Освобождение (1/1)

На какой-то день его вывели, чтобы помылся. Видимо, тварям самим уже стало противно к нему прикасаться. Первые несколько дней Стенц провалялся в бреду. Его жутко трясло, горячечный пот заливал глаза и делал липким всё тело, мутил зрение и заставлял мысли кружить в неуправляемых хороводах. Гадил пленник, конечно же, под себя?— в узком зиндане негде больше было справлять нужду. В общем, зрелище во второй раз Стенц представлял из себя весьма удручающее, что не преминули отметить талибы. Тогда их это не остановило. Но сейчас, покрытый кровью, мокрым песком, засохшим дерьмом, воняющий потом и своей же мочой, он вызывал отвращение даже у них.Руки дрожали, когда Стенц придвинул к себе тазик с водой. Не очень-то чистой, прямо скажем, пить бы он её не решился. Но смыть то, что трудно было счистить даже песком, было просто необходимо. Стенц взял мочалку и бросил взгляд на охранника. Тот сидел, вроде бы расслабленно вытянув ноги. Но руками он поглаживал висящий на шее на ремне автомат, а из-под пёстрого намотанного на голову платка сверкал поистине ястребиный взгляд. Этот парень был начеку, он готов был пресечь любое лишнее движение со стороны пленника. Пусть и прикованного к стене ближайшего склада, как собака. Запах, который шёл с этого склада, Стенцу не нравился. Сладковатый запах лакрицы тяжёлым облаком висел в воздухе, заставляя кружиться голову. Сперва он списывал всё на своё состояние после побоев и ебли, а также на многодневное чувство голода. Но потом попросту увидел, как на склад сгрузили маковые коробочки, истекающие белой жижей.Стенц снова помотал головой, обтирая себя мочалкой. Вдоль по улице прошли женщины, с ног до головы закутанные в чёрные нихабы, пробежала пара детей. Кто-то даже притормозил, глядя на обнажённого пленника на цепи. Но тут же получил увесистого шлепка и улетел носом вперёд. С детьми тут не церемонились. Будущее, если не уже настоящее, оружие, скорее всего, смертники. Эти бляди никого не жалели в своём уродливом фанатизме.Стенц закончил мыться и, отпихнув от себя тазик, замер на коленях, стараясь дышать в сторону от проклятого склада. Охранника, в свою очередь, то ли давно не брало, то ли давно забрало. В общем, он на запах опиума не реагировал. Он подошёл ближе и бросил в песок огрызок лепёшки. Стенц сглотнул, но на хлеб смотрел с подозрением.—?Ешь,?— буркнул охранник на урду.Стенц взял хлеб и снова мотнул головой. Видимо, всё же слишком уже надышался, раз померещилось, что голос у талиба знакомый. Он стал есть, не чувствуя вкуса, не замечая песка и изо всех сил стараясь делать это помедленнее, чтобы не блевануть. Когда он собрал последние крошки, охранник отвёл его обратно в зиндан. Чтобы не думать, Стенц занялся своеобразной уборкой: сыроватым песком забросал все нечистоты, выкопал ямку, которую определил себе под отхожее место, и разгладил ногой пол колодца там, где предполагал теперь спать. Мешковина воняла по-прежнему, но другой подстилки у него не было. Так что Стенц бросил её на гладкое место и бухнулся сверху, загремев неприятно цепями. Прикрыться, конечно, было бы хорошо, но нечем. Да и толку, в конце-то концов? Всё равно суки разденут. На этой мысли Стенца сморило. Проклятый опиумный туман, похоже, дополз и сюда.***—?Дышать тяжело.—?Привыкнешь.Эмил тихо вздохнул, отводя взгляд. И почувствовал, как его сильной рукой властно гладят по спине и плечам.Это было настолько неожиданно, что у Стенца перехватило дыхание. И настолько всё равно, что после секундной вспышки не вызвало уже никаких особенных чувств. Его полное имя было Рашид Сулейман Амир аль Аббас. Местные талибы звали его или Амир, или Сакр, что значило ?