You are a memory (1/1)

?Мы с Джеем уже ждём. Черкани, как багаж заберёшь?.У Чеён по-идиотски дёргается сердце от одного его имени, даже не произнесённого вслух, а просто написанного Джиёном в грёбаном сообщении. Что же с ним, этим глупым, наивным, всё ещё любящим Джея сердцем будет, когда они наконец увидятся? Оно вылетит из груди прямо ему в руки? Хотя куда там в руки. В ноги. Чтобы он по нему потоптался. Как целую жизнь назад.Вздохнув, Чеён подрагивающими пальцами набирает брату сообщение о том, что уже приземлилась, сейчас найдёт свои чемоданы и выйдет. Она убирает телефон в карман джинсов и правда старается сконцентрироваться на поиске багажа, потому что Минхёк один явно не справится, но у Чеён не выходит. Пальцы продолжают мелко дрожать, ноги подкашиваются, а сердце никак не хочет биться ровнее. Совсем. Потому что ещё чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть, и они с Джеем увидятся. И на одно короткое мгновение, которым она будет потом жить месяцами, всё перестанет существовать: огромный аэропорт, куча багажа, её брат, её парень, Париж. Даже её разбитое недолеченное сердце. Всё.—?Че, ну чего ты там? —?Минхёк зовёт её, заставляя вынырнуть из болезненных мыслей. —?Мы только один чемодан поймали, а у нас ещё три.—?Прости, отвечала Джиёну,?— криво улыбается ему Чеён и ненавидит себя за эту недоправду и недоложь.Временами ей так невыносимо стыдно перед Минхёком за то, что она его так некрасиво использует. За то, что она думает, будто он её спасательный круг. За то, что на самом деле совсем-совсем его не любит, но убеждает себя в том, что у неё получится. Получится наконец полюбить этого заботливого милого парня, чтобы вытравить из себя того, другого. Когда-то не менее заботливого. Выблевать его из себя как просроченный йогурт. Чтобы он перестал сидеть внутри и отравлять её подобно яду.Пять лет назад она уезжала из Сеула с растоптанным, истекающим кровью сердцем. И вот вернулась, повзрослевшая, ставшая красивее, выучившаяся любимой профессии. А сердце у неё в груди всё такое же истоптанное и измученное.У его боли всё то же имя?— Пак Джебом.Чеён с горем пополам помогает Минхёку отыскать багаж, и они наконец направляются к выходу. С каждым шагом сердце внутри Чеён тяжелеет, и ей начинает казаться, что она до Джея вообще не дойдёт. Упадёт, не выдержав тяжести своего глупого сердца. Сердца, которое уже где-то в глотке бьётся. И она очень надеется, что за прошедшие годы научилась держать лицо, что маска не даст трещину перед человеком, перед которым придётся притворяться, что он больше ничего для неё не значит. Перед человеком, который вряд ли понимает, как некрасиво он вытер свои ноги об неё. Перед человеком, который, конечно же, не станет извиняться или лечить её несчастное больное сердце.—?Я, конечно, уже миллион раз видел твоего брата на фотках, но боюсь, не отыщу его сам,?— усмехается Минхёк, вновь заставляя её вынырнуть из ставшей привычной ямы самоуничтожения.Джиён не раз приезжал к ней в Париж. Один. Со словами ?Тебе от Джея привет?. Хотя, конечно, никто не просил ей ничего передавать. Более того, Джей мог приехать сам. Или позвонить. Или хотя бы написать. Хотя бы один грёбаный раз за эти пять лет дать ей понять, что ему не всё равно. Но он ничего из этого не сделал. Как будто Чеён была ему никем.Может, это и есть та самая правда, которую просто надо принять? Что она ему никто. Несмотря на то, сколько всего между ними было.Чеён жмурится на короткое мгновение, чтобы выкинуть из головы ненужные мысли. Сейчас важно было найти в толпе встречающих брата, который в последний раз приезжал в Париж полгода назад. Тогда Чеён даже не думала, что Минхёк станет её парнем. И она не сказала ничего Джиёну. И её инстаграм-лента тоже об этом не знала, потому что там был Джей. А ей, Чеён, очень хотелось увидеть его лицо, когда он поймёт, что она вернулась из города любви не одна. Ей очень хотелось услышать, как его сердце даст трещину. Нет, не из-за того, что у неё кто-то есть: было бы слишком самонадеянно думать, что Джей когда-либо питал к ней какие-то чувства, кроме дружеских или братских. А из-за того, что она ему даже не рассказала. Из-за того, что они стали друг другу вот настолько чужими. По его вине.