Chapter one (1/1)

Оne in a millionWill you hold the line?When every one of them has given up or given in, tell me,In this house of mine,Nothing ever comes without a consequence or cost, tell me,Will the stars align?Will heaven step in? Will it save us from our sin? Will it?Cause this house of mine stands strong…—?Imagine Dragons ?Natural?.Холод, пронизывающий, казалось, до самых костей и проникающий глубоко в душу окутывал мальчика, который усиленно растирал руки, выдыхая клубы густого белого пара. Сегодняшнее серое утро с тёмными облаками, плывущими по хмурому небу внешне ничем не отличалось от всех остальных дней этой суровой зимы, когда Чарли, неизменно просыпаясь на продавленном матрасе, за ночь иногда покрывающимся лёгким инеем, откидывал обледеневшее покрывало, и, выбираясь из тёплого гнёздышка, кропотливо созданного за ночь, скрепя сердце убегал из дома на подработку. Одеваться ему было не нужно: зиму вместе со своими родителями и родственниками мальчик проводил, практически не снимая прохудившегося чёрного пальто и серого свитера под ним?— ночью одежда помогала сохранять тепло, а днём служила незаменимым атрибутом на уличных трудах.Жили они… Нет, не жили?— существовали, в покосившемся от времени и непогоды домике на самых окраинах города, где в помещении зимой было также холодно, как и на улице, а летом огромная дыра в крыше, служившая Чарли по совместительству окном, играла роль своеобразного приглашения для всех дождей и туманов. С прошлого года родители переселили мальчика на ?второй этаж? лачуги, (представляющий из себя пару-тройку широких досок под самым потолком, на которых теперь держался матрас, старая сумка и несколько безделушек) посчитав, что тот достаточно окреп для того, чтобы перестать ?забирать одеяло?, ночуя в одной кровати с ними, бабушкой и дедушкой. Сколько бы мальчик не ломал голову, он не мог найти этому объяснения?— по его умозаключениям выходило, что вместе зимой держаться гораздо теплее… Может, родители понимают что-то, чего не понимает он?Родители… Такое важное, но такое чужое для него, Чарли, слово, отдающее только суровым папиным голосом, отчитывающим его за отсутствие выручки и безучастным маминым, примирительно говорящим, что им всем осталось недолго. Семью обеспечивал отец, работающий на фирме по производству зубной пасты посредством закручивания крышек на тюбики, что являлось скудным доходом. Этого, конечно же не хватало на содержание шестерых, не считая его самого, человек, и медленно, неловко и противоречиво, Чарли подталкивали к помощи семье?— подработке кем угодно и где угодно, лишь бы там платили. Зависело это, правда, от того, кто первым уходил из дома, когда Чарли просыпался: если внизу находилась мать, то она категорически запрещала мальчику и носа показывать из избы, а если отец, что чаще случалось по выходным?— первый мог оказаться на улице даже толком не проснувшись, из-за чего глава семьи с матерью потом ещё долго ссорились. Мальчик с юных лет привыкал к долгому и упорному труду, но, несмотря на некоторые успехи, а в особо удачных случаях даже весьма хорошие, еды всё равно не хватало. Электричества и отопления в доме не стало с наступлением первых холодов.Сложно вообще представить такие условия существования в Англии семидесятых годов, однако Бакеты не единственные служили этому живым примером. Целые кварталы у окраин демонстрировали жизнь в самых что ни на есть нечеловеческих условиях. Чарли рос неестественно бледным и худым для своих лет и подрабатывал, когда удавалось сбежать из-под надзора матери, в основном продавая газеты где-нибудь в центре города или же помогая с разгрузкой машин около магазинов при завозе нового товара. В последнюю неделю каждый день, просыпаясь с одним и тем же трепетом, поражающим всё его существо, Бакет одевал свою сумку, и, тихо спустившись через импровизированное ?