ястреб?. Но Эмил помнил, как звали этого парня в отряде: Бобби. Парням было совершенно влом запоминать его полное родовое имя, имя ?Рашид? казалось им слишком чуждым. Бобби не обижался. Тем более что полный вариант?— Роберт?— тоже ему нравился. ?Звучит солидно?,?— говорил он и тут же принимал такой важный вид, что Эмил не мог не смеяться вместе с остальными. Парень вообще очень легко прижился в отряде. Молодой, любознательный, он к тому же абсолютно спокойно относился к тому, что на него, смуглого, черноглазого и вообще обладателя яркой восточной внешности, иногда косо посматривают. Сам смеялся над почти что расистскими шуточками и умел срезать острослова ответной насмешкой. При этом он улыбался так заразительно, что обидеться на него было почти невозможно. В общем, в ?Дельте? он был душой компании. После отряда их с Эмилом пути разошлись. К Эмилу пришли вербовщики ЦРУ, Бобби уволился по ранению и отправился на родину к семье. Иногда они ещё переписывались. Стенц в минуту раскаяния извинялся перед ним: ведь из-за него Бобби получил то ранение. Бобби в ответ шутливо злился и говорил, что большой американский парень мог бы обеспечить ему увольнение и раньше, дома же так хорошо! Потом их общение плавно сошло на нет. ЦРУ не особо одобряло общение своих агентов с иностранцами, Бобби всё больше погружался в проблемы семьи в свете всё учащающихся военных столкновений с террористами в его стране. И вот теперь Стенц встретил его здесь. В Вазиристане.От прежнего улыбчивого парня осталась мрачная тень. Первое время после того, как в жаркой сакле Бобби снял платок, и Стенц узнал его, он даже не шёл на контакт. Молчал, злобно, лающе огрызался, уходил. Потом, наконец, сдался внимательному, хоть и мутному от вечного дурмана и мучений взгляду пленника. Его семью уничтожили. Никого не пожалели, даже жену и детей его младшего брата, которых он считал почти что своими. А его самого гнусно подставили, когда он попытался обратиться за помощью. Таскали на допросы, угрожали, не верили ни единому его слову. И Бобби ушёл. Он ушёл к тем, кто пообещал ему возмездие. И там, в стане талибов, он в самом деле сумел отомстить. Те, на кого он служил и за кого пострадал, вышвырнули его и велели не путаться под ногами. И он ушёл к их врагам. У них и остался. Стенц даже не знал, что может на это сказать.Впрочем, общаться им особенно и не давали. Проклятые шакалы хоть раз в неделю, но обязательно забавлялись со своей ?белой американской сучкой?, в которую упорно превращали Стенца. И Бобби, шутник Бобби, в этом участвовал. Не всегда активно. Но если ему велели держать пленника, он его держал. Велели бить?— бил. Какое-то время Стенц от него честно шарахался, против воли позволяя себе своим видом высказывать немую обиду. Но Бобби, видимо, было не настолько всё равно, что о нём думает Стенц. Он стал приходить чаще. Он тайком приносил нормальную еду и чистую воду. Он ложился рядом и согревал завернувшегося в мешковину пленника в холодные ночи. Он научил его правильно дышать, чтобы не вдыхать слишком много испарений хранящегося на складе наркотика. А потом Бобби его поцеловал. Эмил отчаянно дёрнулся. Он уже привык быть подстилкой, он подставлялся, храня в душе ненависть к тем, кто драл его, как дешёвую девку. Но к ласке он был не готов. Бобби погладил его по лицу, глядя прямо в глаза.—?Я не могу вытащить тебя сейчас, Эмил. Но я помогу тебе чем смогу. Тебя тоже предали и вышвырнули, как салфетку, в которую уже отсморкались. Я тебя научу. А потом мы однажды уйдём от них. Вместе.И Стенц вцепился в эти слова, как утопающий в растущие на берегу колючие кусты. И позволил себя повести. Бобби-Ястреб стал его проводником в этом аду.Первым делом Бобби научил его расслабляться. Расслабься?— и будет не так уж и больно. Расслабься?