—?Чеён, ты что, скупила всю одежду в Париже? —?только один человек на всём белом свете может так громко кричать на весь аэропорт. Квон Джиён собственной персоной, её старший брат, её лучший друг, часть её души.Чеён улыбается и срывается с места, летя в объятия самого лучшего брата на земле. Джиён делает пару больших шагов ей навстречу и крепко сжимает в объятиях. Так крепко, словно они не виделись как минимум столетие. От него привычно пахнет сигаретами, американо и тяжёлым, резким парфюмом. И уже от этого очень хочется плакать, даже в носу начинает щипать.—?Всё хорошо? —?шепчет он ей в волосы. И желание разрыдаться растёт в геометрической прогрессии.—?Конечно. У меня для тебя что-то вроде сюрприза.Джиён щурится, отпуская сестру, и наконец замечает, что она не одна. За ней стоит невысокий симпатичный парень и несмело ему улыбается. Джиён переводит взгляд на Чеён, которая протягивает Минхёку руку, зовя его поближе. И ему, Джиёну, становится всё понятно. А ещё горько. Потому что он не поверит ни одному слову Чеён о каких-то чувствах к этому парню. Ни одному. Ведь все её чувства принадлежат тому, кто стоит у него за спиной.Тому, кому сейчас тоже будет горько и больно.—?Это Минхёк, мой парень,?— представляет парня Чеён, но Джиён слушает её вполуха. На автомате здоровается, пожимает Минхёку руку, предельно вежливо улыбается, а сам считает секунды до момента, когда Чеён разобьёт его лучшему другу сердце.И ему даже как-то неловко стоять между ними и понимать, что только его сердце здесь целое.—?Привет, Рози,?— Джей наконец подходит, и Джиён, знающий Чеён как свои пять пальцев, мгновенно замечает, как она едва заметно напрягается, услышав его голос. И ему очень хочется не быть свидетелем всего этого.Чеён оборачивается на звук голоса Джея, который не слышала все пять лет, что была в Париже. Голоса, который очень боялась забыть. Даром что телефон и ноутбук были забиты многочисленными видео со смеющимся и что-то рассказывающим Джеем. Ей кажется, что проходит целая вечность перед тем, как она его наконец видит. Он стоит в костюме, как будто приехал сюда с какой-то важной встречи по работе, из-за которой у него якобы не было времени с ней поговорить.За все пять лет у него на неё не нашлось даже минуты.Чеён подмечает, что татуировки у него появились теперь и на ладонях, а на шее из-под чёрной футболки выглядывают звёзды. Они ей всегда нравились?— его татуировки. Его любовь к ним?— тоже. Когда Чеён всё же смотрит ему в глаза, то чувствует, как его взгляд, тёплый, совсем не равнодушный, переламывает ей рёбра. Так, что становится трудно дышать. Так, что мир вокруг и правда перестаёт существовать. Остаются лишь его глаза, звёзды на шее и крошечная родинка у него на подбородке.Не потопчись он по её сердцу, она бы сейчас кинулась в его объятия так же, как понеслась к Джиёну. Обвила бы его ногами, как обезьянка, и уткнулась в те самые звёзды у него на шее. Наверняка от него пахнет так же, как пять лет назад: мятой, терпким одеколоном и крепким кофе. Наверняка.Вместо этого Чеён, улыбнувшись так, как никогда бы ему не улыбнулась, так, как улыбаются баристе в кофейне, протягивает ему руку. Для пожатия.И это удар хороший.Джей чуть хмурится, затем переводит взгляд на Минхёка, в глазах которого видит плохо скрываемую ревность, и, поколебавшись, чувствуя себя так, словно он?— никто, пожимает руку Чеён. Но даже от прикосновения её тонких изящных пальчиков внутри всё обваливается, и он едва сдерживает желание притянуть её к себе и обнять так, чтобы кости захрустели. Обнять её, как раньше, когда всё было по-другому.—?Привет,?— говорит Чеён, ощущая у себя на запястье его длинные пальцы. Только бы он не вздумал считать её пульс. —?