окно? сразу наружу, с первыми лучами солнца отправлялся в город или на близлежащую свалку металлолома, где любил проводить зимние вечера, копаясь в механизмах и шестерёнках сломанных машин и приборов… Но не сегодня.Солнце лениво поднималось над горизонтом, бледными лучами освещая грязные заснеженные улочки бедного квартала города. Мальчик, несколько раз моргнув глазами и отгоняя остатки сна, уже достаточно растерев руки, свесился с матраса, заглядывая на ?первый этаж? и с каким-то хищным удовлетворением отметив, что все родственники ещё спят. Отлично, значит, сегодня никто не сможет запретить ему идти, или наоборот насильно вытолкнет на улицу. Выслушивать нотации на тему его долга перед всеми и их безмерной любви к нему, вызванной тем, что без Чарли старики давно умерли бы со скуки, а родители развелись, он не имел ни малейшего желания, особенно сегодня… Чарли грустно улыбнулся, игнорируя ноющую боль во всём теле?— он стал думать совсем как взрослый… И, гонимый чем-то липким, мерзким, съедающим его изнутри, выскользнув из дома, быстрым шагом направился вглубь города, подавляя зарождающуюся тревогу и тоску, оставшуюся со вчерашнего вечера. Началось всё в середине января, когда Чарли, в очередной раз выйдя с рассветом за свежей партией газет, и, разглядывая фонарные столбы в поисках объявлений с предложениями работы, заметил странного вида афиши, расклеенные в центральной части города. Подойдя поближе, он попробовал разобрать написанное красной печатью, постепенно чувствуя, как у него медленно отвисает челюсть.Текст гласил, что Вилли Вонка?— обладатель воистину исполинской шоколадной фабрики, располагающейся на противоположной окраине города и размером чуть ли не с добрую его половину, решил устроить международную лотерею, для чего поместил в пять плиток своего фирменного шоколада золотые билеты, найдя которые, пятеро детей получат уникальный шанс посетить его фабрику. По окончании экскурсии все счастливчики получат в придачу с десяток фургонов шоколада, а одному из них достанется главный приз, который Вонка пока что сохраняет в тайне. По завершении прочтения Бакет еле удержался на ногах, чувствуя, как подкашиваются колени. Затем, отдышавшись и встав на цыпочки, аккуратно сорвал со столба свежеприклеенный листок, и, бережно сложив его в четыре раза, спрятал во внутренний карман пальто.С того дня Чарли перестал носить в дом даже малые заработки, ссылаясь на то, что покупателей газет практически нет и все перешли на телевидение. Сам же, организовав на свалке укромный тайник, носил туда все заработанные деньги, которые только мог раздобыть: по окончании смены на работе продавцом газет он нёсся к местному ресторану, помогая разгружать коробки, проходился по всем магазинам, вынося мусор и занимаясь мелкой работёнкой?— на пару пенсов, не больше… И всё же это были деньги. Шоколадка стоила один фунт, и Чарли понимал, что осечки быть не должно. Поэтому, когда подработки заканчивались, меланхолично бродил по всем кондитерским города и, якобы заходя погреться, пока продавец был занят другими покупателями, ощупывал шоколадки с заветной маркой, каждый раз с замиранием сердца проводя ногтем по обёртке. После того, как первый билет был найден германским мальчиком крайне неприятной наружности, Чарли выяснил, что тот расположен на обратной стороне шоколадки, что лишь усложняло ему задачу, так как нужно было незаметно взять, перевернуть и осмотреть плитку, при этом не задерживаясь в магазине надолго и не попавшись на глаза хозяину, чтобы тот ни в коем случае не ругался.