— и твой разум сможет от них защититься. Расслабься?— и им будет не так интересно тебя мучить. Тогда шакалы начали ебать его в рот. И вновь Бобби его успокоил. Конечно, когда Стенц проблевался.—?Я научу тебя, как принимать. И сосать. Не кривись. Ты хочешь лишиться зубов? Или чтобы они тебе рот порвали?Стенц сопел, но смирялся. И Бобби его целовал. Жадно. Жутковато властно. И крепко хватая за волосы, если Эмил пытался дёргаться.—?Спокойно,?— вкрадчиво говорил он, глядя в глаза. —?Ты же хочешь однажды выбраться? И отомстить?Эмил дрожал от боли, но быстро успокаивался. И раскрывал губы, пропуская в рот его член.—?Вот так,?— Бобби отпускал его волосы и гладил по шее. —?Хороший мальчик.Шакалы свистели и издевались:—?Как быстро сломался, бледнолицая блядь! Наши братья в твоих руках дольше держались!Эмил не реагировал. Лишь закрывал глаза, когда ему красили губы и заставляли сосать. Только в редкие зеркала старался он не смотреть в это время. Проклятая краска делала его на вид хуже вокзальной шалавы на его собственный взгляд. Бобби только тихо смеялся.—?Не для меня.И опять целовал. Размазывая проклятую помаду, пачкался сам. И снова по избитой спине гладил, слегка придерживая за ошейник.Уже позже Стенц узнал, что провёл он в той яме два года. Всё это долгое жуткое время смялось в комок, в один день, в один бесконечный час боли и страха. И муки, что открыла глаза. И рядом был Бобби. Рядом всегда был этот восточный Ястреб, державший его, словно добычу в когтях. Ведущий и направляющий. Они вместе нашли людей, они вместе собрали отряд, они вместе начали свою месть тем, кто выбросил их как мусор. Да, порой Бобби перегибал. Но Стенц закрывал на это глаза, чувствуя, как он тянет его за волосы. Даже на глазах у его людей. Которые бы убили его, если бы Стенц им позволил. Но Стенц уже не мог. А потом Бобби убили.—?Твою мать!И Стенц бросился в погоню, как дикий зверь. Ненависть застилала ему рассудок, злоба жгла его изнутри до желания вцепиться в глотку зубами и разорвать на части. Даже слова старого Уокера почти не спасали. Лишь потом, много позже, когда они уже были в пустыне, Эмил заплакал. Уже после того, как поговорил с Тайлером. И то были не слёзы горя. То были слёзы бесконечного облегчения. Только там к Стенцу пришло осознание. Бобби его не любил. И не жалел. Он был хозяином. И благодаря этому гаду, Туристу зеленоглазому, который ждал его в своей палатке, как зверь, на цепи, Стенц получил свободу.***Джон едва не рухнул на пороге комнаты Эмила. Его вообще-то зачем-то к нему послал Вадим. Но зачем, Кейл благополучно забыл. Потому что Эмил стоял у зеркала, опираясь на него руками. Первые минуты Кейл думал, что рот Эмила в крови. Но, приглядевшись, понял, что это помада. Ярко-алая помада, которая в сочетании с улыбкой делала Эмила поистине монструозным.—?Э, Стенц, между нами. Нормальным геем быть тебе не идёт.—?Что, выгляжу как шалава с вокзала? —?Стенц обернулся.Улыбку с лица он убрал, но яркие алые губы кривились в усмешке. Помаду он оставил на столике, где обычно раскладывал бритвенные принадлежности для бритья Кейла.—?Не-а. Как вурдалак,?— ответил Кейл и на всякий случай попятился к выходу.—??Горе! Малый я не сильный, съест упырь меня совсем,?— процитировал Стенц, медленно наступая,?— если сам земли могильной я с молитвою не съем?. Неужели сейчас удерёшь?—?Да провалиться бы тебе! Упаду и притворюсь мёртвым! Стенц, хватит меня пугать! Хочешь трахаться, не заставляй меня сжирать с тебя эту гадость! У меня даже жена пользовалась только прозрачным гелем для губ!Стенц фыркнул и приземлился спиной на кровать. Хохотнул, но как-то горько.—?А они не боялись. Совсем. Хотя цвет помады был точно такой же. Наверное, другой в своих норах для меня не нашли.