Расширенная версия (1/2)
Белое, белое…
Стены, потолок и ковры. Белые шторы на окнах, белый струящийся свет. Белые простыни, белая кромка бокала…
Белая кожа, белые волосы и… синие ленты.
Именно они казались по-настоящему живыми в этом могильном царстве белизны.
Шелковые насыщенного синего цвета полоски ткани удерживалив подвешенном состоянии красивого хрупкого юношу.Его длинные белокурые волосы спутались, взглядсветло-голубых глаз словно подернулся мутной поволокой… он почти бредил.Все, что когда-либо было любимо им – забылось, растаяло, как туман, оставив лишь нечеткую дымку на стекле сознания.
Все, что он знал, помнил, все, во что он верил – закончилось вместе с острым проникновением белоснежных клыков в его шею, в кровь, в душу. Опаляющим огнем в разум. Ядом по жилам. Смертью в память.
Не было боли, страха, отчаяния. Были руки – теплые, нежные, властные. Были губы… жар… биение сердца… сладостная дрожь по позвоночнику… внизу живота… были стоны,срывающиесяс горячих губ… Были невозможно синие глаза… убийцы… бога…повелителя… Был солоноватый вкус поцелуя… была легкость… провал…свет… белизна комнаты… росчерк синих узлов… И вино в его белом бокале. Белое.
Дикое желание пульсировало в венах, в мозгу, в висках. Срывалось с ритмадрожащее сердце. Металосьпойманной бабочкой в груди, биениемкрови отдаваясь в паху. Ленты сильно впивались в нежную кожу, причиняли боль, но и распаляли еще больше. Его тело безумно хотело избавиться от тяжелого болезненного напряжения, изнывало от нехватки ласки. Юноша неосознанно двигал бедрами -шелк натирал их внутреннюю сторону– но от этого становилось только хуже. Возбуждениегуляло по коже, под кожей. Ему не было выхода. И все прочеепотеряло значение и смысл. Теперь важно было только одно - обрекающая синева его глаз напротив…Только обрекающая синева его глаз напротив…Юноша сглотнул, попытался облизать пересохшие губы – не вышло. Язык был тоже сухим. Только пот катился градом, испаряясь на коже и впитываясь в ленты. В синие холодные жестокие ленты… совсем не похожие на глаза Л’эрта.
- Л’эрт… - отчаянный крик сорвался с прокушенных алых губ. Каждый звук этого имени гудел в его голове как набат. – Пож… пожалуйста…Инкуб насмешливо взглянул на свою распятую бабочку и глотнул еще вина:- Я же сказал, Кай, подожди немного.Голос. Голос мягкий, запредельный, обволакивающий как бархат. Он словно прикосновение к распаленной коже. Кей всхлипнул. Только бы Л’эрт говорил… Хотя бы говорил! Боги, ну пожалуйста! Чего инкуб ждет?..Юноша с трудом зажмурился - по щекам прокатились слезинки, оставляя горячие следы. Ему больше всего хотелось, чтобы инкуб обнял его, прижал к своей прохладной коже, касался его руками, губами, языком. Чтобы вместе… чтобы рядом. Он бы с готовностью умер за одну только возможность прикоснуться к непередаваемо красивому лицу, вдохнуть аромат божественного сильного тела, запустить пальцы в иссиня-черные пряди Л’эрта…
Почему он медлит? Почему так бесконечно долго пьет это белое вино, поигрывая изящным хрустальнымбокалом?Наконец грациозным движением Л’эрт поставил бокал на столик. Взгляд юноши невольно задержался на пальцах чудовища,длинных, тонких, аристократичных и на изящных кистях. Инкуб лукаво улыбнулся, обнажая самые кончики своих клыков, встал с постели и начал медленно расстегивать рубашку.
Медленно… пуговица за пуговицей, обнажая белоснежную гладкую кожу груди и живота. Сердце Кая затрепетало еще сильнее, в глазах потемнело. Ему казалось, что Л’эрт сейчас обнажает его собственную душу, делая пленника еще беззащитнее, чемонсейчас.- Кей. – Нежный шепот опалил ухо, отчего юноша вздрогнул всем телом.- Хороший мальчик, - довольно мурлыкнул инкуб и поднял ладонь, но не коснулся потной разгоряченной кожи, а провел пальцами по узлам синих шелковых лент. – Я же объяснял тебе, малыш… У нас эксперимент: мне интересно, что будет, если я укушу кого-то и не удовлетворю… и не убью. А еще я хочу знать, как долго я сам смогу сдерживаться. Ты ведьсделаешь все возможное, чтобы помочь мне в моих научных изысканиях, не так ли?Жертва издала жалобныйвсхлип, но Л’эрт только ласково улыбнулся, погладив белокурые волосы Кея, мокрые от пота. Они спускались до самой талии и, прилипнув к коже плеч и спины, создавали беспорядочные абстрактныеузоры – белое на белом. И в этой однотонной бледности была какая-то своя предсмертная красота.