Каждый день. Одну плитку за другой. Чарли в полной мере понимал тщетность таких поисков, но, пусть и будучи от природы обаятельным и рассудительным, он всё ещё оставался ребёнком. Ребёнком, которому рано пришлось испытать все тяготы жизни, но в котором ещё не умерла вера в чудо. Вилли Вонка был его кумиром с самого детства… Чего только стоила его таинственная история, о которой на момент выпуска заветных шоколадок знала любая встречная собака. Вилли Вонка?— сумасшедший гений кондитерского мира, завоевавший огромные высоты, получивший мировую известность, однако и близко не собирающийся останавливаться на достигнутом… Если бы не шпионы, засланные к нему на фабрику и не разворовавшие рецепты большинства проектов. Казалось, в тот роковой день Вонка сошёл с ума. Он уволил всех рабочих, расформировал цеха и, в одиночку запершись на фабрике, прекратил производство… Пока однажды из исполинских труб снова не пошёл дым. За станками всё-таки кто-то стоял, хотя для жителей оставалось тайной, что это были за рабочие и откуда они взялись?— ибо с тех пор никто так ни разу и не видел, чтобы люди заходили на фабрику или выходили с неё. Только грузовики, развозящие шоколад, раз в неделю огромными колоннами выезжают из таинственных ворот.Практически все забыли, как выглядел загадочный Вилли Вонка?— хозяин самой прибыльной и масштабной шоколадной фабрики мира, с того момента ни разу не покинувший пределов своего завода. И вот, спустя много лет, он вдруг решает устроить экскурсию по предприятию, взлелеянному им в практически полной автономности от внешнего мира (не считая, конечно, товарообмена). Огромная волна ажиотажа, поднятая этой новостью, заставила скупать фирменный шоколад буквально-таки во вселенских масштабах, а реальность билетов, подтверждённая СМИ, разжигала это адское пламя ещё больше.Обойдя ко вчерашнему вечеру все кондитерские города и проверив все имеющиеся плитки, но так не добившись результата, Чарли, заметно осунувшийся и побледневший за эти две напряжённых недели, привычно спрятав заработанное на пустыре, рассеянно прогуливался по освещённому центру, пытаясь разобраться в своих мыслях, и даже не заметил, как зашёл в первый же попавшийся магазин, ощутив, что руки уже давно потеряли чувствительность. Но перейдя через порог Чарли резко вынырнул из своих мыслей, вскинув голову и сразу же почувствовав тонкий шоколадный запах, витающий в помещении. Он осмотрел магазинчик и понял, что это та самая лавка, в которой ещё на днях шла оживлённая стройка и где он помогал выносить обломки штукатурки… Теперь тут кондитерская? Оформлено помещение было довольно непривычно для такого неприметного магазинчика… Мальчик снова прошёлся взглядом по комнате и на секунду задержал дыхание, увидев в самом дальнем углу магазина заветный стенд с желанным шоколадом. Магазин был оформлен на какой-то новый, непривычный ему лад?— витрины располагались рядами, а с обоих их сторон лежали конфеты, мармелад, ириски, пастила, жвачка, шоколад и много, много чего ещё, причём располагалось всё таким образом, что покупатель мог ходить между рядами, и… Беспрепятственно ощупывать товар? Внутри у мальчика всё перевернулось. Волнение захлестнуло его с головой, но он заставил себя вернуть на лицо маску безразличия, и, подойдя к кассиру, спросил о том, можно ли брать товар в руки, на что приятный старичок ответил, что, разумеется, можно, и что это было сделано исключительно для удобства покупателя. Бакет поблагодарил его и, небрежно пройдясь по всем рядам, наконец убедившись, что на него не смотрит никто из посетителей, взял в дрожащие руки первую плитку…Покупатели сменяли один другого, всего некоторые покупали заветный шоколад, беря, впрочем, тот, который мальчик уже успел проверить. Счастливых обладателей билетов на сегодняшний день, как Чарли узнал из газет, было уже четверо, а, следовательно, его шансы приблизились чуть ли не к самому нулю… И на сегодняшний вечер он был готов отступить. Внутри разливалось