Не ожидала тебя тут увидеть.И это?— тоже удар хороший.Джею кажется, будто бы его опускают головой в воду, пытаясь утопить. А он даже не знает, как сопротивляться, потому что топящие его руки принадлежат ей?— Рози. Его цветочку. Чеён вытягивает свою ладонь из его пальцев, и складывается впечатление, что вот сейчас она даже вдохнуть ему не даст, а правда утопит в этой ледяной воде.—?Ты наконец вернулась,?— говорит он, зная, что звучит очень, господи, очень нелепо. И даже жалко. —?Мы пять лет не виделись. Разве я мог не встретить тебя?—?А когда я уезжала, ты не знал, что это надолго? Думал, я на пару месяцев слетаю во Францию и вернусь? Поэтому не проводил? —?получается несколько язвительнее, чем Чеён рассчитывала. Но этот вопрос сидел внутри неё слишком долго. Чуть душу ей не сгрыз.—?Рози, ты же знаешь, почему я не смог прийти.Потому что ты ублюдок, Пак Джебом.Чеён ничего на это не отвечает. Даже как-то грустно, что у него не появилось достойной отмазки за всё это время. Такой лжи, в которую хотелось бы поверить. Поэтому она отворачивается от него, искренне желая, чтобы его сердце хотя бы дёрнулось вслед за ней. Минхёк смотрит на них с любопытством и даже с ревностью. Он, конечно, ничего не знает о том, как сильно её сердце болеет Джеем. Но, Чеён уверена, чувствует в нём соперника и не может разобраться, почему, если Чеён просто пожала Джею руку. Если она о нём ему даже не рассказывала.Не рассказывала о том, как с тех самых пор, как умерла мама и ей пришлось вернуться к Джиёну в Сеул, они с Джеем стали её семьёй. О том, как Джей окружил её теплом и заботой, каждый день отвозя в школу, а потом забирая, как ходил вместе с ней на все её танцевальные конкурсы, как успокаивал её после проигрыша, балуя её подарками и говоря, что она своим танцем выиграла более почётное место?— место в его душе. О том, как помогал ей со всякими школьными проектами, как пришёл вместо Джиёна к директору, чтобы забрать Чеён после того, как она подралась с мальчишками, задравшими ей юбку. О том, как он потом этих мальчишек нашёл и избил и они больше её не трогали. О том, что он больше неё самой верил в то, что у неё получится выиграть конкурс и уехать учиться во Францию балету, что был единственным человеком, который всегда угадывал с подарками, что он один готов был сидеть с ней у стоматолога и держать её за руку, настолько ей там было страшно. О том, как он мог бросить все свои дела и помчаться к ней, стоило только услышать в её голосе нотки слёз.О том, как она в нём вот таком утонула без надежды на спасение.О том, сколько она отрицала эти чувства, глядя на его подружек, красивых, высоких, уверенных в себе и эффектных женщин, до которых ей, Чеён, было как до Китая пешком. О том, как убеждала себя, что у неё получится справиться с этой влюблённостью, загубить её на корню, пока ещё рано, потому что ей ничего не светило. Потому что у неё не было ни единого шанса быть любимой им. Ни единого шанса застрять у него в голове, поменять ему органы местами, забраться в его сердце и остаться там. Ни единого. Это ведь всего лишь она. Всего лишь Рози?— маленький наивный ребёнок, которого надо ото всех оберегать. Младшая сестра его лучшего друга, и только.Не рассказывала она Минхёку и о том, как Джебом (ей до болючей нежности в груди нравилось его родное, настоящее имя, а не прозвище, которое ему дали, когда они с Джиёном начали заниматься не очень законными и не очень хорошими делами), раскрошил её сердце. О том, как он как-то забирал её пьяную в хлам с какой-то вечеринки за пару месяцев до выпуска. О том, что привёз её к себе и она у него ночевала. О том, что, видимо, она что-то сказала или сделала, Чеён так и не смогла вспомнить, и это что-то отбросило её от него на тысячу световых лет назад. В тот далёкий день, когда они действительно ещё были друг другу никем. О том, что после этого всё в мире стало вдруг важнее её. О том, как её выворачивало от боли и непонимания. О том, что она даже в шутку попыталась сказать, что он стал уделять ей куда меньше внимания, а Джей ответил ей, что стало очень много работы. Работы и правда стало много, но у Джея всегда, господи, всегда было на неё время.