II (1/1)
Try to hear my voice,You can leave now, it's your choice.Maybe if I fall asleep I won't breathe right,Maybe if I leave tonight I won't come back...
Аллен Уолкер был неисправимо упрям и скрытен. Неизвестно, кто из них с Кандой превосходил другого в искусстве выведения окружающих из себя – но у каждого имелась своя, годами вырабатываемая тактика, которую в случае первого обитатели Черного Ордена неизменно именовали вежливой обходительностью, и неважно, что этот чрезвычайно воспитанный молодой человек улыбался всем и вся, преследуя какие-то свои, лишь ему одному известные цели. И пока Аллен помогал команде Ривера перетаскивать новое оборудование для научного отдела, тем самым мастерски создавая иллюзию занятости, чтобы Комуи, не дай боже, не послал на миссию куда-нибудь к черту на рога, орденцы продолжали называть грубое, но, по крайней мере, искреннее поведение японца просто и незатейливо – откровенным хамством.Аллен Уолкер всегда улыбался, стремился угодить другим, но Юу в эту всеобъемлющую доброту не верилось, хоть убей. Да, мальчишка был удачлив, для своих лет – даже силен, он уверенно шел по собственному пути, не оглядываясь на прошлое, и в то же время бережно хранил память о самых важных событиях. Пожалуй, те крупицы уважения, которые давно спящая учтивость мечника была способна ему дать, он вполне заслужил, но…
Его вечное фальшиво-радостное выражение лица не могло не привлекать внимание Канды, привыкшего везде искать подвох – а в особенности там, где, как казалось, его никак не могло быть. Аллен шутил, и его смех подхватывали многие; он смотрел в глаза любому со спокойной уверенностью, и усмехался открыто, так, как умел усмехаться только он – не догадываясь, что один человек в главном подразделении все же может уловить тревожные интонации в его ободряющих словах. Что он способен различить какой-то необычный оттенок в смехе Уолкера, для других по-прежнему беззаботном – вроде бы и не лживый, но не оставляющий сомнений в том, что смеяться ему совершенно не хочется.Японец подозревал, что оказался единственным, кто неспособен поверить приветливым словам Уолкера, когда глаза того были подернуты едва приметной дымкой печали – таким он становился только после самых масштабных сражений, когда погибали многие их союзники. Но улыбка – его застывшая улыбка, въевшаяся в черты лица, впитавшаяся в кожу подобно яду, исчезала слишком редко. Вместе с ней грустные, какие-то потерянные светлые глаза смотрелись дико. И Юу было дико тоже – но другие не замечали таких мелочей.Канде почему-то хотелось уничтожить эту странную маску, подойти к мелкому, дать ему оплеуху со всей дури, чтобы уголки губ наконец опустились, и показать всем настоящего Аллена Уолкера – самого искусного клоуна из всех. Клоуна, так преуспевшего во лжи, что даже самые близкие его друзья не могли угадать, что же творится у него в душе. А тот, кто мог, отнюдь не был тому рад.Тихо бесясь из-за того, что вынужден жить рядом с этим ходячим лицемером, видя все его ужимки, помогавшие скрывать эмоции, мечник относился к седовласому с большим недоверием – потому что не понимал, зачем ему, общительному по природе, так отгораживаться от остальных. Он не доверял мальчишке, как бы тот ни был предан Ордену, потому что считал, что даже такой пустяк, как притворно-дружелюбное настроение, когда-нибудь может сыграть отрицательную роль в их войне. Да, именно так глобально – но не без резона.
И сейчас поведение Уолкера крайне настораживало Канду. Вроде бы все было как всегда – за исключением того, что за ним таскались по пятам уже четвертую неделю подряд, караулили с утра за углом и буквально провожали до спальни вечером. С той же самой улыбкой, чуть ослабевшей, Аллен навязчиво преследовал его, не желая объяснять причин своего помешательства, по крайней мере, до последних двух часов.
Но время он выбрал неподходящее – темноволосый так сильно вымотал себя на недавно завершившейся тренировке, что праздное любопытство покинуло его, оставив после себя одну только злость.Мечник уже хотел протянуть руку, чтобы открыть дверь в столовую, когда перед ним возник мальчишка – так внезапно, что они почти столкнулись.
- Думай, что творишь, мелочь! – процедил сквозь зубы Канда и попытался отодвинуть Уолкера со своего пути. Безуспешно – тот ни на дюйм не сдвинулся, а только посмотрел на старшего экзорциста как-то необычно, закусив губу.Юу убрал от него руки, опасаясь, что не сдержится и все-таки врежет седовласому, хотя тот был настолько непохож сам на себя, что напоминал собственную растерянную тень – это, безусловно, интриговало.
Нахмурившись и потерев костяшкой пальца переносицу, Аллен тихо повторил то же, что выкрикнул японцу в спину пару минут назад:- Ты меня не выслушал, - и получил иронический смешок Канды в ответ.- Кто сказал, что я вообще собираюсь слушать то, о чем ты бормочешь? – мечник скрестил руки на груди, вопросительно подняв брови. Да, вот такая реакция была ему привычна – мальчишка вскинул на него гневный взгляд, тут же взяв себя в руки, и подавил ненужную эмоцию.Теперь его голос звучал – Юу поклялся бы – почти просительно.