Инкуб обошел юношу и всталпозадинего. По позвоночнику подростка медленно катились капельки пота, исчезая в ложбинке между напряженных ягодиц. Л’эрт, наклонившись, осторожно подул на эти прозрачные бисеринки, отчего Кей еще больше напрягся,маленькие волоски на его пояснице встали дыбом, и нежная кожа покрылась мурашками. Он предпринял попытку вырваться, но безуспешно.- Тихо, маленький, - желанные губы соблазнителя снова оказались возле его уха. – Не надо вырываться. Все будет хорошо…Инкуб оценивающеосмотрелсвою жертву еще раз: мальчишка нравился ему. Нравился не своим, безусловно, кукольным эльфийским видом, а запахом своего желания. Тягучим и приторным, как янтарный мед. Это было такое наслаждение – впитывать его эмоции по капле. Перекатывать их вкус и аромат на языке. Они оказались куда лучше, чем кровь мальчишки, которую он не так давно отравил своим укусом.Л’эрт перевел взгляд на шею юноши,туда, где красовались две алые точки – следы его клыков. Может, и правда, не стоит мучить мальчика? Он все равно умрет, но его смерть будет сладкой-сладкой, лучшей, чем вся прожитая жизнь. Он уйдет без боли, без страданий, без осознания своей кончины, Кай просто нырнет в вечность на пике своего блаженства, сотрясаясь в сильнейшем ярчайшем оргазме. Разве это плохо?! Нет.Кей с трудом разлепил слипшиеся ресницы. Его мучитель стоял напротив, насмешливо сощуривая синие глаза. Синие, как море. Ласковые, теплые. Так и хотелось глядеть в эту синеву вечно, забыться и все забыть. Зачем нужно что-то еще? Зачем? Когда есть такое счастье… Боги. Он сошел с ума. Его просто затянуло в этот ультрамариновый водоворот… Комната закружилась перед глазами. Белый свет стремительно потемнел, словно вывернулся наизнанку… и вот уже вокруг Кея распустилась как волшебный цветок пламенная насмешливая синева.
Синее, синее…Стены, потолок и ковры. Синие шторы на окнах, синий струящийся свет. Синие простыни, синяя кромка бокала…Л’эрт.Сердце захлебнулось стуком. Кей понимал, что физически не может оторвать взгляд от глаз инкуба. Но тот лишь ласково улыбнулся, обнажив самые кончики своих клыков,и одновременноюноша ощутил странное прикосновение к своей груди и животу… Словно из воздуха появилось еще несколько насыщенно-синих шелковых лент. Одна из них легко скользнула за шею под волосы и мягко пощекотала плечи,переместиласьк ключицам и с некоторым нажимом прошлась по твердым соскам, вызвав тихий стон от неожиданно возбуждающего касания. Вторая змейкой обвила тонкую талию и, спустив один конец к члену жертвы, плотно обернулась вокруг него несколько раз и начала двигаться… Третья лента, мазнув по полыхающей румянцем щеке Кея, накрыла ему глаза и лишила зрения, но при этом многократно увеличила его чувствительность к прикосновениям.
Кей уже не сдерживал себя и стонал,всхлипывал, выгибаясь и подставляя под ласки волшебного шелка шею, толкался в плотные кольца, обхватившие его плоть и доставляющие яркое острое наслаждение…
- Л’эрт… Л’эрт… Л’эрт… - Как мантра, как заклинание. Звук этого имени смешался с шелком, что нежно провел по его губам, носу, лбу и вернулся снова к полураскрытому рту, чтобы поймать еще одингромкий горячий стон… Та лента, что мгновение назад обвивала его талию, теперь сместилась и ласкалаягодицы, дразняще касалась входа в его тело, мягкомассировалапо кругу, иногда проникая внутрь то одним уголком, то другим. Шелк на члене ускорил свой темп, то легко, то с нажимом скользя по всей длине и гладя чувствительную головку… Кей почувствовал что-то солоноватое на языке, кажется, но прокусил губу… Остро… больно… хорошо. Слезы из глаз… снова. Хрип… хрип… стон… полу-крик… Синева вокруг. На коже. В коже. Под кожей. Снова остро… вспышки… дрожь… Стон. Шелковые ленты на бедрах. Скользят по ягодицам… и между ними… пока другие ласкают плоть и соски. Снова стон… стон… жжение в глазах… Снова слеза… вниз… в синеву. Плохо… хорошо… безумно … медленно. Горячо… нет выхода. Шелк гладит промежность… нажимает на точку перед анусом… Жестоко. Нет, хорошо…Кей уже кричит,но не слышит собственногоголоса. Бьется в шелковых путах…
Нежная бабочка.
Но вдруг все сразу прекратилось: синие ленты мягко спланировали вниз, так и не доведя юношу до желанной разрядки. Кей застонал.Инкуб неспеша подошел к столику и налил себе еще вина. Его жертва, раскрасневшаясяпотная, безвольно запрокинув голову назад и закрыв глаза, покачивалась в шелковых оковах. Изгруди Кея вырывалось хриплое неровное дыхание, обжигая прокушенные губы с коркой запекшейся крови.