И стало очень много женщин. Красивых, потрясающих женщин, которых он с какого-то перепугу начал менять как перчатки. Чеён даже больше не могла привычно приехать к нему домой без предупреждения, потому что натыкалась на них. И не понимала, что случилось. Но трусила задать один-единственный верный вопрос: ?Что я наделала тогда пьяная, Джебом??Ей почему-то казалось, что между всем этим есть связь. Может, ничего такого на самом деле и не было. Может, она тогда всё придумала, а ему просто надоело возиться с ней как с дитём малым. В это она поверила бы охотнее, чем в то, что стало много работы?— настолько, что из школы он её больше не забирал, а посылал шофёра.Не рассказала Чеён и о том, что когда выяснилось, что она поступила в Париж, что её многолетняя мечта сбудется, Джей был первым человеком, которому она, несмотря ни на что, позвонила. О том, как он сказал ей: ?Вот видишь, я же говорил, что всё получится. Поздравляю?, а на фоне был слышен женский смех. Смех той, которая, в отличие ото всех остальных женщин, вдруг задержалась больше, чем на пару ночей, и которую Джей очень тепло обнимал. О том, сколько она проплакала, называя себя дурой, ведь как она вообще могла надеяться, что она, семнадцатилетняя глупая девчонка, может завоевать сердце взрослого двадцатисемилетнего мужчины?О том, как Джей даже не приехал в аэропорт, чтобы проводить её в Париж, опять отмахнувшись от неё огромным количеством работы, даже не потрудившись придумать достойное оправдание своему свинству. А ведь в тот день (как удачно, мать его, совпало) у Суджон, той самой девушки, чей смех Чеён услышала в трубке, была презентация новой книги. И почему-то эта Суджон, которую он знал всего-ничего, оказалась важнее, чем Чеён, с которой они дружили полжизни и которая уезжала во Францию. Возможно, насовсем.Чеён держалась до тех пор, пока не зашла в общежитие недалеко от центра Парижа: там она осела на пол и прорыдала весь чёртов вечер, чувствуя, как её сердце, болеющее Джеем, душило её. Через пару дней она уже рассказывала обо всём этом офигевающему Джиёну и захлёбывалась слезами. Но Франция, балет, девочки, с которыми она внезапно подружилась, вытащили её. Вот только её больную любовь к Джебому из неё вытащить никто не смог.А с Минхёком всё это получилось очень неожиданно, очень странно и очень некрасиво. На протяжении нескольких месяцев они пересекались в новой кофейне недалеко от балетной студии Чеён, и в какой-то момент Минхёк решился к ней подойти и познакомиться. Оказалось, он приехал студентом по обмену на год и скоро должен был возвращаться. Чеён не была против частички родной страны во Франции и даже рада была с ним подружиться. Но Минхёк не хотел дружить: это стало понятно, когда он начал ненавязчиво, аккуратно ухаживать за ней. С ним было спокойно, легко и иногда даже тепло. Рядом с ним даже сердце ныло о Джее чуть тише и чуть меньше. И тогда Чеён подумала, что оно может совсем перестать болеть Джеем, если она даст Минхёку шанс.И вот уже идёт второй месяц их отношений, а ничего не меняется. Более того, тот факт, что Джей сейчас здесь, в аэропорту, приехал встретить её, только усугубляет ситуацию.—?Поедем домой? Или у вас какие-то планы были? —?уточняет Джиён, разглядывая сестру и её новоиспечённого парня.—?Вообще,?— начинает Минхёк,?— мы думали жить вместе.И вот это?— тоже удар. Очень хороший. Контрольный в голову. Джиёну даже оборачиваться не нужно: он спиной чувствует, как Джею это не нравится. Вот только Джей молчит. И это плохой знак.Чеён кивает, как бы говоря, что да, так оно и есть, и это вдруг злит даже Джиёна. Но он пока тоже молчит, собираясь спросить с сестры позже. Он подхватывает один из чемоданов и направляется к выходу из аэропорта, думая только об одном: Чеён вернулась меньше часа назад, а сердце Джея уже истоптано её изящными белыми туфельками.