалось у него на лице, страдал морально не меньше, чем она физически.***Брести по коридорам Санктуария, с каждым шагом всё больше слабея от боли и кровопотери, Небуле тоже долго не пришлось. Уже за первым поворотом, там, где их даже случайно не увидел бы никто из членов Ордена, Танос подхватил её на руки. Раньше она бы не обратила на такую мелочь внимания, решила бы, что отцу надоел её черепаший темп, но теперь Небула с уверенностью могла сказать, что он не случайно выждал некоторое время. Танос знал, насколько важна, особенно сейчас, для Небулы репутация в глазах ?братьев и сестёр?, и потому сделал всё возможное, чтобы её слабость осталась никем из них не замеченной. После операции Танос лично проводил Небулу в её покои. До этого момента она была уверена, что очнулась никак не раньше, чем оказалась в своей комнате, и потому открывшееся вновь стало для неё откровением. Теперь Небула видела, как брела по однообразным коридорам, борясь с желанием малодушно расплакаться даже не столько из-за постепенно нарастающей тянущей тупой боли в плече, там, где новая кибернетическая конечность соединилась с пока ещё живыми тканями тела, сколько из чувства жалости к родной, оторванной тираном-родителем, руке, судьба которой, как и её собственная, была незавидна. И всё это время рядом с ней, так, что ощущалось источаемое массивным телом тепло, шёл отец. Однако само по себе решение Таноса сопроводить Небулу её не удивляло, для него имелось логическое объяснение: Таносу было необходимо скрыть от дочери то самое воспоминание, которое с таким интересном она сейчас просматривала, чем, не теряя времени, он и занялся. Подключив Небулу к её же компьютеру (как для себя отметила ранее киборг, блокировать воспоминания было куда проще, чем восстанавливать), по уже отработанной схеме, титан погрузил дочь в искусственный сон и спрятал от неё всё, что посчитал нужным. Небула уже не единожды видела, как отец ?стирал? из её жизни целые пласты событий, и потому этот процесс больше не представлял для неё особого интереса, а вот то, что происходило ?до? — да. Тот десяток минут, что они шли с Таносом от операционной до её комнаты, он ни на мгновение не замолкал. Это было более чем необычно, потому что разглагольствование не то качество, которым можно охарактеризовать Таноса. Однако разобрать, что именно ей рассказывал тогда отец, сейчас не представлялось возможным, так как, ещё не полностью отошедшая от хирургического вмешательства и наркоза, Небула была слишком погружена в собственные мысли и ощущения и практически не воспринимала, что творилось вокруг неё. Лишь чувствовала отголоски ещё недавно бурлящего в крови адреналина и непреходящее раздражение от нескончаемой ?болтовни? на фоне. Но теперь Небула поняла — это была попытка отца отвлечь её и тем самым успокоить. Она уже видела подобное, когда брала небольшой перерыв и гостила у Старков после нехилой взбучки во время очередной вылазки в один из миров, погружённых с лёгкой руки Таноса в хаос. Подобно тому, как вёл себя титан из воспоминания, действовал тогда и Тони, искусно заговаривающий зубы упавшей с велосипеда и рассадившей колено Морган…***Все вновь открывшиеся воспоминания оказались похожи друг на друга: боль, бег по коридорам до медотсека, яркий свет операционной… Но не всегда им предшествовала битва. Танос начал модифицировать дочь задолго до того, как появилась необходимость в её ?улучшении? в виде проигрышей старшей сестре. Но зачем? Решил действовать на опережение? Это похоже на титана, но вот излишняя перестраховка не в его стиле. Однако у Таноса всегда имелись необходимые ?запчасти?, будто он заранее знал, что может ему понадобиться…Далеко не на все вопросы Небула смогла найти чёткие и однозначные ответы, хотя, казалось бы, что может быть проще, имея на руках собственную жизнь и возможность читать её, словно открытую книгу. Но Небула либо была слишком мала, чтобы достаточно качественно воспринимать информацию, либо находилась на грани беспамятства из-за болевого шока, и потому ещё оставались ячейки мозаики, которые она была не в силах заполнить. Что такого Танос увидел в ещё не умеющем даже говорить ребёнке, что заставило его начать модификации? К чему такая жестокость? И о каких блокаторах, катализаторах и терапии он постоянно говорил с Мо?..