—?Та-ак, понятно. Глюки памятные.Джон подошёл к столу и открыл помаду. Мазнул ею по губам, лицу, растирая алое месиво. Потом подошёл к Эмилу и поцеловал. Вкус был не такой уж и гадостный. Хорошая помада, дорогая, наверное. Но какое-то липкое ощущение оставалось. Стенц на инстинкте упёрся ему руками в плечи и слегка оттолкнул. Потом погладил ему плечи и спину, расслабился. Жарко вздохнул.—?Хочешь быть опять сверху? Не бойся, я снова не провалюсь, как тогда,?— и он заглянул Кейлу в глаза.Заглянул непривычно, не злобно, не давяще. Почти умоляюще. И совершенно точно любя.—?Если ты хочешь. Эмил, когда ты в таком состоянии, я сделаю всё, что ты хочешь.—?А когда нет, будешь бояться? —?Стенц усмехнулся. —?Я, наверно, слишком сильно кусался.И, приподнявшись, он настойчиво потянул футболку с Кейла, поглаживая пальцами, слегка перепачканными в помаде, его торс.—?И последний вопрос. Если я всю эту херню из тюбика счас изведу, сильно обидишься?Кейл приподнялся, страстно целуя Эмила в губы. Он понимал, Стенц снова за каким-то чёртом забрёл в свой ад, и надо его срочно оттуда вытаскивать. Как получилось, что человек, выстроивший ад его, Джона Кейла, выбрал его проводником? Выбрал его тем, кто осветит ему путь из тьмы страха и безумия?—?Ого, там же на роту хватит,?— Стенц подозрительно на него глянул между поцелуями. —?Ну давай, аж интересно, что ты придумал.Джон забрал тюбик и, бросив его на кровать, стал стягивать с Эмила одежду. Только стащив всё, он осторожно поцеловал его и провёл помадой широкую линию на его груди. Просто чтобы взять краску. Он раскрасил его лицо. Щёки, губы, веки, продолжая нежно целовать.—?Сколько бы ты ни был в крови, запомни: это кончилось. Теперь вся твоя кровь моя, а моя?— твоя. Оставь её на мне. Там, где хочется,?— Джон протянул Эмилу помаду.—?Может быть, даже укусишь меня? —?Стенц усмехнулся, выгнувшись от полоснувшего тело возбуждения.Он взял помаду и нанёс её на тело Джона. На шею, на плечи, даже обвёл соски и пупок. Усмехнулся и мазнул помадой точно над членом.—?Нет, тебя достаточно грызли, Эмил. Я никогда не причиню тебе боль. Живи с этим, Волк.Джон ласково поцеловал его сосок. Потом забрал его член в рот. Стал нежно перекатывать его во рту, прикусывать слегка, поглаживая медленно и страстно. Он не торопился взять Эмила, как в прошлый раз. Сейчас он хотел дать ему избавление от страха в сексе, с которым уже столкнулся. Для этого Эмил должен быть расслаблен и спокоен. Стенц застонал и выгнулся, вцепляясь пальцами в простыню, сгребая её, будто когтями.—?Какое же ты наказание,?— прерывисто выдохнул он, раздвигая ноги. —?Но, наверно, иначе бы я не полюбил. На старости лет. Как последний дурак.С его губ снова сорвался довольный стон, перешедший в яркий вскрик.—?Я хочу взять тебя на животе,?— сказал Джон ему на ухо,?— я переверну тебя на живот. И они придут. Но ты останешься со мной, Эмил. Где смазка?—?В кармане штанов, в ящике стола тоже есть,?— Стенц подался вперёд и потёрся носом ему о шею. —?Как же ты пахнешь. Я не могу описать. Делай. Я останусь с тобой.—?Тайлер приволок очередной флакон какой-то дорогущей ерунды. Не ешь меня, Волчара. Я тебе пригожусь.Джон осторожно перевернул Эмила на живот и уложил в нужную позу. Ноги под себя, руки вытянуть вперёд. Он снова взял помаду. Обозначил мощные плечи широким треугольником. В центре, на уровне лопаток, нарисовал свои инициалы. На копчике оставил широкую линию. Потом стал готовить Эмила к действу, не забывая целовать его спину. Дойдя до шеи, прикусил, а потом потянул волосы на затылке. Очень осторожно. Так, чтобы ощущение не причиняло боли. В этот момент Эмил дёрнулся и оглянулся, глядя на Кейла диким взглядом.—?Ты хочешь взять поводок? —?