***Его машина несётся со скоростью, с которой упало сердце в ту секунду, когда Рози, его Рози, протянула ему руку для пожатия. Не то чтобы, блять, он ждал, что она кинется ему на шею, что она запросто забудет то, как он взял и свёл всё их взаимодействие к минимуму, что она будет улыбаться ему той самой улыбкой, которой много лет назад залезла в его голову и усмирила волков внутри. Но вот это?— протянутая по-деловому рука, словно не они провели рядом полжизни, бьёт его так, что искры из глаз летят. Одним этим жестом и дежурной, не его любимой улыбкой Чеён ходит по его солнечному сплетению. И он не может дышать. Даже с опущенными окнами в машине. Даже спустя несколько часов после того, как отвёз Рози и её грёбаного парня туда, где они собирались вместе жить.Вместе, сука, жить. Вот этот непонятный мальчишка, которого ещё проверить нужно, и его Рози. Его красивая, изящная, хрупкая Рози, которую он пять лет назад собственноручно сломал. Его цветочек, рядом с которым он пророс как грёбаный сорняк. Только есть всё же между ними важное отличие: сорняки сами себя не вырывают.На той скорости, на которой он сейчас летит по улицам Сеула, можно разбиться насмерть. Врезаться в ближайший столб, вылететь через лобовое и сдохнуть наконец. Потому что прошло всего ничего с приезда Рози, а он уже сейчас понимает, что не сможет. Не сможет он пожимать ей руку при каждой встрече, как будто это не он целую жизнь назад мог в любую секунду сгрести её в охапку, прижать к себе и долго-долго не отпускать, наслаждаясь тем, как она со смехом говорит: ?Опять эти твои приступы нежности?? Не сможет он улыбаться ей в ответ, если она будет улыбаться ему так, словно они друг другу чужие. Он задохнётся, если она ещё раз так сделает, Джей уверен.А ведь он заслуживает. Заслуживает того, чтобы она даже обнять себя не дала. Заслуживает того, чтобы не улыбалась ему той самой улыбкой, которую он так любит. Заслуживает того, чтобы она ходила по нему ногами, истаптывая в ничто. Заслуживает вот эту бурю внутри от осознания, что она двинулась дальше, что теперь у неё кто-то есть. Кто-то, кого не раздирают волки внутри. Кто-то, у кого нет кучи врагов и опасных связей. Кто-то, кто, узнав, что у Рози к нему есть чувства, не потопчется по ним как последняя скотина.И глупо сейчас прикрываться тем, что он хотел, как лучше. Если Рози узнает, она его не простит. Никогда. Так же, как он сам не может простить себя все эти пять лет. Никто на свете не ненавидит его так, как он ненавидит себя сам. Так, как даже волки в его голове не умеют.Внезапно почувствовав, как слабеют руки и дрожат пальцы, Джей резко сворачивает на обочину и тормозит. Опускает голову на руль и думает о том, как жалко сейчас выглядит. Взрослый тридцатидвухлетний мужчина облажался как мальчишка и понятия не имеет, что с этим делать. Сидит и кровоточит изнутри от одной мысли, что его разлюбили. Что его разлюбила та, чьи чувства он не смог принять по ряду причин. Из-за которых Джиён ему лицо как-то разукрасил.Его разлюбила та, кем он болеет как ненормальный столько, сколько людьми болеть не положено.И он, увы, почему-то слишком хорошо помнит, с чего всё это началось.Много лет назад, когда они с Джиёном, два тринадцатилетних сопляка, стали друзьями, Чеён была для него лишь младшей сестрой его лучшего друга. Очень доброй и светлой девочкой, которая не отлипала от Джиёна, едва научившись ходить, и автоматически стала частью их компании, когда подросла. И, наверное, так бы долго продолжалось, если бы родители Чеён и Джиёна не развелись, и Чеён не уехала с матерью в Пусан и вернулась только спустя несколько лет. Джей слишком хорошо помнит её возвращение.