жгучее разочарование, к горлу то и дело подступил ком от невесёлых мыслей, и лишь руки машинально продолжали перебирать оставшиеся плитки, как вдруг… Его ноготь, в очередной раз скользнув по обёртке, упёрся во что-то жёсткое. Сердце пропустило удар и заколотилось где-то в горле. Чарли, моргнув, медленно опустил глаза вниз, не веря своим ощущениям. Может, это орех, случайно попавший в шоколадную массу? Или неровность на самой плитке? Или… Чарли придумал уже кучу оправданий тому, чем могла быть вызвана эта осечка, но внутри ярким пламенем разгоралась надежда, всё сильнее и сильнее обжигая его. Он медленно перевернул плитку, осмотрев обёртку, затем так же медленно провёл по её задней части… И снова ноготь упёрся во что-то в нескольких миллиметрах от края шоколадки.Он провёл им вдоль этой неровности по всему периметру, окончательно убедившись?— он. Как же Чарли был счастлив… Голову заполнил восторг и простодушное ликование. Он побывает на фабрике, увидит мистера Вонку… А что Чарли у него спросит, если появится такая возможность? Интересно, а как он выглядит? Судя по рассказам, ему должно быть не больше тридцати… А как одевается? О, а как придумывает идеи для новых конфет? Казалось бы?— всё. Мечта готова вот-вот осуществиться. Он практически накопил нужную сумму. Наконец, мальчик нашёл его, что было практически нереально… Но нет. Жизнь жестока, и никогда не прощает счастливых случайностей. Всё должно быть в равновесии. Повезло?— будь добр заплатить. Чарли с самого раннего возраста приходилось познавать жизнь всю, целиком и без остатка. Некому было отгородить мальчика от самых неотвратимых её аспектов. Он давно знал, как устроен этот мир, всеми силами стараясь выжить и ужиться с его законами, не становясь отъявленным лжецом, но и не следуя библейским заповедям.Однако он всё также был ребёнком. Да, чёрт возьми, он был просто-напросто ребёнком, который, ослеплённый радостью, спрятал свою осуществившуюся мечту где-то среди упаковок зефира, затолкав как можно глубже, и ринулся искать места, где смог бы заполучить те самые заветные пару центов, которых не хватало для завтрашней покупки… И он нашёл. Пару раз вынеся мусор из закрывающихся ресторанчиков и пошарив под лавкой на полуразвалившейся автобусной остановке… Нашёл. Нашёл, и, затаив дыхание от счастья, понёсся на пустырь, к своим сбережениям, не заметив, не обратив внимания… Не услышав окрика отца. Была ночь с 30 на 31 января, и его задержали на фабрике, вследствие чего он и возмутился, заметив своего сына, с горящими глазами пронёсшегося мимо и не среагировавшего на своё имя. Было очень поздно, и мистер Бакет, предвидя волнение матери из-за опоздания сына, решил последовать за ним и привести домой. Каково же было его удивление, когда он, запыхавшись от погони, увидел, как Чарли, достигши свалки, достал откуда-то из-под грузовика мешочек, наполненный монетами! Ступор медленно перетек в ярость. Дома последние несколько дней ничего не ели, а этот выродок, уже как две недели не приносивший семье и тех былых крох, что таскал раньше, ещё и сознательно обрекает своих родственников на верную смерть от голода?!Судьба. Такое расплывчатое, эфемерное понятие… Она всегда настигает незаметно, так, что и не поймёшь, как же так вышло. Но когда Чарли обернулся, в последний раз пересчитав монеты и увидел нависший над ним силуэт, узнав в нём отца… То понял?— вот она, судьба, пришла за расплатой, пришла, чтобы свести счёты. Всё происходившее после этого было для мальчика словно в тумане. Смутно помнил он боль от ударов отца, так же смутно?— крики родителей и бабушки с дедушкой, обвинявших его в эгоизме и том, что он их объедает. Помнил лишь промелькнувшую мысль: если он сам заработал эти деньги, то разве… Но дальше нить терялась, снова уступая место боли.