хрипло прошептал он, впрочем, не вырываясь.—?Я хочу любить тебя. Брось к чёрту все поводки и все цепи, Эмил. Просто поймай волну,?— и Джон с тихим стоном вошёл в любовника.Почти тут же стал двигаться, нежно гладя Эмила и размазывая по нему краску. Стенц с рычащим стоном прогнулся, завёл за спину руку, поглаживая его по спине.—?Меня трудно любить, Кейл. Но если ты искренен в своём желании, то хоть раз в жизни буду счастливым.—?Ты здорово долбаешь мне мозги, но я уже не могу тебя ненавидеть,?— прошептал Джон ему на ухо и нежно прикусил мочку, работая бёдрами быстро и сильно.Простату он нашёл, но старался не соприкасаться с ней слишком сильно. Он хотел подольше удержать Эмила на грани. Поэтому соприкасался с этой точкой не каждый раз, меняя угол и практически растрахивая партнёра, раскрывая его внутри. Джон закрыл глаза, стараясь сдержать фантазии о том, как они с Моттсом насаживают Эмила на себя вдвоём. Он понимал, эта фантазия быстро вынесет его за край.—?Как и я,?— рычаще прохрипел Стенц, выгибаясь в его руках и уже вполне откровенно подмахивая, извиваясь и иногда даже вскидываясь и страстно вскрикивая.—?Шеф! Тут Вадим спрашивает, где черти носят Детку? Ой, бля!Джон застонал, поворачиваясь лицом к Киллику. Он не хотел, чтобы тот уходил. Он смотрел прямо в его тёмные глаза, обнимая Эмила и забирая его с собой, туда, за грань наслаждения. Присутствие другого его подстёгивало. Он хотел выжать Эмила до последней капли, выпить до дна.—?Еба-а-ать,?— выгнулся Эмил, резко вскидывая бёдра и поворачивая к Киллику своё раскрашенное лицо. —?Плакала наша конспирация. Да и похер.И он зарычал, потираясь камнем стоящим членом о простынь.—?Вы психи, бля! Я выкатываюсь! Я этого не видел! —?Киллик шмыгнул за дверь, судя по грохоту, что-то перевернул.Джон тихо засмеялся, наваливаясь на Эмила, почти подгребая его под себя, накрывая его руки своими.—?Кончай, любимый,?— прошептал он ему на ухо,?— кончи со мной.И Стенц под ним забился, как рыба, резко выброшенная на берег. Кричал он так, что задрожало стекло в окне. И в этом крике было всё. И боль плена, и ненависть ко всем смертям, и к тому, чем он стал, и ярая страсть, и любовь к человеку, который был с ним, был в нём. Был его и владел им. Любил его и был любимым. Джон, наоборот, завершил очень тихо, вжимаясь носом в его волосы и вдыхая уже привычный запах. Они затихли на постели.—?Только один вопрос, Эмил. Как мы теперь пойдём мимо народа всё это с себя смывать?—?За ручку пойдём, они сами нас поженили,?— сообщил Стенц, лениво ворочаясь. —?Простыню не отдам!—?Так что ты там видел-то? —?допытывался Вадим.Все сидели в гостиной очень тихо. После того как шеф орал очень громко. Киллик задумчиво молчал.—?Ну, это. Да ладно. Типа поклонение. С Деткой. Ну, чтоб не резать, они того… это. Игры, в общем.—?Мама,?— пролепетал Церн.Он сидел ближе всех к выходу в коридор.—?Ты ничего не видел,?— сказал ему Джон, пробираясь с Эмилом к душевой.Помада явно была не какой-то там суперустойчивой. Она смешалась с их потом и потекла, оставив на лице и теле алые разводы.—?Ага,?— сказал Церн, дёрнув щекой.—?Ибо нехер! —?добавил Стенц, позволяя себя утащить. —?Семейная жизнь!Он с умным видом приподнял палец и утащился в душ окончательно. Оттуда донеслось его довольное фырканье.—?Ты видел? —?Киллик посмотрел на Церна.—?Ага. Ну это. Зато шеф спокоен, как удав. Это же хорошо.—?Они поженились? Поженились. Имеют право ебаться так, как хотят. Но, блин, неужели мне так трудно было просто тупо принести ручку для записи рецепта! Почему, если я кого-то посылаю за ручкой, он идёт трахаться, а я забываю опять, как солить эту чёртову капусту!—?Проще подарить,?— улыбнулся Тайлер,?— много-много ручек. Но тогда у нас испортится личная жизнь.