***Небула провела на кухне весь день. Она наслаждалась одиночеством и тем, что никто не отвлекает её. Но, как говорится, всё хорошее когда-то заканчивается. Вот и её уединению пришел конец, когда за дверью сначала послышались что-то бурно и громко обсуждающие голоса, а затем в помещение ввалилась гурьбой толпа голодных и уставших за день дам во главе с не менее помятым титаном: бессонная ночь всё же оставила на нём свой отпечаток. Картина им открылась странная: беспорядок, несколько пустых и не очень чашек, какие-то огрызки, и среди всего этого великолепия, прямо на полу — Небула. Застать её здесь, тем более в такой обстановке, никто не ожидал, и потому команда, слегка оторопев, застыла напротив Небулы, вперившись в неё взглядами. Шури первая вышла из оцепенения и, плюхнувшись на стул рядом с напарницей, попутно жуя схваченную со стола печенюху, весело протараторила:– Да у тебя аппетит вернулся, как я посмотрю! Хороший знак.– И в комнате затворницей больше не сидишь, – подхватила мысль принцессы двинувшаяся к посудному шкафчику Пеппер, искренне радуясь явному улучшению самочувствия боевой подруги, давно ставшей для неё своей. – Только почему ты на полу? – Небула, с тобой всё в порядке? – В голосе Гаморы звучала плохо скрываемая тревога. Изнурённое лицо сестры, на её взгляд, здоровьем не пылало, а ночные похождения тем более не вносили в происходящее ясности.Просматривая воспоминания, Небула старалась не пропускать их через себя, лишь поверхностно касаясь чисто в ознакомительных целях. Зачем позволять мучить тебя тому, что было годы и годы назад? И, как казалось Небуле, ей это удалось, и она приняла новую информацию максимально спокойно. Но стоило Небуле вновь увидеть перед собой ?родные? лица, как в ней разом пробудилось всё то, что она так тщательно старалась загнать как можно глубже. Этот поток чувств оглушил Небулу. Поначалу она даже не слышала, что к ней обращались. Но теперь былая отстранённость пропала. Горьким комом из груди поднялась обида. И злость. Губы Небулы тронула ядовитая усмешка:– А ты у нашего папочки спроси. Ему лучше знать.Как по команде, все взоры устремились к титану, которого слова дочери, казалось, приковали к месту.– Если ты говоришь о том, что… – закончить Танос не успел.– Да, о том! О чём же ещё! – В глазах Небулы разгоралось пламя, по силе сравнимое с огнями Муспельхейма. Отвыкшие от говорения связки гортанно гремели: – Всю свою жизнь я считала себя пешкой в твоей игре! Я никогда не сомневалась в том, что к любому из Ордена, не говоря уже о моей возлюбленной сестрице, ты питаешь куда более нежные чувства, чем ко мне! Я была уверена, что не достойна ни твоей любви, ни внимания, хотя и не могла понять, почему. Я всегда! Слышишь меня? Всегда! Была готова костьми лечь, лишь бы ты заметил, что я не хуже их. И я никогда ни в чём, от меня зависящем, не подводила тебя. Я молча сносила любые модификации, свято веря в то, что они сделают меня лучше, и надеясь, что вот на этот раз я наконец стану для тебя ке?м-то, а не че?м-то. Но в один момент менять стало просто нечего, а твоё отношение ко мне осталось прежним, – Небула поднялась на ноги и сделала несколько тяжёлых шагов в сторону Таноса. – И тогда я возненавидела. Возненавидела тебя, Гамору, Орден, Санктуарий... И себя! Всё это время я считала, что слишком слаба, слишком глупа, слишком… И потому ты отказываешься признавать меня равной, но потом я поняла — дело не во мне... Взгляд Небулы упал на крышку стола, где покоился оставленный ей же самой нож. Кухонный, но наточен на совесть. А в умелых руках и ложка может стать смертоносным оружием. Пальцы сами потянулась к прибору... Кто-то из женщин ахнул. Кэрол, стоявшая позади всех, обогнула Таноса и двинулась в сторону Небулы, чтобы забрать опасный предмет: она могла покалечить себя или кого-то из напарниц, безопасность титана Дэнверс мало волновала. Но атаковать Небула не спешила, и Танос остановил