То, как замер весь грёбаный мир вокруг неё, он тоже очень хорошо помнит. Весь его мир. Замер, когда она улыбнулась. И резко все эти выражения про упавшее в ноги сердце и бабочек в животе стали чёртовой реальностью, в которую Джей никак не мог поверить. Чтобы он и что-то почувствовал к Чеён, которую знает с детства? Чтобы посмотрел на неё не как на друга? Чтобы его сердце падало к её ногам, стоило ей только повернуться в его сторону?Всё началось с её улыбки. С его непонятного, безумного помешательства на её улыбке. С того, как внезапно захотелось эту её улыбку поцеловать. С непонимания, что с этим делать. С чувства, что он в Чеён вязнет.И волкам внутри, этим противным существам, питающимся его одиночеством, внезапно стало от этого больно так же, как и ему. Больно, потому что он не имел права быть ей кем-то ещё, кроме как другом. Да и другом для неё быть тоже было опасно. Они с Джиёном тогда увлекались боями без правил, смертельными гонками на мотоциклах и успели нажить себе кучу неприятелей, которых становилось больше, чем выше они поднимались. Чем грязнее становились все эти игры. И ей, хрустальной, сказочно красивой Рози было нечего делать рядом с ним, вечно побитой, ввязывающейся в кучу авантюр дворнягой.И он бы задушил в себе все чувства к ней, кроме дружеских, если бы мог. Если бы её улыбка, ставшая его маяком, дала ему хотя бы шанс. Но Джей не мог её из себя вытащить: Рози прилипла к нему намертво, как его многочисленные татуировки, только изнутри. Просочилась под кожу, смешавшись с кровью, и так там и осталась. На долгие годы.Он влюбился как мальчишка. Так к ней привязался, что стремился быть частью её жизни абсолютно во всём. Даже танцами её заинтересовался, хотя никогда в жизни бы не подумал, что может восхищённо смотреть на то, как кто-то двигается под музыку, и чувствовать, как от этого дёргается сердце. Никогда бы не подумал, что может переживать за чью-то мечту больше, чем за всю свою жизнь. Никогда бы не подумал, что захочет отгрызть глотки всем этим недокритикам на конкурсах, души которых не видели того, какая его Рози талантливая.Никогда бы не подумал, что может так сильно хотеть кого-то себе. Кого-то, кого нельзя. Потому что он бы её сломал. Потому что он бы ей не подошёл. Ей нужен был кто-то такой же, как она, тонко чувствующий искусство, знающий, какими словами описать то, что чувствует, когда она танцует, без сомнительных связей, с чистой репутацией. Словом, правильный. Такой, каким Джей не был. И каким в принципе не является и сейчас.И чёрт знает, сколько бы он вот так продержался рядом с ней, если бы однажды не услышал от неё, что она его любит. Наверное, так же болезненно, как он её.В тот вечер ему пришлось забирать её с вечеринки какой-то одноклассницы, на которой Рози так страшно напилась, что даже не признала его сначала, когда он приехал. Задаваясь вопросом, какого чёрта она выпила так много, Джей усадил её в машину и повёз к себе: Джиён уехал по делам, и оставлять Рози одну в квартире очень не хотелось. Поэтому он привёз её к себе домой и уложил спать. Но Рози была в каком-то странном пограничном состоянии?— засыпала на короткое время, а потом просыпалась, но встать с места всё равно не могла, потому что выпила куда больше обычного. И Джей от неё вообще ни на шаг не отошёл за ту ночь, готовый любыми способами облегчить её состояние.И вот тогда-то он услышал, как она зовёт его по имени. Надрывно, с огромной, невысказанной болью в голосе просит его никуда не уходить, иначе у неё сердце разорвётся. Шепчет, что не знает, как жить без него во Франции чёрт знает сколько времени, и его просто разносит на атомы. Он до сих пор помнит, как дрожали внутренности от осознания, что Рози тоже хотела его себе. Его, в то время как вокруг были куда более достойные кандидаты, к которым он, Джей, наверняка бы дико и необузданно ревновал.В ту секунду даже волки молчали. Как будто и им стало всё чётко понятно.Наверное, взаимности чувств было положено радоваться, но у Джея не вышло. Сердце зашлось как ненормальное, и кровь ударила в голову. И он сидел рядом с ней, говорящей с ним во сне, и чувствовал, как разваливается на части. Как что-то важное от него остаётся вот здесь: в этой ночи, которую Рози наутро не вспомнит и которая станет для них точкой невозврата.