- Это не займет много времени, я обещаю. Я уверен, что ты хочешь знать… Да, разумеется. У Канды накопилось много вопросов, цензурных и не очень, остававшихся без ответа без малого месяц – но почему Уолкер решил завести этот культурный разговор именно сейчас?
- Говори, – возможно, это прозвучало излишне резко, но мечник не знал, как иначе замаскировать свою заинтересованность, кроме как знакомой всем грубостью.Седовласого, по всей видимости, ничуть не смутило то, что они стоят посреди коридора, у дверей помещения, под завязку заполоненного людьми, каждый из которых мог выйти и наткнуться на них в любую секунду. А ведь то, что он произнес далее, должно было его сконфузить хоть немного – или заставить запнуться, или покраснеть.Он смотрел прямо перед собой, а взгляд опять стал непроницаемым, словно его хозяин боялся быть в чем-то изобличенным:- Позволь мне ухаживать за твоими волосами, Канда.В окутавшей окружающий мир тишине эта фраза прозвенела недопустимо громко, слишком нереально.Мечник, в первое мгновение оцепеневший, скоро оправился от шока и, стиснув плечо Уолкера, потащил его дальше по коридору, прочь от столовой и от лишних ушей. Завернув за угол, он отшвырнул наглого мальчишку от себя к стене, так легко, будто тот весил не больше пятидесяти фунтов – при всем при том, что последняя попытка темноволосого сдвинуть его с места так и не увенчалась успехом.
Мелкий не мог внезапно растеряться, если сумел сказать такую абсурдную вещь, даже не осекшись.- Ты понимаешь, что если я не ослышался, тебе конец? – прорычал Канда, медленно надвигаясь на Шпенделя. Он был разъярен не на шутку, настолько, что идея быстрого, но жестокого убийства седого засранца из мести казалась ему чересчур гуманной. Пелена гнева неотвратимо застилала глаза, по спине начали бегать колкие мурашки, и все тело напряглось в предвкушении драки.- Ты все услышал правильно, - почему-то Уолкер, видя перед собой чистое воплощение его бешенства, не попытался забрать свои нахальные слова назад, а повторил их все так же уверенно, непостижимым образом осадив этим японца. Юу остановился в полуметре от него, впиваясь колючими зрачками в лицо, пытаясь увидеть другие, честные эмоции, которые однажды почти прорвались за преграду. – Я хочу, чтобы ты позволил мне ухаживать за твоими волосами. Лави говорил, что ты моешь их простым мылом, но ведь они такие длинные, и их нельзя…Он прервал поток слов, заметив исказившиеся недоверием жесткие черты Канды. Злость мечника, видимо, потихоньку утихала, оставляя после себя одну-единственную четкую мысль в его сознании: любимец всея Черного Ордена, по-видимому, совершенно сошел с ума – не больше и не меньше. Так как случиться за пару недель такое не могло, вывод напрашивался один – стадия ремиссии прошла, и теперь безумие накрыло его с головой.Не задумываясь о том, какими странными, должно быть, покажутся его слова, японец мирно поинтересовался:- Мояши, ты совсем рехнулся? – да, и в самом деле, на слух это звучало почти ласково, едва ли не успокаивающе. Все эти недели он ходил, раздираемый чувствами, в корне противоречащими друг другу, и решал, покалечить ли Уолкера, или узнать наконец, что же мальчишке так от него нужно, и покончить с ним окончательно. А теперь оказалось, что свихнулся вовсе не Канда, а тот, кто настойчиво вился вокруг него. Кто же в здравом уме станет спрашивать разрешения на… такое?Аллен на пару секунд прикрыл глаза, а затем, слабо усмехнувшись, ответил. Смотрел он не на самого мечника, а куда-то в сторону, чуть правее его лица. Юу мимоходом отметил про себя, что, должно быть, он глядел на его волосы, переброшенные сейчас через плечо – но такое предположение все равно казалось слишком сумасшедшим, чтобы быть правдой.- Я бы на твоем месте согласился – ты ничего не теряешь, верно? Мое присутствие в любом случае будет тебе докучать.
- Решил меня шантажировать?- Просто сообщаю, - пожал плечами Уолкер, - Я не собираюсь отступаться, так что подумай.
Позже Юу спрашивал себя, почему он не вмазал хорошенько поганцу за такую наглость, но так и не отыскал разумного объяснения. Бездумное поначалу желание заставить Шпенделя раскрыться стало столь явным, что жгло изнутри, и отрицать его стало делом невыполнимым. Возможно, Канде все-таки хотелось добиться от седовласого искренности, на которую он точно был способен, хотелось узнать, каким он, настоящий, может быть. Ведь не из-за своего глупого ежедневного спектакля, рассчитанного на сорок с лишком зрителей, он совершил такой безрассудный шаг, негласно повесивший на него ярлык законченного идиота? В такое точно не верилось, а значит, мальчишке действительно хотелось этого.Ему хотелось ухаживать за волосами мечника.Узнать бы только, черт подери, почему.