Кэрол:– Не надо. Она ничего не сделает. – Не сделаю? Откуда такая уверенность, отец? – От слов Таноса Небула вспыхнула только сильнее и ещё на шаг сократила между ними дистанцию. В руке её угрожающе блестело лезвие. – Изо дня в день я представляла, как избавляюсь сначала от Гаморы, делаю это на твоих глазах, так, чтобы ты страдал. А затем — добираюсь и до тебя. И моя рука больше не дрожит! Не случится того, что бывало на тренировках, когда в последний момент внутри меня что-то ломалось, и я не находила в себе сил нанести последний, решающий удар. Победить. Только потом я поняла, что это чувство — пресловутая жалость. И я злилась на себя за неё. Пыталась выжечь, изничтожить это в себе, потому что была уверена: вот он — корень всех моих бед! И каждый раз удивлялась, как это чувство может продолжать жить во мне столько времени, несмотря на всё то, что ты со мной делал.И вот я думала так всю свою жизнь… Но вдруг ночью я узнаю, что, дьявол тебя раздери, всё было не так! – Небула с силой ударила остриём ножа в стол. Металл оглушающе лязгнул о металл, сверкнула высеченная искра. Лезвие изогнулось и отскочило, оставляя зиять на крышке уродливую отметину. – Зачем ты скрыл от меня мо?и воспоминания?! Зачем?!– Я думал, что если ты не будешь знать, тебе будет легче...– Ты думал?! Думал?! – Не каждый может пройти через подобное и не сломаться. А ты не из тех, кто...– Твоими чаяниями я переживала муки куда более страшные, чем те, что ты от меня спрятал. Кто тебя просил?!– Неб…– Но ты же ведь скрывал абсолютно всё. – Небула не слышала отца. Никогда раньше она не позволяла себе выговориться, и потому сейчас была не в силах остановиться. – Да, я почти не помнила боли! Но я не помнила и того, что за ней следовало. А ведь это именно то, чего мне всегда так не хватало! Твоей заботы. Волнения. Ты переживал за меня. Теперь я это знаю. Я увидела, как ты сидел со мной часами после операций. Увидела, как ты разгромил лабораторию, когда понял, что лечение не помогает, блокаторы не действуют, и единственный выход сохранить мне жизнь — это методично продолжать трансплантировать всё новые органы. – Дочка, я...– Не перебивай меня! Я слишком долго слушала тебя — теперь и ты, будь добр, выслушать меня. Ты хочешь спросить, поняла ли я? Да, поняла. Я медленно умирала, а ты делал всё для того, чтобы меня спасти. Ты это хотел сказать? – Небула с силой сжала руки в кулаки, а нижняя губа её затряслась то ли от подступающих рыданий, то ли от сдавившей её в раскалённые тиски злобы. – Но к чему была нужна вся эта жестокость? Зачем ты каждый раз калечил меня, если мог просто оперировать, как делал это с Гаморой?!Звук собственного имени заставил выйти из оцепенения старшую из сестёр. То, что она услышала за эти несколько минут, никак не желало укладываться в её голове. – Какая болезнь? Какие блокаторы? О чем вы вообще говорите? Почему я ничего этого не помню? – Гамора жаждала ответов.– О-о-о! А это уже отдельная тема для обсуждения. Не так ли, па-па? – Небула негромко зло рассмеялась. – Они с Мо и тебе стёрли воспоминания, сестра.– Не совсем. Об этом она и не знала, – сперва, движимый желанием оправдаться, Танос обратился к Небуле. Выражение его лица было непроницаемым, но на деле спокойствие являлось лишь маской, сквозь которую, если хорошенько присмотреться, мелкой дрожью век и неконтролируемым подёргиванием мимических мышц, прорывалось волнение. Пересилив его, титан ответил Гаморе: – Я просил Эбони закрывать только то, что могло навредить тебе, и о чём ты могла рассказать сестре, чем породила бы в ней ненужные сомнения.– Танос! – Гаморе стало не по себе от того, что она могла забыть что-то действительно важное, что-то, что было особенно значимым для неё. Но интуиция подсказывала, что Танос не пошёл бы на такой серьёзный шаг из одной лишь собственной прихоти. Эта мысль заставила Гамору немного смягчиться: – Отец… Верни мне память, как ты сделал это с Небулой. Я ведь правильно поняла, что именно этим вы и были заняты ночью?