И вот, наконец, утро 31 января. Мороз бьёт непривычно сильно, а холодный, пронизывающий ветер заставляет поплотнее кутаться в тонкое пальто. Внутри нет ни капли былой радости, нет даже обиды, накануне заставляющей невольные слёзы течь по щекам. Нет больше ничего. Только пустота, стальными когтями царапающая душу, и какая-то отчаянная, дикая решимость, не терпящая никаких размышлений. Медленно обходя город по его окраинам кругом и дожидаясь семи часов, Чарли вдруг поднимает голову, устремляя взгляд на огромный массив исполинской фабрики. Чёрный дым валит из труб, пустые окна глубокими дырами смотрят на город, казалось, поглощая любой свет. Этот вид откликается у мальчика внутри каким-то необузданным, слепым восторгом, лишь на мгновение мелькнувшим во взгляде.Вот она?— его мечта. Практически осязаема, но так недостижима. В ответ на эти мысли в голове тут же всплывает строчка, прочитанная в одной из газет… Нет ничего невозможного. Так иронично звучащие слова передают всю суть существования, однако же таят в себе массу оговорок. Да даже самое банальное?— время. Сроки, в которые невозможное будет достигнуто. До Солнца ведь тоже можно долететь, но вот для этого не хватит и десяти человеческих жизней. Однако кому нужны глупые условности? Конечно же, гораздо проще тешить себя надеждой, а затем бросать всё, разочаровываясь и оправдываясь тем, что, мол, ?видимо, недостаточно хотелось?.Из мыслей Чарли вырывает случайный прохожий, бесцеремонно толкнувший его в городской суете, вслед за чем мальчик чуть не растянулся на мостовой. Не обратив на это особого внимания, Бакет взглянул на удобно подвернувшиеся часы и вздрогнул. Пора. Ускорив шаг, он медленно и осторожно отправился в сторону центра, как можно выше подняв воротник потрёпанного пальто и от волнения не обращая внимание на холод. Быстрым шагом ступая по мостовой, засыпанной хрустящим снегом, точь-в-точь сахарной пудрой, мальчик старательно пытался утихомирить эмоции. Волнение, возрастающее по мере его приближения к магазинчику, буквально терзало Чарли изнутри, ладошки вспотели, а глаза лихорадочно забегали из стороны в сторону… Нужно собраться. Вспомнить, как он делал это раньше. Но раньше это было необходимо… А сейчас ещё необходимее! Заткнув своё альтер-эго, Чарли, плотнее закутавшись в пальто, резко дёрнул ручку нужной лавки на себя. Знакомый звон колокольчика, люди, толкающиеся около полок и продавец, разговаривающий с грозного вида покупательницей, требующей возврата каких-то конфет… Набросив на себя маску безразличия, Бакет лениво направился вдоль рядов со сладостями, из-под воротника наблюдая и оценивая обстановку. О, у этой новой системы расположения товара была масса плюсов, да вот только… Не было охраны. Осмотрев потолок лавки, Чарли воочию убедился в том, что камеры видеонаблюдения, о которых мальчик недавно читал в газете, благополучно отсутствуют, и внутри разлилось приятное чувство полного контроля над ситуацией. Теперь ему ничего не мешает. Не посмеет помешать. Не сегодня. Сердце залила отчаянная решимость.Он оглянулся?— продавец и не думал смотреть в сторону торгового зала, вполголоса ругаясь с требовательной покупательницей. Идеальная почва для осуществления задуманного, кроме того, красть для Бакета не было в новинку. Жизнь научила его многому?— дала уйму материала, с которым мальчик мастерски работал. Последний рывок, и заветная плитка шоколада у него в руках. Никто ничего не заметил. Люди всё также безмятежно оглядывают полки, а кассиру сейчас не до него. Мальчик выдохнул, пряча шоколадку поглубже в карман пальто, и, сочувственно кивнув пожилому продавцу, вышел из лавки. Прошёл через две улицы, свернул на оживлённый проспект, судорожно сунув руку во внутренний карман, убедившись?