Потому что многолетняя мечта и Франция важнее. Потому что, даже несмотря на её чувства к нему, он не стал для неё лучшей кандидатурой ни на йоту. Так и остался сорняком. И ублюдком, который начал неумолимо отдаляться от неё, прикрываясь дурацкими отмазками и окружая себя каждый раз разными женщинами, чтобы Рози увидела: её сердце выбрало не того человека.Но Рози, свет его души, всё равно к нему тянулась. А он ни черта не был её достоин.Он растоптал её чувства, не приехав даже хотя бы проводить её. Вернее, Рози думала, что он не приехал, а он, жалкое существо, не смог бы так. Рози уезжала от него, возможно, надолго. Возможно, даже навсегда. И он должен был обнять её хотя бы взглядом, раз собственноручно лишил себя возможности обнять её по-настоящему, руками.И за пять лет Джей ни разу ей не написал. Но это частью его гениального плана не было. Просто… когда он взял в руки телефон, чтобы набрать ей сообщение, слова осыпались вокруг него, и он не смог их собрать. Не нашёлся, что ей сказать. Ведь на самом деле он не её от себя оттолкнул, а себя?— от неё. О том, чтобы позвонить, не могло быть и речи. Поэтому он все эти грёбаные пять лет раз в месяц-два звонил ей из телефонной будки просто для того, чтобы услышать, как она скажет: ?Алло? Я вас слушаю… Говорите?, а потом повесит трубку.Он жил этими идиотскими звонками. Если бы кто-нибудь узнал, засмеял бы. Джей даже Джиёну ни слова не сказал об этом. Потому что в тот день, когда Джиён заявился к нему после разговора с Рози и избил его, он взял с него обещание: не разбивать сердце Рози ещё больше. Потому что: ?Ты не представляешь, какой это будет для неё удар, Джей, если она узнает, почему ты вёл себя как скотина. Никогда тебя не простит. И вдобавок ей будет в сто крат больнее, чем сейчас. А если ты ещё раз намеренно причинишь ей боль, я убью тебя?. Джиён в тот вечер, избив его так, что дышать было больно, был предельно серьёзен. Джея его угрозы не пугали. Его пугало другое: вероятность того, что Рози даже в глаза ему не посмотрит, если узнает правду. Он, естественно, не заслуживал ни её взглядов, ни её тепла, ни её объятий, ни её улыбки, но сама мысль о том, что Рози даже общества своего его лишит, сковывала всё изнутри.Как только она уехала, женщин в его жизни стало значительно меньше. Та самая Суджон, на чью презентацию он сходил, тоже долго не продержалась. Потому что, как Джей ни старался, а его сердце не могло любить кого-то ещё. Более того, оно едва ли не физически болело рядом с этой Суджон. Рядом с любыми другими девушками. И за эти пять лет у него так никого и не появилось. А Рози вернулась из Франции с неким Минхёком.И с этим ему предстоит жить.Телефон коротко вибрирует в кармане пиджака, оповещая о сообщении от Сеён?— секретарши, как в шутку называет её Джиён, хотя, конечно, никакая она не секретарша, а просто работает в одном из их казино, и иногда Джей взваливает на неё больше положенного. Например, как сегодня: два часа назад он позвонил ей и попросил нарыть всё, что можно, на Минхёка. А теперь сидит, читает её сообщение и понимает, что парень абсолютно чист. Не придерёшься. Не то что он, Джей: даже затянутый в строгий классический костюм и стоящий вместе с Джиёном во главе нескольких казино Сеула и крупной сети ресторанов, он не перестаёт быть сорняком рядом с Рози. И волки?— тянущая, ноющая боль внутри вкупе с одиночеством?— из его головы тоже никуда не уходят. И сам он ни на йоту не становится лучшей версией того Джея, каким он был пять лет назад.Раздражённо отбросив телефон в сторону, он выезжает обратно на проезжую часть и давит на газ. Приходит в себя Джей тогда, когда оказывается у здания, в котором до сих пор проходят бои без правил. Если он сегодня не разобьёт кому-нибудь, очень похожему на парня Рози, лицо, то сойдёт с ума.