– Поняла ты всё верно, дочка. Вот только… – Танос не хотел вселять в Гамору ложную надежду. Поставив руки на пояс, он внимательно осмотрел носки своих ботинок, словно на них были высечены все столь необходимые ему сейчас ответы. Он думал, оценивая шансы. – Я не смогу вернуть тебе воспоминания. Мозг Небулы подобен компьютеру, и с ней изначально работал я. Тобой же занимался Мо. Я мог бы попытаться снять наложенный им ментальный блок, но, боюсь, это пагубно отразиться на твоём психическом здоровье. Я не всемогущ, Гамора.Танос пронзительно заглянул в ждущие глаза дочери. Гамора сдержанно кивнула и, заозиравшись, словно не зная, куда себя деть, отвернулась и отошла к иллюминатору.На мгновение зажмурившись, Танос устало потёр переносицу и опустился на стоявший у его ног стул. В висках оглушительно гремело от напряжения. Вот и пришло время объясниться с дочерьми. Он решил, что обязательно сделает это, ещё когда ему только предстояло оказаться в удушающем пекле машинного отделения. Тогда Танос зарёкся, что если он останется жив, то поговорит со своими девочками. Однако, даже вернувшись в относительном здравии, осуществить задуманного не успел, банально отключившись под действием препаратов и гнётом усталости. Затем всё как-то понеслось, завертелось и стало не до того, чему в глубине души Танос был даже рад, потому что просто не знал, как подступиться к дочерям и что им говорить. Но больше оттягивать разговор было нельзя. – Сядьте. И вы тоже, – Танос обратился к женщинам, в растерянности сгрудившимся в углу в попытке укрыться от разразившейся бури, – раз вы уже стали невольными свидетельницами этой малоприятной… сцены, то просить вас уйти теперь будет, по меньшей мере, нецелесообразно.– Небула, дочка… – Танос запнулся, – …моя жестокость была так же необходима, как и сами модификации. Если ты всё помнишь, то должна помнить и то, как мы обсуждали с Мо действие гормонов на скорость твоего восстановления, в частности — гормонов стресса. Ещё когда ты была совсем маленькой, я заметил зависимость между тем, насколько сильно ты была испугана, и тем, как быстро затем восстанавливалась. Ты гораздо легче переносила операции, если успевала понять, что с тобой будут делать что-то страшное. И я никогда не причинил бы тебе увечье, которое ты не смогла бы вынести. Я знаю твои лимиты, возможно, даже лучше тебя самой, и я ни за что не перешагнул бы через них, рискуя твоей жизнью.– Я всё равно не понимаю, зачем ты скрывал от меня мою же болезнь. – Ты сильная, я никогда в этом не сомневался. Прости, что заставлял тебя думать иначе. Ты с самого детства удивляла меня. Нет, даже не так. Я поражался тебе, Небула, твоей стойкости. Пускай и не понимая, что с тобой происходит, ты всё равно продолжала упрямо идти вперёд. С гордо поднятой головой выдерживала любые испытания. Но в один момент твоя сила обернулась против тебя, стала слабостью. И я виноват в этом. Только я. Я упустил момент, когда твоё желание быть лучшей во всём из обычного стремления превратилось в зависимость. И потому я решил, что тебе нельзя знать о недуге. Небула, в том состоянии, в котором, по моей вине, ты пребывала долгие годы, узнай ты о том, что умираешь, ты отчаялась бы и не стала бороться. Да, это звучит странно и даже дико, но каждый раз, когда ты до последнего скрывала свои мучения, терпела, не желая привлекать к себе внимание, страшась разочаровать меня, я убеждался в правильности своего решения. Все эти годы не опускать руки тебе помогала только бурлящая внутри тебя ярость. Злость на меня, на Гамору... – Танос взглянул на сидящую напротив старшую дочь. – За что я прошу прощения и у неё. Гамора, не в силах смотреть на отца, отошла к ранее оставленному ей струящемуся потоку звёзд. Её плечи мелко дрожали.На кухне воцарилась тишина. Собравшись с мыслями, Танос продолжил:– Небула, скрывая ото всех правду о твоём состоянии, я старался уберечь тебя. Я не хотел, чтобы кто-то из моих врагов мог обратить, уж не знаю, как, против тебя эту информацию. И ещё я не хотел травмировать тебя ещё больше, чем ты уже?… – А ты меня спросил? Гамору спросил?! Нет! Ты всё решил за нас! Впрочем, как всегда… Ненавижу! – И Небула выбежала из отсека. На Таноса было больно смотреть. Таким растерянным женщины ещё никогда его не видели и вряд ли могли подумать, что вообще увидят.