— там. И вот маска наконец дала трещину. Внутри разыгралась настоящая буря из эмоций, ужасающая своими масштабами и силой. Страх, волнение и безграничное, не имеющее берегов счастье, захлёстывающее мальчика изнутри, слились в один поток, гнавший его прочь из города, на пустырь, подальше от людей и шума, туда, где он сможет наконец убедиться… Чарли не помнил, как очутился на свалке, не помнил, как, задыхаясь от бешенного бега, забрался в самый её тёмный угол?— узкое тупиковое пространство между испорченным холодильником и пустыми корпусами от двух легковых машин образца 60-х (несмотря на нынешний 76-й). Но вот он в безопасности… Ещё раз схватившись за пальто и удостоверившись, что плитка всё ещё там, мальчик, медленно сползая на промёрзшую землю, дрожащими руками достал долгожданную шоколадку. Блестящие буквы на обёртке слабо сверкнули на солнце, пробивающемся сюда лучами, сквозь крыши машин, в свою очередь заваленные снегом. Чарли выдохнул, и медленно стал снимать упаковку.О, это был он… Сделанный из золотого картона, идеально гладкий, сверкающий как тысячи бриллиантов… Билет. У него, Чарли, чёрт возьми, есть пятый билет! Бакет задохнулся от восторга, повернув его обратной стороной и принявшись жадно вчитываться в выгравированный на обороте текст, гласивший, что он, его счастливый обладатель, должен прибыть к воротам фабрики к десяти часам утра первого февраля, принеся с собой этот билет, чтобы побывать на сей необычной экскурсии. Повторялось описание награды и туманный намёк на главный приз, а также… Разрешение привести с собой одного взрослого. На этом моменте Чарли чуть ли не физически отшатнулся, остановив своё чтение и задумавшись… Другие победители, наверное, приведут с собой одного из родителей, а он?.. Он придёт один?— это Бакет знал точно, однако… С деньгами в семье всё было очень и очень плохо, а за билет многие богачи мира готовы отдать свои миллионы фунтов… Родители его отберут?— факт. Что, если… Но ведь в семье всё действительно очень страшно, и такими темпами… Родственники могут не протянуть до конца зимы. И душу мальчика планомерно начало раздирать на две неравные части. С одной была семья?— отрешённая, холодная, где он никогда не чувствовал себя родным и которая издевалась, бессердечно хохоча над одиноким мальчиком, с другой же?— его мечта, то, ради чего он впахивал последние две недели так, как не трудился за всю свою жизнь и которая, он чувствовал?— могла и делала его счастливым. По-настоящему счастливым. Мечта, к которой он шёл и которая была, по сути, несбыточной… Сжав билет в ладони, мальчик нахмурил брови. Какой бы плохой не была семья, он не мог просто так оставить их на верную смерть, однако… Не мог и отказаться от своей мечты ради мифической, призрачной любви. Что правда, то правда?— родители не смогли взрастить в нём желание получить её любой ценой. Не сработало, дало погрешность вечное правило?— чем больше пропасть, тем больше и искушение. Между Бакетом и семьёй пропасть стала слишком огромной для того, чтобы эта аморфная любовь вообще казалась для мальчика чем-то реальным. Но вот его лицо озарила грустная, пропитанная болью улыбка… Решение было. И вполне очевидное. Спрятав билет в потайной карман, Чарли вздохнул?— рискованно, учитывая то, что его будут регулярно перетряхивать с момента утайки выручки, но, с другой стороны?— он не может оставить свою мечту тут, среди бездушной груды металлолома и льда… Снег медленно кружился, крупными хлопьями оседая на крышах домов, тротуарах, мостовых, придавая городу праздничный, уютный вид. Бакет остановился, и, посмотрев на силуэты башен, домиков и фонарных столбов, медленно повернулся на каблуках, направившись в их сторону. Нужно было всё обдумать, заработать денег, чтобы отбить сегодняшнюю норму, а, главное, постараться спланировать. В особенности?— завтрашний побег из дома.