– Иди за ней, – раздавшийся внезапно тихий, слегка осипший голос Гаморы заставил Таноса вздрогнуть.– Гамора…– Иди за ней. Ей ты сейчас больше нужен. – Гамора покинула свой ?пост? и, кивком отбросив спадающую на глаза алую прядь, двинулась к столу, тяжело за него опустившись. – Ну! Чего сидишь? Иди же!Повторять дважды Гаморе не пришлось. Подорвавшись с места так, что с грохотом отлетел в сторону стул, Танос вылетел из кухни вслед за младшей дочерью. Некоторое время женщины просто сидели в растерянности, пытаясь осознать, что же сейчас произошло. Есть больше не хотелось. Ничего не хотелось. Оказываться свидетелями семейных разборок всегда неприятно, а когда в них участвуют такие лица, как Танос, и подавно. В воздухе повисло ощущение какой-то неправильности происходящего. Всё, что творилось здесь несколькими минутами ранее, должно было остаться только между титаном и его дочерьми. Тишина давила, и не в состоянии больше её выносить, Хоуп обратилась к воительнице: – Гамора, как ты? – На тебе лица нет, – Валькирия не меньше Осы была обеспокоена состоянием напарницы.– Да уж... – Кончиками пальцев Гамора сосредоточенно помассировала виски. Этот вечер она вряд ли когда-нибудь забудет. – Всё это так внезапно... Но не сказать, чтобы я не ожидала чего-то подобного. От нашего отца и не такого можно... Не важно, для меня ничего не изменится.– Почему? Для меня бы многое изменилось, – робко вклинилась в разговор Мантис, всё время до этого ошалело вжимавшаяся в спинку стула от бушующего вокруг неё потока эмоций. – Танос теперь какой-то совсем другой... – Это какой же? – Из голоса Кэрол сочилось едкое сомнение. – Ну не знаю, – Мантис ненадолго задумалась, – заботливый?..– Чушь! – Наивность подруги разозлила Дэнверс. – Тиран и самодур!– Все мы совершаем ошибки. Важно лишь то, найдём ли мы силы в них себе признаться. – Пеппер смертельно устала за этот вечер, и нового выяснения отношений ей категорически не хотелось. Слова Вирджинии заставили остальных погрузиться в раздумья. Так и не поужинав, в полной тишине женщины разбрелись по своим комнатам. ***В отсеке Небулы долго не гасили свет: ждали её возвращения. Но ночевать она так и не пришла, вернувшись лишь под утро помятой, с припухшими веками, но непривычно безмятежной, и сразу рухнула спать. Как потом она нехотя рассказала раздираемым любопытством подругам, всю ночь она провела у Таноса. Они многое обсудили: как плохое, так и хорошее — одним словом, всё, что долгие годы стеной стояло между ними. И, хотя Небула, как и Гамора, утверждала, что для неё всё останется по-прежнему, изменения, начавшие происходить с ней, сложно было не заметить. Небула стала спокойнее и увереннее, а сковывавший её прежде в присутствии Таноса страх совершить ошибку, не оправдать ожиданий, раньше каждый раз рождавшийся на задворках сознания, постепенно начал сходить на нет. Маска угрюмости больше не являлась вечной спутницей Небулы, её сменила, пускай и нечастая, но вполне уверенная улыбка, обрамлённая в миловидные ямочки на щеках. После стольких лет жизни в постоянной борьбе и боли одного разговора для полного исцеления катастрофически мало, да и вряд ли оно вовсе возможно, но Небула наконец не чувствовала себя чужой. Теперь она твёрдо знала, что нужна. Она была собой. После долгой болезни Небула восстанавливалась — и не только физически.С Гаморой Танос смог поговорить лишь значительно позже. Она долго пыталась избегать отца, но в какой-то момент ему удалось перехватить её в коридоре. Шури, вновь ставшая, помимо своей воли, свидетельницей выяснения семейных отношений, не захотела повторения ещё свежих в памяти событий и быстро свернула в другой коридор. Принцесса только успела увидеть, как Гамора много раз на что-то кивала Таносу, который затем, осторожно приобняв за плечи своей огромной ладонью дочь, повёл ту в сторону столь ненавистного ей ?тронного? зала. И Гамора не воспротивилась.Натянутость и недосказанность между титаном и его дочерьми наконец исчезли. Впервые за многие годы на Санктуарии воцарился мир.